Да, конечно, хрипло проговорил Стуль Офан. Я к вашим услугам, сержант, если король прикажет.
Он повернулся и направился к ожидавшему его экипажу.
Гульд вздохнул. Список подозреваемых легко сказать.
«Сколько магов в Скорбном Миноре? Сотня? Две сотни? Сколько среди них действительно одаренных и могущественных? А ведь нельзя сбрасывать со счетов еще и тех чародеев, что постоянно прибывают сюда на торговых кораблях и возвращаются затем восвояси. Кто же убийца: чужеземец или кто-то из местных, ступивших на путь зла? Высшее колдовство способно совратить даже самый мирный разум. Или это некая несчастная тень вырвалась на свободу из какого-нибудь полуразвалившегося кургана? Нигде вроде бы в последнее время не копали строительных котлованов Хотя кто его знает. Надо бы уточнить у ровняльщиков. Вообще-то, вряд ли здесь замешаны тени: это, так сказать, не в их стиле».
Колокола яростно зазвонили и смолкли. Нахмурившись, Гульд вспомнил приказ, который он отдал молодому капралу.
«Проклятье, неужели парень понял меня буквально?»
Эмансипор Риз сидел в тесном, полупустом в это время зале таверны «Пряность». От дымного очага, на котором готовили завтрак, воняло рыбой. Он пристроился за стоявшим отдельно круглым столом у задней стены и коротал время в обществе Зануды и Крыги, которые продолжали заказывать все новые и новые порции эля по мере того, как время приближалось к полудню. Отвращение, которое Эмансипор обычно испытывал к этим портовым крысам, таяло с каждой кружкой, полной пенящегося напитка. Он даже начал прислушиваться к разговору собутыльников.
Трон под Сельджуром всегда шатался, говорил Зануда, почесывая бочкообразную грудь под покрытым пятнами соли камзолом, еще с тех пор, как жекки захватили Стигг, а он не решился на вторжение. Теперь у нас по другую сторону пролива орда дикарей, а Сельджур не способен ни на что, кроме пустых угроз. Он отыскал вошь и, внимательно рассмотрев ее, бросил в рот.
Не такие уж они и дикари, медленно цедя слова, возразил Крыга и потер щетину на массивном подбородке, щуря маленькие темные глазки. Они не просто какая-то там орда, эти жекки. У них имеется целый пантеон, набитый духами, демонами и прочим, а их военный вождь во всем, кроме планов сражений, отвечает перед старейшинами. Так что, возможно, он не столь уж и прост, учитывая его успехи, в конце концов, Стигг пал всего за сутки, и одному Худу ведомо, какой магией вождь владеет. А уж если еще и старейшины
Мне все это неинтересно, прервал его Зануда и махнул измазанной в жире рукой, словно бы отгоняя портовых мух. Радуйся, что жеккам не догрести прямым курсом до Мутноводья. Я слышал, они сожгли стиггские галеры прямо в портах: если подобная тупость не стоила их военному вождю головного убора из перьев, то у этих самых старейшин мозгов не больше, чем у морского ежа. Больше мне сказать нечего. А коли трон под Сельджуром шатается, то Скорбный Минор вполне может стать легкой добычей.
Во всем виновата знать, которая заковала город в кандалы, не унимался Крыга, и Сельджур вместе с ней. И никому не легче от того, что единственная его наследница распутная девка, готовая переспать с каждым чистокровным аристократом в Миноре. Я уж молчу про жрецов, которые только и умеют, что предрекать конец света и молоть прочую чушь. Так что дело плохо, но не в одном лишь Скорбном Миноре. Во всех городах мира творится то же самое: выродившиеся правящие семейства и безмозглые завывающие жрецы классический случай дележки власти и богатств за счет простого народа, который бредет, спотыкаясь, будто мул под ярмом.
Нам нужен король, у которого хребет покрепче, буркнул Зануда. Только и всего.
Точно так же поначалу говорили люди в Кореле, когда тот напыщенный капитан, Безумный Эфес, узурпировал трон. Однако скоро уже никто ничего не говорил: все были мертвы или даже хуже того.
Исключение лишь подтверждает правило
Только не в политике.
Двое спорщиков хмуро уставились друг на друга. Затем Зануда толкнул Крыгу в бок и обратился к Эмансипору:
Что, Манси, снова работу ищешь? (Оба портовых завсегдатая ухмыльнулись.) Не везет, похоже, с тобой хозяевам. Да хранит Госпожа Удача того несчастного, кому хватит глупости тебя нанять, нет, я вовсе не имею в виду, будто на тебя нельзя положиться.
Крыга улыбнулся шире, показав неровные гнилые зубы.
Может, Худ сделал тебя своим вестником? предположил он. Тебе никогда такое в голову не приходило? А то чего только на свете не бывает. Нынче мало кто из прорицателей умеет читать Колоду Драконов, поэтому наверняка не определить. Повелитель Смерти выбирает себе кого хочет, и тут уж ничего не поделаешь.
Крыга верно говорит, заметил Зануда. Ну-ка, вспомни: что стало с твоим первым работодателем? Я слышал, утонул в собственной постели. Полные легкие воды и отпечаток ладони поверх рта. Худов дух, ну, однако, и смерть
Сержант Гульд докопался до истины, Крыга, буркнул Эмансипор, уставившись в кружку. Люксор ввязался в рискованную игру с неподходящими людьми. Гульд достаточно быстро нашел убийцу, и этот урод несколько дней болтался на крюке, прежде чем выложить, кто дал ему такое поручение.
Он сделал большой глоток, воздавая почести окаянной памяти Люксора. Зануда наклонился вперед, и его налитые кровью глаза блеснули.
Ладно. А что со следующим, Манси? Коновал сказал, что у него лопнуло сердце. Представляешь? А ведь совсем молодой парень, он тебе в сыновья годился.
Ага, а еще он был настолько толст, что мог опрокинуть экипаж, если не сидел посередине, проворчал Эмансипор. Уж я-то знаю сам не раз затаскивал его туда и обратно. Так что удивляться не приходится. Я всегда говорил, что твоя жизнь такова, какой ты делаешь ее сам. Он допил остатки эля в память о несчастном толстяке Септриле.
А теперь вот еще и торговец Балтро, сказал Крыга. Я слышал, убийца забрал его потроха и язык, чтобы никто не смог заставить его душу говорить. Ходят слухи, будто на место происшествия прибыл придворный маг короля, вертелся у Гульда под ногами, мешал ему работать.
Чувствуя, как у него кружится голова, Эмансипор поднял взгляд и, моргнув, посмотрел на Крыгу:
Придворный маг короля? В самом деле?
А чего ты вдруг так переполошился? спросил Зануда, удивленно подняв брови. Тебе-то из-за чего волноваться?
Балтро был благородных кровей, вздрогнув, вставил Крыга. То, что сотворили у него между ног
Заткнись! бросил Эмансипор. Он был по-своему хорошим человеком. И не забывай: ветер в море плевком не успокоишь.
Еще по одной? умиротворяющим тоном поинтересовался Зануда.
Откуда у вас столько денег? нахмурился Эмансипор.
Зануда улыбнулся, ковыряясь в зубах.
Мы избавляемся от трупов, рыгнув, объяснил он. Никаких душ ведь нет, верно? Во всяком случае, следов от них не остается. Будто их и не было. Так что, как говорят жрецы, это просто мясо. Никаких обрядов, никаких почестей, и не важно, сколько заплатили вперед родственники. Жрецы просто не желают прикасаться к покойникам, и дело с концом.
Так что наша задача, пояснил Крыга, оттаскивать их на берег. Он щелкнул зубами. Чтобы крабы жирели и становились вкуснее.
Эмансипор уставился на них:
Вы же сами ловите крабов! И продаете их!
Почему бы и нет? Разве вкус чем-нибудь отличается? Три эмоля за фунт неплохой заработок.
Это ужасно.
Работа как работа, пожал плечами Зануда. И между прочим, Манси, ты сейчас пьешь на эти деньги.
Что верно, то верно, кивнул Крыга.
Эмансипор потер лицо, которое начинало неметь.
Угу пью. С горя.
Да, кстати! вдруг, выпрямившись, сказал Зануда. Я тут видел на площади объявление. Вроде бы кто-то ищет слугу. Если ноги тебя еще держат может, тебе прямо туда и отправиться?
Погоди начал было Крыга, явно встревожившись, но товарищ толкнул его локтем в бок.
Неплохая, кстати, мысль, продолжал Зануда. Твоей женушке ведь не нравится, что ты остался без работы? Нет, я, конечно, не настаиваю. Просто хочу помочь, только и всего.
На центральном столбе?
Угу.
«Худов дух, меня жалеют торговцы крабами»
Слугу, говоришь? Риз нахмурился. Работа кучера была не такой уж плохой. Лошадей он любил больше, чем большинство людей. Но слуга это означало целый день перед кем-то кланяться, раболепствовать. Хотя Налей-ка мне еще кружечку, в память о Балтро, а после я схожу гляну.
Ага, душа воспрянула? ухмыльнулся Зануда и тут же, смутившись, покраснел. Гм само собой, я вовсе не имел в виду Балтро.
Пока Эмансипор шел до Рыбной площади, он понял, что с элем перебрал. В глазах, правда, почти не двоилось, но идти по прямой было нелегко. К тому времени, когда он добрался до места, весь мир вокруг него вращался, а когда Риз закрывал глаза, казалось, будто его разум падает в бесконечный темный туннель. И где-то там, в глубине, ждала Субли, которая всегда говорила, что последует за мужем через врата Худа, если останется после его смерти с долгами или еще какими-нибудь неприятностями, бедняга почти наяву слышал, как жена устраивает разнос тамошним демонам. Ругаясь себе под нос, он поклялся держать глаза открытыми, бормоча: «Мне нельзя умирать. К тому же я просто пьян, только и всего. Не умираю и никуда не падаю мужику нужна работа, нужны деньги, на нем лежит ответственность за семью»
Солнце почти зашло, и площадь пустела: торговцы и починщики сетей запирали лавки, среди накопившегося за долгий день мусора нахально разгуливали голуби и чайки. Даже хмельной Эмансипор, прислонившись к стене на краю площади, чувствовал охватившую всех нервную спешку темнота в Скорбном Миноре несла с собой новый ужас, и никто не испытывал желания задерживаться среди удлиняющихся теней. Риза удивило, что ему самому не страшно. Несомненно, виной тому были выпитый эль, а также странная уверенность в том, что шаги Худа отдаются где-то поблизости от пути, проложенного ему судьбой, и в эту ночь ничего плохого с ним не случится.
Получу работу, и все пойдет по-другому, пробормотал он. Главное сейчас не закрывать глаза.
Какой-то городской стражник смотрел, как Эмансипор, шатаясь и спотыкаясь, бредет к столбу с объявлениями в центре площади, возле фонтана Беру, где похожие на бороду пенящиеся струйки соленой воды бесцельно стекали в забитый перьями бассейн. Риз пренебрежительно помахал рукой застывшему с каменным лицом стражу и заорал:
Да ничего мне не сделается! Вестник Худа! Это я, хе-хе! Он нахмурился, увидев, как стражник поспешно изобразил охранительный знак и попятился. Шутка! крикнул Эмансипор. Худова истина в смысле, клянусь Сестрами! Здравие и Мор вершат мою гудьбу в смысле, судьбу! Возвращайся, приятель! Я пошутил!
Речь Эмансипора превратилась в бессвязное бормотание. Оглядевшись, он обнаружил, что остался один. Поблизости не было ни души: все с необычайным проворством убрались с площади. Пожав плечами, он переключил свое внимание на просмоленный деревянный столб.
На уровне груди виднелся прибитый к столбу листок тонкой льняной бумаги.
Недешевая, однако, бумажка, пробормотал Эмансипор. Странно, что она так долго висит.
И тут он увидел в правом нижнем углу незаметный защитный знак. Не какое-то мелкое заклинание вроде наведения чирьев на всю родню для любого, кто похитит сдуру листок, или даже чего-нибудь посерьезней, облысения, там, или бесплодия, внутри круглого знака был искусно изображен череп.
Клянусь бородой Беру, прошептал Эмансипор. Смерть. Да клятый листок переживет сам этот столб.
Он с опаской подошел ближе, пытаясь разобрать слова. В объявлении узнавалась рука наемного писаря, причем весьма умелого. Будь Риз трезв, он мог бы, сопоставив все эти детали, сделать определенные выводы. Но Эмансипор был пьян и сам знал об этом, а серьезные размышления требовали больших усилий. Он понимал, что поступает легкомысленно, но страшная перспектива вернуться к Субли и признаться, что не нашел работу, вынуждала рискнуть.
Упершись рукой в столб, он склонился над объявлением и прищурился. К счастью, запись была короткой.
«Требуется слуга. Полная занятость. Работа включает поездки. Плата обсуждается индивидуально, в зависимости от опыта. Обращаться в гостиницу Печальник».
«В гостиницу Печальник?.. Да это ведь совсем рядом, меньше чем в квартале отсюда. Работа включает поездки Худов клобук, это значит Ага, именно то и значит, то есть Эмансипор почувствовал, как его губы растягиваются в широкой улыбке, и сердце екнуло от неподдельной радости. Отдам жене деньги, а сам уеду отсюда подальше. На школу крысенышам хватит, а я буду далеко-далеко. Хе-хе».
Рука Риза соскользнула со столба, и в следующее мгновение он понял, что лежит на булыжниках, уставившись в безоблачное ночное небо. Болел нос, но не сильно. Сев, он огляделся вокруг, чувствуя, как кружится голова. Площадь была пуста, не считая нескольких таращившихся на него из переулка мальчишек, явно недовольных, что прохожий пришел в себя.
Думайте что хотите, проговорил Эмансипор, поднимаясь на ноги, а я прямо сейчас пойду и устроюсь на работу. Пошатываясь, он ощупал камзол и свои кучерские бриджи, но было слишком темно, чтобы разглядеть, в каком они виде. Понятно, что пропитаны потом, еще бы камзол из плотной шерстяной ткани, жмущий в плечах и с длинными рукавами в тугих обшлагах. Будем надеяться, у них там найдется форменная одежда, пробормотал Риз. Может, даже пошитая на заказ. Так «Печальник», стало быть. Значит, мне вон туда.
Путь, казалось, занял целую вечность, но в конце концов Эмансипор различил над входом в узкую четырехэтажную гостиницу вывеску с изображением плачущего человечка. Фонарь под вывеской отбрасывал желтый свет на прислонившегося к резному косяку двери привратника. С его кожаного пояса свисал солидного вида тесак; при виде приближающегося Эмансипора мясистая рука стража мгновенно легла на рукоять.
А ну, проваливай отсюда, приятель! прорычал он.
Эмансипор остановился на краю светового круга, слегка покачиваясь.
Вообще-то, у меня тут встреча, сказал он, выпрямившись и гордо выпятив подбородок.
Сильно сомневаюсь.
Я слуга. Пришел наниматься на работу.
Привратник нахмурился, почесывая нависающий лоб:
Вряд ли ты долго проработаешь, судя по твоему виду и запаху, которым от тебя разит. Хотя Он снова почесал лоб и ухмыльнулся. Хотя ты пришел вовремя. В смысле, хозяева, похоже, еще не спят. Заходи и скажи писарю, он тебя проводит.
Так и сделаю, добрый человек.
Привратник открыл дверь, и Эмансипор, осторожно ступая, сумел угодить в нее, не ударившись о косяк. Дверь за ним закрылась, и он помедлил, моргая от яркого света полудесятка свечей, расставленных на полках напротив вешалки для одежды. Судя по золоченой чаше, расположенной под свечами, здесь поклонялись богине Дрек.
Шагнув ближе, он заглянул в чашу и увидел копошащуюся массу белых червей, порозовевших от крови какого-то несчастного животного. Эмансипор уперся руками в стену, чувствуя, как к горлу подступает пенистый горький эль, и, за неимением поблизости ничего другого, его вырвало прямо в чашу.
Черви судорожно задергались, утопая в янтарной желчи с клочьями пены.
С трудом держась на ногах, Риз обтер рот и край чаши и отступил от стены. В воздухе висел густой аромат стиггских благовоний, сладковатый, будто пахло гниющими фруктами; он понадеялся, что запах замаскирует вонь от блевотины. Подавив очередной рвотный рефлекс, он осторожно вздохнул.