Вчера я случайно будто сами предки подтолкнули мою руку уронила в кадило крупицу экспульсо твоего прадеда Аммоса он со стоном поведал мне, что огорчен поведением своего правнука Амоса ведь правнук давно уже не жертвовал ни единого динеро на благо Культа Экспульсо
Мне некогда, бросил я и снова двинулся по коридору.
Икнувшая от неожиданности старуха злобно закаркала мне вслед:
Отворачиваешься от мудрости предков, мальчишка?! Пожалеешь!
Мальчишка?! пробормотал я, задыхаясь. Мальчишка?! Сука! Мне скоро двадцать пять! За что мне жертвовать свои динеро?! Вы мне помогаете? Нет!
Как-то я повелся на слащавые речи старой Сувонн. У меня тогда украли сумку с инструментами. Ничего особенного в сумке не было гаечные ключи, несколько отверток, плоскогубцы, клещи и немного мелочевки. Но эта сумка мне досталась от деда. Ведь я наследовал его имя Великое имя Амадей.
Амадей Амос.
Главный чмошник убежища Хуракан
Когда уже кончится радиоактивное безумие там наверху? Может, там у меня больше шансов стать кем-то, а не быть просто ничтожеством здесь? Почему я такой никчемный?!
Проклятье
В тот раз я пожертвовал Культу с огромным трудом скопленные тридцать динеро. Я знал, что культистки при желании могут отыскать что угодно. Я попросил отыскать отвертку. Большую старую отвертку с синей ребристой ручкой, с плоским многократно точеным острием, с выжженной раскаленным прутком надписью «Амадей». Считай, фамильная реликвия. Культистки пообещали помочь. И нихрена не сделали потом уже мне тихо шепнул один знакомый старикан, что те, кто тиснул мою сумку с инструментом, тоже сделали пару подарков Культу
Урок я усвоил.
Мудрость предков? Да пошли вы на хер! Напрямую я этого вам не скажу, но блеск моих динеро вы, твари, больше не увидите!
Хотя чего я тут храбрюсь? Мне завтра проломят голову парни Роппа. От него самого я может и обезопасился на некоторое время. Но он уже среди своих и рассказывает им прямо сейчас, какую подляну устроил ему долбаный Амадей. Скоро за мной придут
Мне будет больно?
«Больно? с насмешливым презрением кто-то хохотнул в моем мозгу. Слабак!».
Слабак, повторил я и скривился, схватившись за стрельнувший болью мокрый затылок. Дерьмо!
В голове снова вспух серо-красный ком злобной и почти неконтролируемой ярости. С хрипом выдохнув, я неумело выбросил руку и впечатал кулак в бетонную стену. Ай больно но эта вспышка боли чуть отрезвила меня.
Сдохну так сдохну, пробормотал я. Сдохну так сдохну, сука! Раз мне все равно конец я не буду бояться! Не буду!
Заставляя непослушные от пережитого стресса и голода ноги двигаться быстрее, я проковылял третий и второй перекрестки. На первом, крайнем на нашем этаже, я свернул, оказавшись в достаточно широком общем холле, где с хорошо продуманной предками якобы хаотичностью были расставлены группки жестких, но достаточно удобных и уж точно неубиваемых скамеек. На одну из таких я и упал, слепо уставившись на давно умерший стенной экран. Даже этой радости у нас больше нет
Куда мне спрятаться? вопрос вырвался у меня из горла всхлипывающим комом. Куда заныкаться?
Вопрос был важным наш Шестой этаж изолирован уже третью неделю. Мы на карантине.
Серая себорея.
Перхотная чесотка.
Наклонив голову, избегая трогать рассеченный затылок, я хорошенько прошелся пальцами по отросшим волосам. Вниз посыпался дождь серых чешуек, воспаленная от постоянного расчесывания кожа полыхнула жаром. Я заражен. Какой-то чертов вирус бродит по Шестому этажу, поражая одного сурвера за другим. Такое уже бывало. Последний карантин длился неделю, тогда был заражен Пятый этаж, и пока там не победили заразу двери к лифтовому створу не открыли. Но на Пятом нормальный смотрящий. Смотритель Кресс. Очень дельный сурвер, жесткий и правильный. Стоило ему раз сказать свое слово и там все тут же побрились налысо, причем на всех частях тела. Никто не прекословил Крессу. Потому и карантин у них закончился всего через неделю.
А мы.
Мы уже третью неделю закрыты. И наш смотритель Руй он мягкий. Авторитета не имеет. Стоило ему заикнуться о тотальном бритье голов, как тут же поднялся хай на всем Шестом. Визжали женщины, особенно голосили молодые и красивые. Протестовали и мужики, успевшие отрастить волосы до плеч подражая одному из наших знаменитых предков Блонду Питерсону. И вот мы сидим мажем голову странными мазями, что воняют чем-то едким и жгут кожу почище огня. Да и то кто-то мажет, а кто-то нет
Я вот не мажу. И волосы не обрил.
Почему?
Почему?
Потому что я трус, прошептал я, обхватывая зудящую голову ладонями. Потому что я трус слабак я фуфловый сурвер
Я ведь собирался пойти в парикмахерскую старого Бишо. Смотритель объявил, что все, кто хочет постричься под машинку, могут сделать это бесплатно, да еще и получат взамен отрезанных волос десяток хороших стеблей зеленого лука и столько же укропа. Это выгодная сделка во всяком случае, для меня. И я ведь даже пошел стричься но на полпути меня остановили две девки из группировки Шестицветик. И оставили мне синяк на ребрах ткнули концом пластиковой дубинки. Там полно обезбашенных баб, что крайне гордятся своей вседозволенностью, длинными волосами, странными нарядами и наплевательским отношением к личной ауре. Это мне с Роппом повезло, что он спит и видит, как бы свалить с нашего Шестого. Чтобы подальше от технических уровней. Чтобы подальше от того запертого и официально больше не существующего этажа. Чтобы поближе к тем, кто рулит нашим убежищем Хуракан Поддерживаемый своей группировкой Ропп пытается выстроить себе радужное сурверское будущее
А я трус, повторил я, и моя рука еще раз потерла саднящие от обидного удара дубинкой ребра.
Передернув плечами, я мотнул головой, сбрасывая с лица грязные пряди сальных перхотных волос, и задел затылком спинку скамьи. Перед глазами тут же полыхнул миллион искр, я глухо застонал от боли и сам не понял, как мой стон перерос в глухое злобное ворчание.
Трус! А теперь и смертник! Ничтожество!
Вскочив, я скользнул взглядом по указателям на стене автоматическое ненужное действие, ведь я знал тут каждый уголок с детства и перешел на бег, торопясь добраться до места, до того как злобная решительность испарится и перестанет подпитывать мою ничтожную душонку слабака.
Лук, выдохнул я на бегу. Я хочу пожрать зеленого горького лука
Пару раз свернув, оббегая по периметру четвертый торговый куб, я увидел нужную мне пластиковую вывеску и перешел на шаг. Промедление оказалось ошибкой с другой стороны широкого коридора-проспекта ко мне шагнули две знакомые фигуры. Длинные волосы спадают до поясниц, кожаные шорты и короткие топики, шипастые ошейники и браслеты, огромное количество татуировок, обильный макияж и гордо носимая эмблема группировки шестилепестковый красный цветок.
Куда торопишься, вонючка?
Я по привычке вжал голову в плечи и ускорился было, но серо-красная пелена перед глазами и пульсирующая головная боль заставили меня остановиться и широко улыбнуться той, что произнесла эти слова.
Вонючее здесь только одно твоя жопа.
Высказавшись, я смерил взглядом замерших девиц и спокойно вошел в пустующую парикмахерскую, где перед четырьмя тусклыми от возраста зеркалами стояли столь же старые кресла. В одном из них терпеливо ждал клиентов Бишо невысокого росточка идеально выбритый старик с аккуратной армейской седой стрижкой. Бишо на нашем этаже уважали. В прошлом он служил в Охране Периметра, не раз покидал пределы убежища, отправляясь на разведку в подземные карстовые пустоты, что окружали нас со всех сторон. В последней вылазке он потерял кусок лица, левую ступню и обоих сыновей. Осиротев и похоронив умершую от горя жену в грибнице вместе с сыновьями, он занял ее место в парикмахерской и быстро освоил ремесло стрижки. Пусть он больше не состоял в рядах Внешней Охраны, но бывшие сослуживцы его по-прежнему поддерживали. Все знали старого Бишо лучше не трогать. Поэтому он все еще работал. Поэтому группировка Шестицветик боялась угрожать напрямую старику, предпочитая отваживать от него клиентов.
Славного и долгого! поприветствовал я старика универсальным и достаточно вежливым у нас способом.
Экодар грядет! куда боевитей отозвался бывший служака.
Как твои дела?
Мои-то ничего а вот твои, я вижу, заканчиваются?
С чего бы? спросил я, опускаясь в кресло.
Слышал я твой комплимент, подаренный той красавице за стеклом, ножницы Бишо указали на витринное стекло.
Почти прилипнув к нему, там стояла со злобной рожей девка из Шестицветика, что назвала меня вонючкой и получила отпор. Ну и гримаса пару секунд поглядев на нее, я состроил точно такую и с ухмылкой бешено завращал глазами. Отпрянув, она ошеломленно уставилась на меня на трусливого чмошника Амоса, что никогда бы не решился на подобное.
Ты часом не принял чего бодрящего?
Не, покачал я головой. Я чист. Давай, дружище, стриги смело.
Прямо под машинку?
Ага, кивнул я. Прямо под машинку. Только затылок
Вижу. Там буду осторожней. Спрошу последний раз, солдат ты уверен?
Да, Бишо. Я уверен
С тебя спросят. Я тебя прикрыть не смогу, сам понимаешь.
Я не боюсь, устало улыбнулся я. Я правда не боюсь, Бишо. Может, я свихнулся?
А может ты стал мужчиной?
Смешно
Все мы взрослеем по-разному, машинка в руке старика тихо зажужжала и вгрызлась в мои волосы на макушке. Кто-то раньше, кто-то позже. А кто-то никогда. Я смогу кое-что сделать для тебя скажу им, что ты упал, ударился головой, был чуток не в себе, попрошу тебя не трогать
Нет! отрезал я и сам удивился, насколько решительно это прозвучало. Я сам разберусь!
Убьют сколько у нас камер наблюдения на Шестом? Одна между третьим и четвертым торговыми кубиками. Еще одна у лифтового створа
И одна в СоцСикс, закончил я за него. Знаю.
И они знают.
Плевать. Я я не знаю, как объяснить, Бишо но я просто устал.
Устал от чего?
Я устал бояться. Устал быть чмошником. Устал получать от всех пинки и устал с боязливой улыбкой спрашивать не ушиб ножку, пиная меня по лицу? Закончил? Или пнешь еще разок? Давай смелей пинай. Я никому не скажу. Никому не пожалуюсь
Ты рос без отца, тихо обронил старик.
Глядя, как на мою прикрытую накидкой грудь падают грязные пряди волос, я грустно усмехнулся:
Нет. Я рос с отцом. Он до сих пор живет по соседству.
У него вроде как не сложилось с твоей матерью
Ага. И поэтому он постоянно выбивал из нее дурь. Прямо при мне. А затем переключался на меня. Прошли годы и вот он счастливо живет с другой женщиной, а моя мама умерла.
Ее забрал рак.
Виноват отец, покачал я головой. Слишком много побоев. Слишком много стресса, ужаса и страха за меня Ее организм просто сдался Она устала и хотела умереть. Знаешь в жизни моей мамы никогда не было счастья каждый ее день был чернее черного сплошной гребаный мрак, пропитанный страхом
Амос
И всем было плевать всем было насрать они знали, что отец делает с ней. Делает со мной и они молчали просто отводили глаза
Амадей не стоит винить
Ты прав. Не стоит винить отца. Это я виноват, что позволил так обходиться с мамой. Я виноват, что просто смотрел, как он колотит ее кулачищами, а она машет мне рукой, приказывая убегать медленно сжав кулаки, я кивнул. Да это я виноват. Ты закончил, Бишо?
Закончил. Распишись вот тут.
Мне под руку подсунули папку с зажатым в ней исцарапанным листом многоразовой пластиковой бумаги. Вынув из держателя писчую ручку с зеленоватыми органическими чернилами, я разборчиво и неторопливо написал имя и фамилию, а затем расписался.
Амадей Амос. Услуги парикмахерской получены. Претензий не имею.
Выпьешь кофе? Имитация, конечно, но есть подсластитель.
Выпью. Без сладости, односложно ответил я и указал на главное украшения заведения: Можно?
Конечно! Я тебе и пару стеблей еще докину. Уверен насчет подсластителя? Лук горек
Горькое к горькому, усмехнулся я, медленно проводя ладонью по голому рассеченному затылку. У меня в голове голос, Бишо.
Да? удивленно глянул на меня наливающий кофе старик. Может, просто звон? Ты не рассказал, как получил рану.
Ропп толкнул меня, и я ударился о стену.
Вот ублюдок! Дерьмоед!
Голос в моей голове раньше его никогда не было.
Что за голос такой, Амос?
Мой голос похож на мой но куда более злой. Голос спрашивает меня
Что-то пугаешь ты меня, вздохнул Бишо и, хромая, понес мне тарелку с пучком зелени и кружку черного кофе. Держи, покрепче сделал. Взбодриться тебе не помешает. Ты уже надумал что делать со ждущими тебя снаружи злобными принцессами?
Этот голос в моей голове вот сейчас опять он снова спросил. Он спросил меня, почему я не убил гребанного Роппа, что ударил меня головой о стену. Он спросил, почему я не расколотил голову того сучьего ушлепка о пол коридора прямо там? Почему я не вырвал дубину у патрульной Ивенсон и не заколотил ее ей же в глотку по самую рукоять чтобы впредь она не пыталась замять ненужные ей проблемы Этот голос спрашивает меня, почему какие-то суки имеют право не разрешать мне стричься, как я хочу и когда я хочу. Почему я должен их бояться? А может вспороть вон той наглой суке брюхо и посмотреть, как с ее лица пропадет улыбка?
Холисурв Амос! Эй!
Голос спрашивает, прошептал я, медленно жуя зеленый лук.
По моим губам стекал горький сок, пряность укропа покалывала язык, и мне было хорошо. А обжигающий глоток кофе сделал все еще лучше. Подняв лицо, я встретился взглядом с ухмыляющейся бабой за стеклом и, скривив зеленые губы в усмешке, провел пальцем себе поперек горла. Девка за стеклом вздрогнула, смешалась, невольно отступила назад. Я же медленно кивнул, подтверждая показанное. Я убью тебя, сука
Закинув в рот остатки лука, прожевал, допил кофе и поднялся.
Бывай, Бишо. Спасибо за стрижку, сурвер.
Амос слушай давай я с ними поговорю? Я же вижу ты не в себе. Расшиб голову, встряхнул чуток мозги. У тебя пелена перед глазами. Потемки в душе.
Не-е-е, покачал я головой. Наоборот. Потемки и туман у меня были, до того как меня ударили затылком о стену. Бывай, Бишо
Выйдешь за порог и я не смогу тебе помочь.
Ага, буднично кивнул я и шагнул наружу.
Ты! ткнула в меня пальцем та, что была поплотней, помясистей, не обращая внимания на то, что подруга дергает ее за руку. Сюда живо! Тебя пора поучить жизни! Забыл, кто ты есть, Анус?!
Анус, повторил я с усмешкой, послушно шагая за пятящимися девками в темный отворот, где уже давно погасли умершие лампы. По словам мамы, раньше там был закуток-кондитерская, где она когда-то лакомилась профитролями. Знать бы еще, что такое профитроли
Че ты там нам вякал, ушлепок?!
Ты мне?
Н-на!
Брошенный ею тяжелый резиновый шар ударил меня в щеку. Я успел чуть отвести его рукой, заметив что-то вроде черной вспышки в воздухе, и мяч не попал мне по носу. Какой я везучий
Держи второй!
Шатаясь от разорвавшей голову и лицо боли, я качнулся вперед, сквозь красную пелену перед глазами глядя на несущийся ко мне кастет. Удар разодравшая вторую щеку боль была уже не такой сильной, но ноги почему-то подогнулись, и я начал заваливаться.
Сзади его!
Удар
И мой затылок взорвался как одна из уничтоживших старый мир атомных бомб. Серо-красная бомба лопнула уверен, что стены забрызгало
Охереть, рассмеялся я, стоя на карачках. Охереть
Вот сука! Он еще ржет! Колли!
Суки, выдохнул я, выбрасывая обе руки назад.
Ладони сомкнулись на зеленой рукояти, и жало отвертки ударило чуть повыше голенища ботинка, глубоко уходя в мясо.
А-А-А-А!
Выдернув отвертку, я тут же ударил снова, действуя с удивительной быстротой и точностью. Второй удар пришелся точно в выпирающую на коже вену, перебив ее.
Мама! Мама! удивительно тонко пискнула девка, падая на жопу и хватаясь за пробитую ногу. Мамочка!
Ах ты мразь!
Упав на бок, я почти избежал удара по ребрам. Отмахнулся окровавленной отверткой и промазал. Но меня это не смутило шатаясь, сплевывая горькую луково-кофейную слюну, я поднялся и шагнул к оставшейся противнице. Та умело отпрыгнула назад, выхватила из поясной сумки черный шар.