Однако, помятую: "Не ищите сокровищ на земле, ибо воры подкапывают и крадут". А мы тут чéм занимаемся?..
Привезу тебе, Софья, с оказией колбаски.
Письмо 16
Добрый день, изрядный тёзка знаменитого ван Бетховена! Надеюсь, ты оторвёшься на минуту от капустного листа, чтобы послушать. Я тут было затеял писать колониальный роман об Африке, для каких целей и связался посредством телеграфа со своим старинным другом Зигмундом, которого невежды часто принимают за православного батюшку. Он нынче путешествует с супругой, несравненной Наталú, через Грузию в Турцию на могучем паровом мотоцикле на две персоны. И уж оттуда, с Туретчины, с привалов и находясь на отдыхе, шлёшь мне телеграммы.
Что же напишу я своему другу З., мой добрый Людвиг? Как держа в руках тяжёлую чёрную трубку штабного телефона, я, наконец, услышал в ней голос Ольги-Артемиды? И не успев проговорить о своём приглашении на совместную прогулку на будущие выходные, услышал в трубке шумы и сиплый сочный мужской бас: "Уважаемый, долго мы ещё будем вертеть вола?!"
Я досчитал до трёх, и повесил трубку на рычаг. В моей душе рухнул нож невидимой гильотины. Отчего, желая светского общения, порой натыкаешься на такое коварство и грубость? Ох уж этот дон Педро Ваторóпин, хозяин фавелл и притонов Если это был именно онДа кто бы нú был!
Как сказал бы твой тёзка-композитор Людвиг: "Та-та-та-тааам!!!"
Письмо 17
Здравствуй, ненаглядная моя Софьюшка! Здорова ли ты, сладко ли тебе спится? Передавай Людвигу от меня привет.
Снова три дня подряд с утра стояли на переезде железной дороги. Пока пыхтящий от натуги закопчёный трудяга-паровоз тянул мимо нашего дилижанса бесконечную вереницу нефтяных цистерн. Шофёр наш снова невнятно сквернословил себе в усы и покуривал в окно свою едкую самокрутку.
А сегодня в поле скандал! Брызжа слюной и сверкая очками, Айнштайн сцепился с обер-офицером:
Ой-вей! Киш мир ин тухес, унд зай гезунд! Поцелуйте меня в зад, и будьте-таки здоровы, если здесь какой-то потц не знает идиш! Я що, просто так купил свой инструмент на базаре в самóй Одессе, чтобы всякий, кому не лень, его таки брали?! Моя фамилия Айнштайн, и я не позволю! Мешать! Когда я!! Работаю!!!
И лицо его сделалось пунцовым. Ноздри раздувались, как у быка на корриде.
Пойду я, пока Графиня твои вопли не услыхала, скучно зевнул обер Тобиаш, и побрёл к канистре с водой, покручивая ус.
Я в это время, растянув мерную ленту вдоль скелета, присел на раскладной стульчик, и тут на ключицу костяка села пёстрая бабочка, посидела мгновение, дважды махнула крыльями, и упорхнула прочь. Я был зачарован.
Вот оно, торжество жизни, единство мёртвого и живого! И нет рычания паровых тракторов, нет насыпи с рельсами перед глазами, нет шумного паровоза. Простая маленькая бабочка вернула моей душе покой и умиротворение!
Шлимазл! Нет, ви ето видели?! Он будет рассказывать мне!.. доносились вопли издалека.
Я вдруг с грустью вспомнил, что сегодня утром мадам отстранила от должности дядьку Ибрагима, и его утром даже не было в дилижансе
Вопли удалялись на юго-восток: