Взглянуть на дивные товары,
Которые из дальних стран везли
И здесь продать дороже многократно,
Пытаясь сделать прибыль из пыли.
Свернув во мрак кромешный улиц
Увидев по дороге храм мечеть,
Абдул в испуге встретить там Аллаха
И думая, что может умереть,
Не зная будет ли расплата
За столь коварные поступки,
Он заключил, что лучше надо
Войти в слепые переулки,
Где верный друг его всегда
Укроет от десятков глаз,
Где тьмы законная среда,
Где света угасает власть.
Прохладу встретив, ощутил
Абдул покой среди тени.
Он в одиночестве там был,
Его увидеть не могли.
Вор капюшона край спустил,
Вдыхая сыростью земли.
Во тьме он жил, а не гостил,
В тенях не тлеющей золы.
Сгущались тучи, вечерело.
Закат вот только не вставал
За горизонтом солнце село,
Загоревал вдали шакал.
Накрапывал тихонько дождик.
Вот путник наш во двор заходит,
Куда не все ступают люди,
И даже мышка не заскочит,
Боясь попасть во мрака путы.
Здесь очень тихо. Тут все пусто.
Трава к земле склонилась в грусти,
Касаясь стеблями листвы,
Пожухшей и давно опавшей
Не чающей тепла весны,
Давно отжившей и угасшей.
В глуши заброшенной беседки
Царил бескрайний мрак глухой,
Иссушенные яблонь ветки
Руки словно под луной
В высь поднимаясь безответно
Молились будто бы душой
Ограда ткущая забор
За век изрядно покосилась,
Изъеден ржавчиной узор
И пара звеньев обломилась;
Картины не заметна блажь, -
Она забыта всем народом
Об этом думал странник наш,
Сливаясь с тьмою балахоном.
Он яблоко достал при лунном свете,
Хотел его умять за два укуса,
Но плод увял в халате смерти,
Налившись уксусного вкуса
Оно из рук легко упало
И покатилось по земле
Во тьме печального квартала,
Который позабыли все.
***
Я на ночь расстелю постели,
Чтоб сладко погрузиться в сон.
Двор постоялый размыкает двери,
Меня гостиный принимает дом.
Ворота на ночь запирает
Преклонных лет седой хозяин
И сам спокойно засыпает,
На первом этаже под нами.
За окнами луна сияет,
Немного хмурый свет ее
В унылом мире освещает
Уродливое столь лицо.
Где ты, мечта благая?
Я одинок впотьмах, аду;
Тебя мой разум представляет
В заветном сказочном саду,
Мой Ангел молодой, я жду,
Не покидай молю, прошу,
Давай же, навести меня.
Услышь мольбы. Приди за мной.
Убиты все мои друзья.
В душе осталась только боль.
Явись, чтоб унялась душа
И одиночество не так давило,
Как бесконечная петля,
Что многих очень задушила.
Да навести, молю тебя.
Я долго был вдали от мира.
Но глух мой АнгелТишина
Лишь тишины ответы знаю
Я вновь один Иссяк до дна
Один в постели засыпаю
И жалко, что не навсегда
***
Глубокой ночью вор проснулся,
Клубилась тьма во всей красе,
Ее заметив он очнулся
И чернь затмила свет совсем,
Когда услышал нежный шепот
Идущий с первых этажей.
Абдул узнал дотошный ропот
И вышел в коридор за дверь.
"По лестнице, чужак, иди,
Найди в полу пустоты,
Где будут книжные листы,
Что тьма хранит тут годы.
Весь дом построен на костях" -
Узналась речь старухи
"Не упокоен мой тут прах"
На этом смолкли духи.
***
Абдул спустился в пустоту,
В тумана замкнутую тьму,
И никого впотьмах не встретив
Проверил пол он в лунном свете.
Есть проклятое место в доме,
Темнейший угол в дальнем лоне.
Там христиане наши братья,
Молясь, кропят святой водой,
И прибивают накрепко распятья,
Чтобы отвести несчастья;
Оттуда слышен ночью вой.
И тени сходят четко с мест,
Там демон видится живой.
И в этом страх древнейший есть.
Быть может душу чью то в лапах
Сжимает мерзкое создание.
Мы умираем в наших страхах
Ведь это смерти созерцание.
Есть проклятое место в доме,
Там мыши прогрызают норы;
И оставляя беззакония
Свои показывают морды.
Найдя заветные пустоты,
Гнилые доски в раз сломал,
Абдул взглянул во тьмы красоты
И голос нежный вновь сказал:
"Они тебя давно тут ждут,
Согретые моим дыханием,
Здесь книги древней был приют
Что заключала смерти знания"
Блажа старуха говорила
Так зачарованно ехидно.
Но а потом ушла из мира
И тьмы клубов не стало видно
Глава 2. Воспоминания
"Убей его ,Абдул, убей!
Он -стая крыс! Он дикий зверь!"
Ко мне взывала детвора,
Когда лежал я у холма.
И была то не как игра
Они рыдали без конца.
"Убей его, Абдул, убей!
И силы даже не жалей!
Он как медведь! Он словно змей!"
Испуг и страх объял детей.
Не мешкал вовсе я тогда -
На что даны Аллахом руки?
Я не жалею кулака
И дрался часто я от скуки.
За детворой рванул в село,
Был ясный день. Светило жгло,
Оно с утра еще пекло
И разум мой в дурман несло.
Деревня старая моя,
Не помню я уж те места,
Но закоулок полный крови
Во сне увижу без труда.
Вот растворяются оковы,
Снова я вхожу туда:
Одежды рваные края
На брате умершем сестра,-
Быть может лет пяти шести,-
Его безумно теребит.
Я силы смог в себе найти
Сделав очень злобный вид
Спросил ее кто сделал то,
Кто совершил все это зло?
Но отвечали дети мне,-
Их крик избавил в миг от грез,-
Я не был более во сне:
"Его загрыз бродячий пес!"
Не видел более черней
Картины той, ты мне поверь!
Искусан голый мальчуган -
Не виделось его лицо,
А кровь багряную из ран
Уже на солнце запекло.
На холм обратно я пошел,
Чтоб там оружие достать,
Которое я приобрел,
И в тайную запрятал кладь:
То малый был стальной топор
***
Дворы мелькали, переулки,
Пустые улицы одни
Не думал в той своей прогулке
Такие страхи обрести, -
Но жизнь сравнима лишь с игрой:
Не знаешь будет дальше что -
Закончишь ли победой бой
Иль проиграешь к черту все.
Мохнатый пес из за угла
Ко мне навстречу устремился
Взъерошен, с пеною у рта
И в двух шагах остановился.
Вблизи нашел я камень там
Он так пришелся кстати мне!
Я разглядел у псины шрам,
Что был у рта в густой слюне:
Он зубы только обнажив
Иссиня желтые в ухмылке,-
И все на свете я забыв
В руке напряг тугие жилки,
И камень пальцами зажав
Момента ждал, как змей удав.
В его глазах блестела кровь -
Напрягся весь угрюмый пес,
Задергалась нервозно бровь;
Он первый свой удар нанес.
"Ты одичалая собака;
Ты, глупый пес, сигаешь в бой,
Хотя заведомо та драка
Уже проиграна тобой".
Но зверь визжал,
Являя силу,
Хотел испугом верх держать,
Но было мало что то пылу:
Усталый пес не мог рычать.
Он ощетинился немного,
Нахмурил острые глаза
И прыгнув резво, невысоко
За край вцепился рукава.
Удар! Удар! Еще удар!
И кровь багряная из ран,
Удушливый дарила пар,
Мой окропила тощий стан;
Рыдая, дети вдалеке,
Ревели так, что дух горел,
Я был, как будто бы в огне,
Безумия приняв удел.
Удар! Удар! Еще удар!
Упали зубы, вытек глаз
У твари той. Пес не упал,-
Ведь битый был не первый раз.
Однако, все Абдул предрек:
Недолог смерти час и срок
Презренных мук глухих истек.
Затих из пасти крови ток.
Унылый бес лежал в грязи
Не изнывая, не рыдая,
Не испустив скупой слезы,
Когда прилег он умирая.
"Ты просто падаль, дикий пес,
И знай свое ты место, сука"-
Над трупом я уж произнес,
Прислушиваясь к трелям луга.
Не плачь сестра, не будет он -
Твой кровный брат, тебя любить,
И петь не станет в унисон,
И чувство нежности дарить.
Не надо горевать, родная,
Не оживишь его трудом
И от бессилия изнывая
Сама получишь ты надлом.
Я знал его он милым был,
Такая горькая стезя
Ему досталась от светил
И обойти ее нельзя,
Она в крови мерцает вся,
Соленый запах источая,
Но душу все таки неся
Ведет до врат золотого рая.
И тлен становится, как раз
На тех бесчисленных лугах,
Что слепят множеством прикрас, -
Белесым облаком в лучах.
И трепетно сиянье то,
И словно блик росы летит
Надо той поляною цветов
Пречистым облаком на вид.
Тугая нить судьбы устав
Разорвалась на два конца
И смерти серединой став
Жизнь убогого мальца
Туда несет сейчас в волне.
И грезит братец твой во сне!
Так что не нужно слезы лить,
Моя унылая сестра,
Ведь ты осталась в мире жить
И не печалься что одна
Твой крик, как гимны неудач,
Так если хочешь, то поплачь
***
И образ тот собаки злой
Навек желание пленил,
Хотя засыпал и землей,
Где жизни миг на днище гнил.
Но не унял свою вражду,
Не погасил огонь войны,
Народу я отмщения жду,
Ведь люди мерзкий и дурны.
***
На грани бреда видя сон
Я презираю мир земной,
Его причуд хмельной закон,
Его картавый рот гнилой,
Его надменное лукавство,
Что представляется игрой
Порок безмерный, блуд и хамство
Я презираю без конца.
Веков прошедших канитель,
Порог домашнего крыльца,
Убогую свою постель!
Как долог путь, но до рассвета
Забуду я наверняка
Порывы колющего бреда
И все прошедшие века;
Передо мною же былое
И настоящее соврут,
Как полотно цветов рябое,
Которое чертята ткут.
И окунут меня туда,
Где нету совести уже,
А только грязная вода
Струей стекает по меже.
Да не томи же, друг полночный,
Мои желания войны!
Ведь призван я и призван срочно!
Слова мои поверь честны!
Я одинок, и не хочу
Опять один по жизни быть.
Устал уже! Да, я грущу
И песню эту не забыть,
Не утаить, не погасить
И пламя горя не унять, -
Безмерно растянулась нить,
Решился кто б ее порвать
И вот тогда бы я обрел
Забытый некогда покой,
Что мальчуган драчун, позер,
Который был конечно мной, -
Хранил заветно без конца
Его любя и чтя смирение,
Продал с намерением купца
И гордое принял презрение.
В опалу дикую попал,
Упал на дно и неизвестно,
Когда навеки потерял
Наполненное светом место
И создал новый идеал
Вставай, проклятье шепчут зори
Вставай же, дух, вставай, шакал!
Сломались все уже запоры.
Замок упал, что дверь держал!
Отныне волен ты, гуляй,
Но бесконечности клянись
Не покидать родимых стай,
Не покидать уже ни в жизнь.
***
Я помню детвору.
Веселый двор села,
Как нежна по утру
Хмельная блажь была.
Я помню дома тень
Приютившую меня.
И день, веселый день
Печали все тесня,
Желающий помочь,
Разум осветить
Сном зеленых рощ,
Дуновением быть
То уже уходит,
Небо, о, помилуй!
Солнышко заходит,
Луч не дарит миру.
Гонит тучи, гонит
Резвый ветерок
И скрипит, и стонет
Совестный пророк,
Словом увещает,
Что минует боль,
Раб всесильным станет
Крепкий, если коль.
Дух его воспрянет,
Спину не согнет
Или дно познает
У песчаных вод.
Я забыл о прошлом,
Все уже забыл,
О презренном, пошлом,
Тем, каким я был.
Не гадаю больше:
Жить или не жить.
В полумраке ночи
Вынужден я гнить.
Глава 3. Дитя
Он очнулся горе видя:
На обугленных телах,
На угасшей жизни прыти,
На кострах и на костях;
Как успел, увы не знает,
Избежать судьбы такой:
И не мертвый понимает,
Что остался он живой.
Но печаль не есть награда
Нужно дальше продолжать
Через дальний путь заката
Устали не зная гнать
И нести на пиках чести
Душу резвую свою,
Воздавая, не без лести,
Небосводу похвалу.
***
Братья вы, о, неживые,
Помяните этот миг,
Как один из тех, что были
Будто солнца ясный блик.
Взял Абдул накидку где то
Обгоревшую и в саже -
"Все равно не станет это
Мне вменяться больше кражей.
Все забыто, все убито
За спиною позади,
Темной мантией накрыто
И утрачено в пути.
Я теперь не вор Багдада, -
Ангелочек мне помог,
Запретив пучине ада
Дух забрать в ужасный лог.
Я очищен, я спокоен,
И от ночи отлучен.
Телом я не упокоен,
Что теперь мне вечный сон?!"
Угли таяли краснея,
Поднимался яркий дым,
Ветерок печально вея
Слился с облаком густым.
Роща высится на горке:
Все травинки да кусты,
Что иссушены и колки
И страдают без воды.
Весь Багдад ужасный рок,
Тьма к нему ведет дорог.
Хочешь ты или не хочет,
Но пройди его, сынок!
***
Запахнувшись и покрепче
Прижимая руки к телу,
Вор, забыв молитвы речи,
Потерял былую веру.
"Где она, о, где она -
Неземная красота?
Та далекая страна,
Где судьбы моей врата?"
Где зарею небо пишет
Удивительно узоры,
Синева тихонько дышит
Взор бросая через горы
На луга и на поля,
Бесконечные долины,
Где красуется земля
Всею зеленью равнины,
Где цветы и соловьи -
Вечные друзья рассвета, -
Танцы пестрые свои
Совершают в зное лета.
Где покой и нет тоски,
Где кузнечики звенят;
Множа грозные полки
Тучей вечером летят.
***
Он идет по горькой жиже
Ноги плавают в грязи,
Все теснее Ближе, ближе
Сонный путник до красы
Добирается Багдада,
Чуя мрачную тревогу:
Перед зноем будто ада
Он стоит, отдавшись року.
Заподозрят ли его,
Что сбежавший он преступник
Или купятся легко,
Что уставший мирный путник?
И Абдул от мыслей тех
Опустивши капюшон
Побежал и без помех
Хлипкий одолел заслон
Да преграду, что к Багдаду
Заслоняла брешь проход,
Выводивший сразу к саду
Не ходил, где уж народ.
"Я убить поклялся многих -
Я их право и убью!
Все уже давно жестоки:
Стал народ под стать зверью -
Нету помощи делами,
Нету даже на словах -
И с такими то долгами
Их прощает все ж Аллах.
Но всевидящее Небо
Не капризно и не слепо, -
За грехи осудит вас:
Будет день и грянет час -
Принесет, шагами меря
Громогласные потери,
На себе и на горбе
Ишака степи ублюдка,
По извилистой тропе.
Станет судьбам вашим жутко."
Через ветви и кустарник
Пробирался наглый вор,
Он когда то был "начальник"
Этих давящих простор.
Тут его деньки хмельные
Проносились в суете,
Да и горести больные
Тоже в этой шли среде.
Непокорный он когда то
Наблюдал за блудом тут,
Как в чащобу для разврата
Люди разные идут.
Ненавидел вор богатых,
Не любил и презирал,
Ведь за спинами у знатных
Припасен большой кинжал.
Это помнил он и чтил,
Как обычай воровской.
С этой горечью он жил
И таскал ее с собой.
Утомленный той дорогой,
Что вела от места гнили
До дыры в стене высокой,
Вор глотнул немало пыли.
Забинтованный калека
Приодевшись, но босой,
Стал похож на человека,
Хоть и был слегка хромой.
Он отчаянно пытался
Добрести за тот денек
До ночлега, но остался,
Где то в зарослях прилег.
Как гудели ноги больно!
Как ломало сильно руку!
Вор кошмары беспокойно
Наблюдал во сне. Испугу
Дух его предался снова.
И Абдул во тьме листвы
Грезил: будто бы оковы
Тело тянут до крови,
Надрывая и пугая
Той реальностью другой,
Что иссякнет кровь густая,
Ставшая рябой слюдой.
Унесенный серой дымкой,
Видел вор окно темницы,
Три решетки, люк железный,
Стен чернеющих границы,
То сжимающих просторы,
То дающих волю им.
А от стонущей запоры -
Шум летел не выносим.
И метался, и пугался
Будто псина на цепи,
Вор багдадский утомлялся,
Чая муки впереди.
Но не знал и не заметил,
Что во сне былые дни
Проносились Только бредил
Вор поджав свои ступни
Цепи лязгая летели,
Разнося на щебень стены
И ревели, что то пели
В уголках темницы тени.
Сон ли это, сон ли вовсе?
Все колотится, дрожит,
Говоря давай, готовься,
К жизни след уже забыт.
Рано утро наступает,
Поднимаются лучи,
В зареве они играют
Освещая лик ночи.
Мира здешние красоты -
Пустоши услада лишь,
Неподвластные высоты
Зря ненужными ты мнишь.
Те смиряют угнетение,
Привлекая яркий свет,
Он, как будто озарение
Затмевает хвост комет.
То небесное сиянье
Растекается рекой,
И, как будто состраданье
Нависает над землей.
***
Ласково сиянье блещет,
Яркие его лучи
Ожидают с миром встречи
Ненавидя дрем ночи.
Я лежал не поднимаясь,
Любовался синевой,
Что высоко растекаясь
Светлой, чистою волной,
Облака с собой носила,
Белоснежные холмы.
Как же это чудно было,
Словно я увидел сны.
А затем сиянье солнца
Озарило зрение мне
И услышав незнакомца
За оградой на коне,
Я очнулся и метнулся
Не обдумав резвый шаг
Окончательно проснулся,
Понял, что к чему, да как
***
Где юности пропавшей огонек?
Куда ушел он, где теперь?
Его унес времен поток,
Туда, где жизнь презрела смерть,
Где тихой поступью идет
Судьба холодным ручейком.
Где суета несчастных дней
Искру затушит и зальет,
Что ветер в мысли занесет.
Тебе не вспомнится о ней
О юности забытых лет.
Холодная вода ручья
На смерть былое обрекает.
Поэтому, мои друзья,
Я детство в мыслях сохраняю.
Но, где же юности погасший огонек?
Куда в ветрах он улетел?
И в памяти остался только уголек,
Который я дыханием согрел,
И, от забвения все ж не уберег
Разжечь в сознании снова не сумел.