Что же, если она поедет, то кто-то должен отправиться с ней И да, нельзя допустить, чтобы она повезла туда ребенка Я подумаю, как все устроить, проговорил он наконец, преодолев неприятные ощущения.
Все просто. Она в любом случае проедет Белую Церковь, сказал Александр Раевский, подметив состояние отца. И остановится она непременно у тетушки Александрины
«А там еще и нынче гостит Элиза», эту мысль он разумно решил не высказывать вслух. «Прекрасно». Белой Церковью владела графиня Александра Николаевна Браницкая, родная тетка генерала, а Элиза, та самая графиня Воронцова, давняя любовница Александра, приходилась той младшей и любимой дочерью, и всегда была готова провести у матери как можно больше времени, когда ей надоедала суетливая жизнь главной одесской grande-dame. Та была дружна с Мари, равно как и с другими Раевскими, и вполне разделяла взгляды своего возлюбленного на его новоиспеченных родственников Волконских. И она могла переубедить Мари остаться с родителями или хотя бы оставить ребенка. «Впрочем, если та останется у тетки или уедет с Лизой в Одессу на зиму, то это тоже неплохо», рассеянно подумал Александр Раевский.
Отец, по-видимому, понял все, что он умолчал, поэтому сказал:
Да, пусть останется там подольше, глядишь, и не придется ей больше ехать
Александру очень хотелось бы, чтобы его родитель продолжил эту фразу, иначе он добавит к ней свое окончание. В самом деле, все они выпускают из виду один момент, неотвратимый и роковой, который, конечно, спутает их дочери и сестре все планы, но зато заставит ее семейство вздохнуть с облегчением. В тюрьме бывает всякое. Условия содержания там далеки от шикарных сам Александр там просидел, а точнее, пролежал с лихорадкой, три недели, не дав особо внятных показаний, и мог их вполне оценить. Если уж ему, относительно молодому и относительно здоровому, заключенному на краткий срок, было тяжко, то что же говорить о Серже? Тот был неоднократно ранен, да и вообще вроде как склонен к чахотке кто-то ему это говорил из общества И возраст тоже не мальчишеский, стоило и это учитывать. Так что вероятность трагичного исхода велика.
Вы думаете, его могут освободить? проговорил он вслух, стараясь не выдать своих циничных мыслей относительно ближайшего будущего, ожидавшего его зятя.
Ты сам видишь. Но время работает на нас. Как бы еще объяснить это Маше? вздохнул Николай Раевский.
Не думаю, что ей стоит объяснять, сказал Саша.
Вечером, за ужином, княгиня Мари Волконская получила известие, которое заставило ее растеряться и обрадоваться одновременно.
Ты все-таки должна поехать в Петербург, проговорил Николай Раевский после трапезы.
Его супруга сразу же поспешила вставить:
Но как же так, ты же видишь
Софи, пора уже признать, что наша дочь нам уже не вполне принадлежит, откликнулся глава семейства.
Она не может принадлежать этим София Раевская вспыхнула и резко встала из-за стола так, что опрокинула бокал с недопитым вином.
Она замужем, maman, добавила Катрин Орлова. У нее ребенок, который не только твой с papa внук, но и сын Сержа
Почему вы говорите обо мне как об отсутствующей? Мари, увидев, что старшая сестра, ее вечная опекунша и заступница, «grande-maman» Катрин, осмелела и без страха посмотрела в лицо родителям. Отличная новость. Я и так потеряла уже немало времени.
Не думаешь ли ты, что одно твое присутствие заставит государя освободить твоего ненаглядного? с ехидством, ему обычно не свойственным, добавил Николай Раевский-младший, ее второй брат, прежде всегда ее поддерживающий, но после ее замужества внезапно замкнувшийся в себе, а после своего кратковременного ареста и допроса, в результате которых не было найдено хоть сколько-нибудь весомых доказательств его причастия к чему-либо серьезному, и вовсе избегавший некогда любимую сестру.
Слова его вывели Мари из равновесия, но она уже научилась сдерживаться и не показывать свои чувства даже в кругу семьи, где прежде ее не ограничивали в проявлении даже тех чувств, которых нельзя было показывать. Она понимала, что этот вновь приобретенный навык немало ей пригодится в самом ближайшем будущем. Но обида никуда не девалась, поэтому ответ вышел довольно горький:
Но позволить себе здесь сидеть я тоже не могу, и один ты этого не понимаешь.
Отнюдь. Я тоже этого не понимаю, сухо произнесла Софья Раевская.
И это говорит та, которая в свое время следовала за мужем повсюду по месту его службы? Катрин могла себе позволить так говорить с матерью, и пользовалась этим правом с отрочества. По чьей милости я появилась посреди чиста поля где-то под Дербентом, накануне генерального сражения? Сама же говорила
Наш отец всегда был честный человек, служивший государыне, а не, прости Господи
Довольно! генерал резко двинул кулаком по столу, отчего стоявшие на столе приборы и фарфоровые тарелки задрожали и зазвенели. Я не могу это больше слушать! Мари поедет в Петербург через Белую Церковь. До этого заедет к Репниным, князь Николай мне уже писал Вот неугомонные, но тот хотя бы не мерзавец, в отличие от последнюю фразу он произнес тихо, но сидящий рядом и все время помалкивающий старший сын смог ее уловить и намотать себе на ус.
Но как же ребенок? Она его, надеюсь, оставит? опять спросила мать семейства. Подумать только, с таким малышом соваться в дальний путь, в самую распутицу А если заболеет? У него как раз зубы режутся, вчера уже не спал, мне кормилица докладывалась.
Ребенка я возьму с собой. Он его сын, сказала твердо Мари. И Серж покамест его не видел.
Видел. Приезжал, когда ты в горячке лежала, а Николино было от роду два дня, посмотрел на него и уехал сдаваться властям, возразил отец.
Все равно. Сын едет со мной, и это не обсуждается. Я не могу его бросить Мари опустила глаза и глубоко вздохнула.
Так вот, я не договорил. Мы поедем в Петербург позже. И по очереди, как нам будут позволять дела. Катерина и без того собиралась
Мари подумала с досадой, что так и не рассмотрела эту возможность кто-то из семьи непременно увяжется в провожатые, а потом уже разозлилась на саму себя, что не предложила этого с самого начала. Им ведь нужно было только знать, что с ней все в порядке.
Я могу хоть завтра, опять вступила maman. Вместе с Катей, так будет лучше
Посмотрим. Признаться, мне не менее тяжело отпускать дочь, как и тебе, но придется, вздохнул Николай Раевский. Но пусть она помнит мы ей любим и доверяем. Не подведи нас, Маша.
Позже, уже сидя в возке, который был должен доставить ее сперва в Белую Церковь, под крыло двоюродной бабки, где она думала на время оставить Николино, а потом и в Петербург, княгиня думала, что же значат эти слова отца. Как она могла подвести кровную семью? Позже она поймет, что имелось в виду. Но будет уже очень поздно.
II. Алина
В Петербурге тянулся длинный промозглый март. Великий Пост все не кончался, усугубленный нескончаемым трауром по почившим императору и императрице, и княжна Александра Волконская, которую, чтобы отличать от бабушки и кузины, называли исключительно Алиной, в первый раз в жизни радовалась столь ненавистному ей времени года, поскольку оно как нельзя лучше отражало состояние ее души. Темнота и смутность поселились в доме ее бабушки, где она выросла, куда любила возвращаться после поездок, в которые периодически брала ее мать, после светских раутов и балов, концертов и театральных представлений. Но нужно было приглядываться, чтобы разглядеть эту тьму, ведь все шло как обычно бабушка вставала рано, завтракала, одевалась, ехала по гостям или во дворец, там же и обедала, и княжна Алина сопровождала ее, насколько могла. Родители покамест не были в Петербурге отец до сих пор занимался организацией похорон государя, мать, однако же, грозилась прибыть как можно скорее, и Алине, равно как и ее младшему брату Григорию, видеть ее не хотелось. Но так как они не разговаривали из-за очередной ссоры, из тех, что вечно вспыхивали между ними по разным пустякам, обсудить им происшедшее было невозможно. А произошло слишком многое. Помимо неожиданной смерти государя, которая произошла фактически на Алининых глазах мать взяла ее тогда в Таганрог, как часто брала ее в самые разные поездки, от Одессы до Лондона, случился и иной удар, уже касавшийся непосредственно их семьи. Младший сын княгини Александры Николаевны арестован по обвинению в государственной измене, соучастии в попытке убийства государя и организации революции в империи. В тот час, когда стало известно об аресте Sergeа, они все как раз ужинали.
Быть того не может, он ни в чем не виноват, сразу же сказал Гриша, тот самый младший Алинин брат, который ее вечно раздражал хотя бы тем, что ему всегда нужно было непременно что-то сказать.
Здесь черным по белому написано, тут же вспыхнула она. Я не вру.
Они оба оборотили взгляды на бабушку. Княгиня, выглядевшая даже в такую минуту величественно и невозмутимо, только промолвила:
Ну как всегда, вмешался в какую-то историю. Я так и знала. Nicolas мне писал уже нечто такое с полгода назад. Ну, надеюсь, ему вставят там на место мозги, которые и так уж поехали набекрень.
Nicolas, то есть, князь Николай Репнин-Волконский, был благоразумный и удачливый старший сын княгини Александры Николаевны, столь непохожий на ее младшего «сорвиголову». Он занимал пост «вице-короля» Малороссии, виделся последние годы с Сержем куда чаще их всех, и поэтому мог судить о умонастроениях младшего брата более авторитетно, чем все они, общавшиеся с Сержем исключительно по переписке.
Беззаботность бабушки удивила Алину тогда. Она не знала, что именно написал князь Репнин, что именно указано в письме от матери, принесшей плохие вести, но чувствовала, что все дело куда серьезнее. Она в очередной раз подосадовала, что отец до сих пор в отъезде и Бог знает когда вернется. Тому должно быть виднее, что случилось, стоит ли волноваться или необходимо помолчать. Другой ее брат, Дмитрий, тоже был в отъезде, но ожидалось, что прибудет к своему дню рождения в конце апреля. С ним Алина хотела обсудить другое все то, что она наблюдала в Таганроге, все то, что ей показалось подозрительным.
Но государственная измена, бабушка За это же вешают, сказала она тихо и сразу же отвела взгляд.
Ma soeur, разве же твой Раупах не учил тебя, что смертную казнь в России отменили восемьдесят лет тому назад? немедленно вставил Гриша. Он упомянул имя университетского профессора истории, который одно время читал им всем лекции. Братья учились в гимназии сначала в Одессе, потом в Париже, Алину же отказались отдавать в какие-либо учебные заведения, будь то казенные институты благородных девиц или частные пансионы, но домашнее образование ее было ничуть не хуже, чем гимназическое у братьев. Отец нисколько не жалел на него средств, а история и литература крайне легко давались Алине, отчасти благодаря дару рассказчика, которым обладал ее гувернер.
Гриша прав, тут же сказала бабушка. Ничего с твоим дядей не сделается. И нечего волноваться. Так тут и другое письмо есть, от него самого. Поздравляю, у вас нынче есть кузен.
Письмо оказалось писанным несколько недель тому назад, и в нем Серж сообщал, что стал, наконец, отцом. Его молодая супруга одарила Сержа сыном, которого крестили Николаем в честь тестя, не в честь его деда и брата. «Ужасное имя», вдруг подумала Алина. Впрочем, выбирать было не из чего. Имена в роду Волконских всегда повторялись через поколение. Она сама названа в честь бабки по матери, ее братья названы в честь дяди отца и родного деда, соответственно. Против традиций никуда не пойдешь.
Сестра и брат отреагировали на это известие с известной долей равнодушия. Дети рано и поздно появляются у всех. Вот в крепость сажают далеко не каждого и не всегда.
Его арест ведь должен быть как-то связан с происшествием на Петровской? Алина решила не оставлять бабушку в покое до тех пор, пока она не скажет все, что написала мать, или, по крайней мере, не даст ей прочесть это письмо.
Мне сие неизвестно, отпечатала пожилая княгиня. И вообще, пошла бы ты, лучше подобрала вышивку, будем делать одеяло для младенца Николая. Надо написать Мари, чтобы она не думала, а к нам приезжала.
Ну, если она приедет, то я уступлю ей комнату на это время, проговорил князь Григорий. Младенцы мне совершенно ни к чему, когда я занимаюсь.
Брат занимался тем, что пытался написать «первую романтическую оперу» по либретто одного из своих приятелей по французскому пансиону. Алина всегда издевалась над его попытками, но вынуждена признать, что таланта к музыке и пению у него куда больше, чем у нее, не ушедшей дальше исполнения простых гамм и полудетских пьес на фортепиано, а к пению и вовсе не способной.
Надо же! А сам-то был каков Вот как сейчас помню, начала бабушка и продолжила было, к вящему негодованию Гриши, если бы ее не перебила Алина:
Надо узнать точно, что происходит с дядей Сержем. Он же, верно, не написал в своем послании о том, что его готовятся арестовывать?
Нет, да с чего ему узнать о том было? княгиня отвела руку, держащую исписанный неровным и не слишком разборчивым почерком Сержа листок несмотря на старческую дальнозоркость, очков для чтения она не признавала принципиально. О Боже, ну когда же Сережа уже научится писать по-человечески И пусть бы левой рукой тогда писал, лишь бы не такими вот каракулями, ничего же разберешь.
Дайте мне, я помогу, Алина приблизилась к пожилой даме и пробежала глазами письмо. Никаких сведений о грозящей Сержу опасности в нем не содержалось, но девушка отчего-то была уверена в том, что дядя многого не договорил. В постскриптуме обратили внимание на себя такие слова: «Прошу вас, матушка, не беспокоиться, если от меня какое-то время не будет писем. Возможно, некоторые мои служебные обстоятельства переменятся, о чем я напишу в следующем послании». Стало быть, он отлично знал, что его арестуют, но, конечно, не осмелился написать о том в письме матери. Княжна поколебалась, прежде чем прочесть их вслух, но, в конце концов, решилась какая нынче разница, когда уже известно, о какой «перемене служебных обстоятельств» здесь идет речь?
Вот как? Значит, он свою вину прекрасно знал? бабушка подумала то же самое, что Алина.
Возможно, что и нет. Он полагал, что его переведут в другое место службы, но это событие совпало с арестом, поспешно проговорила Алина, не желая, чтобы княгиня Александра убедилась в виновности своего сына, которому вменяют чуть ли не желание убить всех членов царственной фамилии и занять престол.
Да-да, и при этом ему не разрешат писать, ехидно и совершенно некстати заметил Гриша. Ты сама-то понимаешь, что читаешь?
Девушка презрительно посмотрела на младшего брата и мысленно пообещала себе серьезно с ним поговорить. Он не понимает положение, в котором они оказались, и даже не знает, что вменяют их близкому родственнику. И ах, да, про то, что было в Таганроге, он тоже ничего не ведает Алина не хотела делиться своими домыслами и предположениями с Григорием, потому что не была уверена в том, что юноша ее правильно поймет. Но, очевидно, пришлось
Хватит уже пререкаться! Голова от вас болит, мочи нет, вздохнула бабушка. Так я и догадывалась, что его взяли за дело. И что нам теперь делать? Просить тут не поможет нужно его полное раскаяние, а ежели он будет отпираться, как нынче делает, то ничего не поможет.
Потом, словно спохватившись, она сказала другим, куда более твердым голосом:
Ну, что вы тут уши развесили? Ступайте к себе. Алина, ты вышивку давай нынче начни, потому как если Мари приедет, то на все про все у тебя недели три, не более
Бабушка считала внуков еще маленькими и, как княжна успела уже убедиться, не только внуков, но и детей. Она не замечала, что ее исподволь все щадят, не договаривая всю правду, как это делают с малыми детьми. Алина и сама бы оставалась в неведении, но из неведения ее давным-давно выдернула собственная мать С тех пор она узнала многое из того, что не ведают девушки ее возраста, выросшие в куда более благополучных и мирных семьях, где все жили дружно и совместно, любили друг друга безоговорочно и выражали свою любовь понятными способами. А научилась еще большему. Произошедшее несколько месяцев тому назад в запыленном южном городе на берегу мелкого серого моря ее нисколько не испугало собственно, она понимала, что все к тому и идет. Арест дяди ее не удивил и не расстроил. Куда больше ее расстроила невозможность с ним увидеться. Но она найдет способ. Особенно если приедет его жена Сперва, однако, нужно было узнать, что именно там за жена, ибо письма и рассказы давали о сей Мари Раевской куда как смутные представления. Об отце ее новой родственницы было известно куда более, чем, собственно, о ней самой.