Комок черной желчи подкатил к горлу, пытаясь прорваться сквозь сомкнутые зубы. Только многолетняя военная закалка спасала офицера от нервного срыва. Мысли витали далеко от этого места. Он вспоминал дочь с шестилетним внуком. Неделю тому назад они уехала в Сочи. Как же рассказать жене о Переносе города? Теперь дочь с внуком все равно что умерли, они никогда больше их не увидят. Никогда, какое горькое слово
За столом уже знали результаты облета окрестностей от самого летчика и встретили речь угрюмым молчанием.
Пальцы градоначальника нервно забарабанили по столу, быстрые, стремительные, словно лапки охотящегося паука. Секунду поразмышлял, затем посмотрел в усталые глаза летчика.
Плотина электростанции с водохранилищем-охладителем на нашей земле?
Так точно, мрачно произнес летчик и, торопливо вытащив платок, откашлялся.
Это хорошо. мэр незаметно выдохнул воздух и кривовато улыбнулся. Значит будем с электричеством. Уголь поблизости подходящих для электростанции марок найдется. И его много. Еще немного подумав, спросил:
А людское жилье, чужое, выделил интонацией последнее слово, экипаж обнаружил?
Да, видели стойбища из чумов, по типу тех, в которых живут северные народы, и какие-то оборванцы вокруг.
Ну и куда мы попали? Кто-нибудь может объяснить? Надеюсь, сам факт Переноса города с окрестностями сомнению не подлежит? Мэр оглядел угрюмо молчащих офицеров, затем упер тяжелый, пронизывающий взгляд, каким хищник, готовясь к прыжку, смотрит на жертву, в лицо летчика и с силой прижал ладонь к зеркальной поверхности стола.
Я не знаю. тихо ответил подполковник, взгляд опустился на столешницу.
Хорошо мэр кивнул и небрежно откинулся в кресле. Фотографии окрестностей додумались сделать?
Так точно, проронил полковник, вялым движением достал из кармана куртки тощую стопку белых прямоугольников и передал Соловьеву.
Торопливо просмотрев фото и пару раз многозначительно хмыкнув, градоначальник передал их офицерам. Пока передавали из рук в руки фотографии и тихо говорили между собой, неторопливо выровнял лежащие перед собой листки бумаги, с лихорадочной поспешностью решая, как строить диалог. Он обязан победить. Сейчас или никогда! Давить, давить и убеждать в собственной правоте и необходимости подчиниться. Пока вояки не опомнились, взять их под контроль, иначе все планы пойдут насмарку. Сами погибнут и город погубят. Соловьев обвел сощуренными глазами офицеров. Те молчали, угрюмые взгляды обращены в стол. Градоначальник внутренне усмехнулся. Не им соревноваться с ним, половину жизни проработавшим в еще том гадюшнике городской администрации, в искусстве подчинения людей.
Значит так, мужики, я не господь бог и не знаю, где мы, но в одном точно уверен: мы не в России двадцать первого века. На другую планету нас перенесло или в другое время? Не знаю, пусть разбираются ученые. Главное, страны под названием Российская Федерация здесь нет, и это реальность, в которой предстоит жить дальше! Я глава города и для меня основное любой ценой обеспечить безопасность, он выделил голосом последнее слово, и наладить материальную базу для нормального существования горожан. Мне и вам вместе придется этим заняться, или Или мы все скоро погибнем.
Кто нас перенес? Кто? вскочил вдруг главный таможенник, весь багровый, На свете миллион таких городишек! Почему, почему это случилось с нами? суетливо вскинувшись, истерично повысил голос, Или это какое-то природное явление? Пришельцы или гребанные потомки на нас эксперименты устраивают?
Офицеры непроизвольно переглянулись, их самих мучил тот же вопрос.
Вопрос риторический и не требовал ответа, но градоначальник вскинулся, словно ему противоречили.
Я не знаю, но это и неважно, важно сейчас, выразил интонацией последнее слово, Выжить! Выжить и насколько это возможно сохранить научный и промышленный уровень.
Таможенник рухнул на стул, отвернулся к окну.
«Цзинь-цзинь», звонко защебетала приземлившаяся на подоконник беззаботная весенняя птаха. Для нее ничего не изменилось: все так же пригревало солнце и количество червячков не изменилось, так чего горевать? А мелкие проблемы людей важны только им самим. Толпа перед окнами здания, недавно с азартом выкликавшая главу администрации, таяла, распадалась, словно кусок сахара в кипятке.
Соловьев помолчал, в очередной раз поправил лежащие на столе документы, добиваясь их идеального выравнивания и сказал назидательно, проникновенно, почти по-дружески:
Мужики! От нашего мира остался только город и его окрестности. Семьдесят тысяч горожан и несколько тысяч сельских жителей, которым необходима ваша защита. Есть тут враги, нет ли, я не знаю, но рассчитывать нужно на наихудший вариант. Они есть, и они сильны. Поэтому полагаю, что в связи с Переносом черт знает куда, вы должны перейти в подчинение городской власти. Только так мы сможем дать отпор любому врагу, увесисто шлепнул рукой по столешнице. Всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит так кажется, сказано в библии?
«Ловко», заместитель начальника отдела ФСБ, не отрывал взгляд от большого желто-коричневого знамени города в дальнем углу кабинета, рядом со стягом России. Из потенциального сидельца Соловьев превращался в спасителя города и начальника для людей в погонах. Глянул на градоначальника, тот уловил этот взгляд, лицо на миг дрогнуло. В сейфе секретки отдела накопилось внушительное досье о незаконных делишках Соловьева, ждали только отмашку из центра пустить в ход.
Молчание затягивалось. Из открытой форточки слышался приглушенный шум моторов.
Перспектива превратиться из привилегированных федералов и областников в подчиненных городской администрации не радовала. Это и снижение статуса, и повседневный контроль, в то время как командиры успели привыкнуть к самостоятельности. Из Москвы или областного центра все не проконтролируешь. Тем более что еще тлела надежда: Перенос не навсегда, немного потерпеть, и они вернутся назад, и жизнь возвратится на привычные рельсы.
Начальник пожарного гарнизона нахмурился, машинально почесал бритый затылок и поднял руку. Дождался кивка Соловьева и поинтересовался:
Вы полагаете, что обратный Перенос невозможен?
Полагаю, Соловьев криво усмехнулся и небрежно отчеканил, сверкая от возбуждения глазами, Если я не прав, то и слава богу, но исходить следует из худшего. Из того, что мы застряли здесь навсегда и действовать соответствующе. Все согласны?
Молодой, едва за сорок, подполковник, командир радиолокационного батальона, вскинулся, словно бойцовский петух. Смерив Соловьева неприязненным взглядом, рубанул с плеча:
Мы давали присягу России, а не городу. И у меня нет приказа переходить в подчинение городской власти!
С градоначальником у него сложились непростые отношения. Еще на первом сроке у власти Соловьев обещал выделить землю под дачные участки офицерам батальона, но нарушил свое слово. Офицер тогда не сдержался и высказал все, что думал о градоначальнике. «Доброжелатели» немедленно донесли Соловьеву, он даже ездил в штаб округа, жаловался и просил убрать неугодного командира. Но генералы лишь посмеялись над излишне деятельным главой муниципалитета.
Несколько мгновений мужчины мерялись взглядами, потом Соловьев не выдержал и отвел глаза, левое веко едва заметно дернулось. И тут же, спохватившись, что это могут истолковать как непростительную слабость, густо побагровел. На память он не жаловался, врагов помнил хорошо и никогда не забывал. Глянув на локаторщика взглядом, подобным уколу острозаточенных стилетов, сказал лязгающим металлом голосом:
Приказ? А какой может быть приказ если ваше командование осталось неведомо где? Может пора голову включить? казалось, мэр обращается лично к локаторщику, но тут он широко махнул рукой, привлекая общее внимание, И не забывайте, что речь идет о выживании города, вас самих и ваших семей. Присягу принимали защищать Россию? Так защищайте ее, сейчас вся она это город и его окрестности! Или мы будем вместе, одним кулаком, он приподнял крепко сжатый кулак над собой, махнул рукой, словно разбивая неведомую преграду, или нас переломают поодиночке! Делом докажите, а не трескотней, что вы патриоты, а не балаболки!
Соловьев медленно обвел взглядом застывшие лица военных, зрачки сузились, продолжил:
И не забывайте, что вам, как и любому другому жителю города, необходимы продукты питания, тепло зимой, вода, свет. Город будет вас обеспечивать всем необходимым, а вы станете сидеть на его шее и ждать приказа неведомо от кого? Не бывать такому!
Торопливо глотнув, облизал пересохшие губы.
«Крыть нечем, он прав» багровый, как варенный рак, подполковник локаторщик катнул желваками и отвернулся.
На ближайшие дни и годы безопасность и развертывание производства всего необходимого для выживания это главная задача, градоначальник сказал, как обрезал.
Начальник горотдела полиции, пару минут с напряженным вниманием что-то читавший в телефоне, воспользовался паузой:
Р-разрешите? глаз конвульсивно дернулся, заикание это были последствия контузии во время командировки в Чечню. Дождался кивка Соловьева, поправил очки и, глядя в экран телефона зачитал: «На Гончаровке н-наряд задержал подозрительного бомжа на коне, по-русски не понимает, говорит на языке, напоминающем башкирский», полицейский оторвал взгляд от экрана и протянул с задумчивым видом, п-похоже, попался абориген.
Гончаровка район города с малоэтажной (частной) застройкой.
Лица офицеров, до этого неподвижные, ожили. Тревожно зашептались. Если попался местный житель, то появился шанс узнать, куда же город попал.
Хорошо, Соловьев наклонился над столом и пометил в еженедельнике, Жду от вас информации куда мы попали и кто вокруг нас.
Д-доложу, согласно наклонил рано поседевшую голову начальник полиции, пальцы набирали на телефоне текст. Хотя формально полиция и не подчинялась местной власти, но ее финансирование шло в том числе и от муниципальных властей, а кто платит, тот и заказывает музыку. Главный городской полицейский давно привык учитывать мнение администрации.
Да и пусть медики проверят, не хватало еще чтобы какую-нибудь заразу принес! мэр бросил пристальный взгляд на офицера, поднявшего голову, но на лице того читалось только внимание. Кивнув, он продолжил набирать текст.
Виктор Александрович, вновь обратился начальник пожарных, нам будет проще принять решение, если вы озвучите свои предложения что делать нам и городу.
Градоначальник на миг замер, затем согласно наклонил голову.
Ну что же, это разумно. Начнем с того, что действовать я буду максимально жестко! Иначе не выживем. Продовольствия в городе мало, максимум на три-четыре недели. Точное количество сейчас выясняют, поэтому все консервы будем закладывать на хранение на крайний случай и переходить на карточную систему. На комбинате хлебопродуктов и мясокомбинате есть значительные запасы мобилизационного резерва, их реквизируем и будем искать местные источники продовольствия. Раз есть люди, то их не может не быть! Продержимся до осени выживем, район засеет все, что только возможно. Что касается огородов всем желающим десять соток, пусть сажают овощи и фрукты. По углю и электричеству: уголь придется экономить, да все придется экономить, пока не доберемся до местного сырья. Запасов электростанции хватит месяца на два, не организуем за это время доставку угля, перемерзнем, а кто выживет, скатится в средневековье. Пока все, остальное после того, как разберусь в обстановке.
Военный комиссар: румянощекий, с хитрыми маленькими глазками, его недавно выбрали в городское собрание депутатом и, по слухам, он был близок к градоначальнику, поднял руку.
Ну что, по-моему, дело ясное, заалел, словно девица на выданье, зачастил, почти проглатывая слова, я за предложение Виктора Александровича!
Офицеры переглянулись. На лицах весь спектр эмоций: от надежды до скепсиса. Но все понимали: в критической ситуации город должен возглавлять сильный управленец, который пользуется доверием и поддержкой большинства, а рознь и склоки неминуемо приведут к гибели. Одни считали Соловьева радетелем за город, некоторые жуликоватым чиновником. Но в деловой хватке, организационном таланте и знаниях сложного городского хозяйства и те, и другие не сомневались. Он был лучшим, из возможных, кризисным управляющих для города попаданцев. С другой стороны, он недавно избрался, стало быть, имел нерастраченный кредит доверия населения. Первыми подняли руки полицейских и начальника пожарных, после недолгих колебаний, остальные. Иного выхода они не видели.
Соловьев восседал с прямой спиной, словно палку проглотил. Глаза зажглись торжеством у него в очередной раз все получилось! Да он гений! Но ни единый мускул на лице не дрогнул, только растянул сухие губы в снисходительной улыбке:
Благодарю за принятое правильно, сказал негромко, выделив последнее слово голосом, но как-то так, что все услышали, решение и информирую вас, что сегодня же предложу депутатам дополнить штат администрации должностью заместителя главы по военным и внутренним делам, кандидатом на нее я вижу вас, Степан Алексеевич! Соловьев кивком указал на военкома, Вы не против?
Военком еще больше зарделся, попытался сохранить серьезное выражение лица, но не выдержал, расплылся в самодовольной улыбке. Подскочил, уставился на благодетеля глазами преданного пса:
Так точно, не против. Спасибо за доверие! сказал с придыханием.
К власти, пусть небольшой, в качестве депутата городского Собрания, он пришел в команде нынешнего градоначальника, и вновь убедился, что правильно выбрал за кого играть.
Александр Степанович! обратился мэр к командиру вертолетного отряда официальным тоном, Организуйте, пожалуйста, облет окрестностей по максимально возможному радиусу.
Хорошо, подполковник угрюмо кивнул и вновь опустил взгляд в стол.
Ну все, товарищи, Соловьев махнул рукой, тонкие губы раздвинул в ледяной улыбке, по рабочим местам.
И тут же добавил, обращаясь к фсбшнику и, пародируя Мюллера из «Семнадцати мгновений весны»:
А вас, Олег Аркадьевич, я попрошу остаться.
Тот повернулся. Градоначальник подождал пока закроется дверь за последним офицером и произнес, неприятно кривя блеклые губы:
Я знаю у вас есть на меня наблюдательное дело. Принесите его, пожалуйста.
Для него не было секретом, что на всех глав местных самоуправлений ФСБ вело наблюдательные дела.
Лицо фсбшника ничего не выражало, несколько мгновений тяжело молчал, потом бесстрастно ответил:
Хорошо.
Минут десять вам хватит, чтобы доставить его в мой кабинет?
Хорошо я сейчас пришлю. Я могу идти?
Градоначальник кивнул. Едва фсбшник закрыл за собой дверь, вытащил платок и обтер мокрую, словно в бане, шею. Разговор, особенно концовка, тяжело дались, но все получилось! «Ну я и монстр», думал с ликованием. Спустя десять минут, он сидел в кресле комнаты отдыха и изучал принесенную секретчиком отдела ФСБ папку. Вздыхал, матерился сквозь зубы, скрипел зубами. Потом собственноручно уничтожил ее. Он не знал, что в личном сейфе начальника отдела лежала копия дела. По указанию Москвы ее подготовили для отправки в столицу для принятия по градоначальнику решения. Возбуждать уголовное дело или подождать пока поглубже увязнет в криминале?