Изопропиловый кот - Влад Костромин 2 стр.


 Слюшай, да, мосты в Питере. До Питера восемьсот рублей будет.

 Поехали уже! Питер сам в Москву приехал.

Пока все грузятся в машину, Джеймс выходит покурить сигару, презентованную директором ЦРУ. Теперь мы знаем, зачем он летал в Штаты.

 Брат, оставь добить,  липнет к нему благоухающий экс-уборщик.

 Не брат ты мне, гнида нефтеносная,  брезгливо морщится британский сноб и отталкивает наглого попрошайку.

 Слющай,  вступает таксист-киллер,  Грязным в салон нельзя, лезь в багажник.

 А и полезу,  соглашается, незаметно подменивший в кармане плаща Муна паспорта, бывший лже-Олег.

Машина, кренясь, едет сквозь ночь. Возле МКАД ее останавливает патруль ГИБДД.

 Ай, брат, здарова, салам аллейкам  радуется лейтенант смуглой внешности.  Как сам, как тетя Сара, дядя Вахтанг? Как юная Сулико?

 Уа-алейкум ас-салям,  степенно отвечает то ли киллер, то ли таксист (я уже запутался),  Слава Аллаху, великому и милосердному, все здоровы.

 Брат, я должен буду вбить гвоздь нетерпения в доску разговора,  виновато говорит лейтенант.  Машину с козой не встречали?

 Какой коза, зачэм коза?

 У матери начальника отдела главка козу украли. Вот, план «Рогатый перехват» ввели в действие.

 Нет, не встречали.

 Билялетдинов,  кричат командный голос от машины.  Ты долго еще? Водка стынет.

 Покедова,  кивает лейтенант.

 Пропусти,  командует он старшему сержанту.

Машина с героями попадает в город-герой Москву. Тут они разделяются. Цыганка и отпрысками и албанцами садятся в метро, чтобы ехать на Киевский вокзал. Будем надеяться, что они покидают нас навсегда, а то какая-то Санта-Барбара получается. Человек, измученный мазутом, топает в гостиницу. Киллер-шофер везет Муна на адрес.

 Подожди тут шеф, два счетчика плачу,  говорит Мун.

 Слющай, дарагой, ты убежишь, да?

 Вот, ноутбук оставлю в залог,  кладет на сиденье черную сумку.  Жди.

Поднимается по лестнице, звонит. Дверь открывает седая девушка.

 Черная роза эмблема  начинает произносить он пароль.

 О факинг шит! (за кадром звучит гундосый перевод: «И тут черти!»)  девушка бьет его в челюсть. Это уже не девушка, а похмельный капрал корпуса Морской пехоты США Рикки Смит.

Мун теряет сознание и падает.

 Опять баптист?  выглядывает Артем, жующий салат-латук.

 Нет, коммивояжер с цветами,  отвечает Санна (Рикки).  Пошли лучше в бар, выпьем.

 А в какой? Обычный или в гавайский?  уточняет Артем, надевая кепку-бейсболку с Трампом.

 Там решим,  они уходят.

Мун приходит в себя.

 Это провал!  понимает он.

Достает из кармана паспорт Олега. Его озаряет.

 Я жил неправильно, Господи!  он выходит из дома, берет по паспорту Олега напрокат черный BMW X5, кулон от Tiffany и букет из 31-одной розы и начинает селфи-съемками «девушек ву-у-у-у-у», стоящих раком, зарабатывать средства на лечение детей, больных раком.

 Я должен спасти Лиза Карамазова,  приговаривает он, поглаживая вянущие колючие розы.  Я, как Черный Робин, граблю фитоняш ради победы добра.

Где-то за пол-Москвы от него бьется в истерике Игорек, оплакивая похищенную чеченцами козу


Конец второй серии.


22 оттенка черного (третья серия)  Молочный волк


 Я злой и страшный серый волк, я в поросятах знаю толк!  бредил во сне Джеймс Мун, скорчившись на сиденье BMW Х5.  А-а-а-а!

 В ягнятах,  донеслось сквозь тревожный сон.

 В поросятах,  упорствовал Мун, вспоминая фильм, смотреть который инструкторы MI6 заставляли восемь раз подряд.  В поросятах!

 Окно отройте,  командный тон сопровождался требовательным стуком в окно.

Несчастный шпион открыл глаза. За запотевшим окном стояла черная фигура в огромной кепке и стучала в стекло полуметровым резиновым членом.

 Волк и он хочет трахнуть меня!  вспыхнула дикая мысль, на миг выбив из головы все, чему так долго учили в разведшколе.

После нокаута от похмельного капрала корпуса Морской пехоты США Рикки Смита, таящегося в теле шизофренички Санны, Джейм вообще стал очень пуглив.

 Открывай по хорошему!  требовал Волк. Чувствовалось, что ему уже сильно невтерпеж, и он готов ради межвидового секса прорваться сквозь дверь, как матерый кабан-секач сквозь заросли тростника.  Открывай, я сказал!

Мун заметался по сиденью. В бок впился складной нож, спрятанный в правом кармане брюк.

 Запустить Волка в машину, потом правой в горло и рвануть вбок-вправо, чтобы окончательно вспороть горло, как учили,  со дна мутного болота подсознания всплыла спасительная мысль.

Он протянул руку и открыл замок. Дверь рванула так, как будто бы ее тянул ураган, унесший Дороти из Канзаса. Нечеловеческая сила вырвала Муна из машины как репку сводная команда родственников и прихлебателей Деда.

 Нарушаем? Права, техпаспорт, огнетушитель, аптечка,  перед Муном стоял помятый лейтенант ГИБДД с резиновой дубинкой.

 Билялетдинов!  яркой молнией вспыхнула в ночи тренированная память разведчика.

 Ай, брат, здарова, салам аллейкам обрадовался лейтенант.  Ай, брат, здарова, салам аллейкам радуется лейтенант смуглой внешности. Чего в машине спишь, чудило? Жена выгнала?

 Ай, брат, здарова, салам аллейкам радуется лейтенант смуглой внешности. Нет у меня жены,  насупился Мун, распухшее либидо которого отказывались ублажать, днями стоящие перед ним раком «девушки ву-у-у-у-у», которых он сэлфил ради спасения больных раком детей.

 Какие твои годы, нет, значит, будет,  утешил Билялетдинов, срывая фуражку и забрасывая в машину.  А я вот с дежурства сменился, дай, думаю, с лоха сшибу на клубешник, а лох это ты оказался. Прикол?

 Прикол,  от «девушек ву-у-у-у» житель чопорного Лондона освоил московский сленг.

 Так чего в машине спишь?

 Отравился я,  признался сэр Мун.  Молоко «Борзая буренка» выпил.

 И правда, лох,  весело смеялся Билялетдинов.  Нельзя мешать водку с вином, ЛСД с кокаином1 и молоко с солёными огурцами. Ладно, вылечу тебя. Садись, поехали.  Он обошел машину и угнездился на пассажирском сиденье.  Ну что ты там телепаешься? Садись.

Мун с опаской влез в машину и покосился на дубинку.

 Это член?  спросил он.

 Это? Это орудие производства и волшебная палочка в одном резиновом флаконе! Хотя, может и членом быть, да. Вот помню, остановил я учительницу, молоденькую девушку с круглыми черепаховыми очками и в длинной юбке до пят. Так она, когда сумму штрафа услышала, то такой стриптиз мне вокруг дубинки устроила, что да. Поехали.

Машина понеслась по ночной Москве.

 Все в твоих руках, все в твоих руках, все в твоих руках и даже член,  напевал Билялетдинов, легонько отстукивая ритм дубинкой по приборной панели БМВ.

 А ты чего в машине спишь?  вновь вопросил мент. Мент он всегда остается ментом, даже сменившись с дежурства. Даже смуглой наружности.

 Понимаете,  осторожно начал врать англичанин.  Мы с другом решили учиться писать книги. Ему и мне это надо для дела. Нашли Конкурс фантастики, написали по рассказу. Отправили. Чтобы творческие мозги не кисли, пока подводятся итоги, организаторы дали нам работу: написать реалистичный рассказ на тему «Чёрный человек».

 Во !  восхитился лейтенант.  Пейсатели! Написали?

 Нет, я прочел книгу Владимира Леви «Искусство быть другим» и начал строить стену из прозрачных кирпичей

 Другим? Так ты этот, как его?  заерзал на сиденье Билялетдинов.

 Нет, ай эм есть не этот,  от волнения сбился разведчик.

 А дальше что было?

 Дальше я понял, что вся эта психология это говно и вся эта философия это говно и что надо поклоняться говну и создать говнософию!

 Ладно, не грузись, вот и клуб.

Они вышли из машины и на удивление легко попали в клуб после того как лейтенант напевая помахал удостоверением перед охраной. Пришлось загнать бармену кулон от Tiffany.

 А закусывать чем?  помотал головой Мун.

 Вопрос правильный, уважаю!  похлопал его по плечу лейтенант.  Правильно, маринованными огурцами. Бармен, дай соленых огурцов!

Бармен сильно удивился, услышав заказ: никаких тебе кубиков пармезана, дор блю или камамбера с чуть островатым грушевым джемом. Даже предложение опробовать лучшие немецкие колбаски не возымело успеха. Клиенты требовали солёных огурцов и подкрепляли свое желание рыжей крупной купюрой. А клиент всегда прав, особенно, когда расшвыривается деньгами.

 Так почем у вас огурцы соленые?  наконец поймал кураж и Джеймс.

 Два двадцать.

 Однако,  протянул Билялетдинов.  Нет, мы лучше в Реутово поедем, там дешевле.

Он потянул за собой упирающегося шпиона.

 А леди?  не желал уходить тот.

 Они там будут, это я тебе обещаю.

Они вышли на улицу под мелкий, моросящий дождь, пришедший сюда из Измайловского парка.

 Я за руль не сяду!  отказался Мун.  Давай поймаем такси.

 А давай!  согласился лейтенант, взмахом дубинки притормозивший «мотор».  Шеф, до Реутово!

 Не поеду, вы блевать будете!

 Шеф, два счетчика!

 Не поеду, вы спать завалитесь на заднем сиденье! Вон, у черного ширинка расстегнута и рубаха в каких-то пятнах.

 Шеф, три счетчика!

 Поехали!

 Я буду тошнить,  признался Мун, влезая в машину.

 За три счетчика можете хоть трахаться,  великодушно разрешил таксист.  Это что. Вот вез как-то директора холодильника. Черный человек, денег не хотел давать. Разделся догола и танцевал на капоте. Кричал, что любой женщине, которая голой станцует вместе с ним, подарит квартиру в предназначенной на снос «хрущевке». Так его потом менты руками уголовников убили прямо в СИЗО, за то, что про реновацию разболтал.

 Это что,  влезший ногами на переднее сиденье, Билялетдинов обернулся к Муну.  Я когда маленький был, так мы из детдома сбежали и два года жили в заброшенной деревне.  Без баб?  уточнил таксист, бешено вращая баранку.

 Нет, была у нас одна девчонка, но ее старший наш, Леха-дезертир любил. Так вот, я за два года троих маньяков убил.

 Это правильно,  согласился таксист, искоса бросая одобрительный взгляд на лейтенанта.  А откуда в заброшенной деревне маньяки?

 А я их на трассе ловил и ножом по горлу.

 А как ты узнавал, что они маньяки? Или тоже с ширинками расстегнутыми были?  не унимался таксист.

 А мне Бог говорил, что это маньяки,  гордо заявил лейтенант-убийца.

 А тачки куда девали?  взял верх профессиональный интерес водилы.

 Тачки на район гоняли, толкали.

 А трупы в колодец бросали?

 Нет, трупы мы ели!  заржал Билялетдинов.

 Остановите!  прокричал Мун и начал блевать в приоткрытое окно.

 Гля, сердце валяется!  проорал остановившийся таксист, тыча пальцем куда-то на проезжую часть.

 Это мое,  прошептал Мун,  не трогайте.

Лейтенант подошел к сердцу, потрогал ногой:

 Это что за тонкая красная нитка, а? Ой, порвалась

 Помер кореш твой,  мрачно сказал таксист.  Что делать будем?

 Что делать, что делать? Съедим, под соленые огурцы и молоко. В Реутово поехали!

Конец третьей серии.


22 оттенка черного (четвертая серия)  Глаза в деревянной коробке


Олег проснулся с жуткого бодуна от тычка в бок. Над ним стоял молодой киприот с дубинкой и улыбался как умственно отсталый, впервые услышавший слово «патриот».

 Тут спать нельзя, рюсский,  ехидно заметил он, примериваясь для очередного тычка.  Не положено.

 Иди на, обезьяна,  ответил Олег и попытался повернуться на другой бок.  Бой, к восьми утра мне чашку кофе и консула.

 Поговори мне!  в упитанную корму Олега прилетел мощный пинок, впечатавший его в стену.  Консула ему, бомжара позорный!

Взбешенный Олег вскочил на ноги. Подхватив стоящую возле откидных нар пустую пластиковую бутылку из-под минералки обрушил ее на голову обидчика.

 Да я в Афгане кровь проливал, мразь кипрская, пока вы тут задницы свои грели и сало русское жрали!

На шум в камеру заскочили четверо полицейских. Олег наставил на них пластиковую «розочку».

 Подходи по одному, козлы! Русские не сдаются!

 Дед воевал!  поддержал его хриплый крик из соседней камеры.  На Берлин!

Один из полицейских достал из кармана канцелярский ножик и не спеша начал резать «розочку» в руке буяна. Оторопевший Олег сдается на милость иностранных коллег. Его украсили пластиковыми наручниками и провели по коридору.

 Земляк, будешь в Москве, попиши Зинку-билетершу на вокзале. Она меня мусорам сдала, сука! Скажи, это ей за Багета!

Олега приводят в кабинет, где сидит какой-то босс. Олег и Босс долго смотрят друг на друга, пока глаза их не начинают перешептываться.

 Депортируем мы тебя,  шепчут глаза Босса.

 За что?  недоумевают глаза Олега.

 Эх, русский Только из уважения к твоему горю, смерти матери, отпускаем.

 Мама умерла?  вопрошают глаза россиянина.

 Убили твою старушку. Крепись, она больше не позвонит.

 А как же коза?  слетает с губ Олега беззвучный вопрос.

 Коза нашла себе волка,  отвечают глаза Босса.  Поторопись и это самое сними обоссанные шорты.

 А куда мне теперь?

 Вымажем мазутом, посадим на состав, доедешь до своего Реутова.

 Какой состав? Разве у Кипра есть ж/д сообщение с Россией?

 Нет и что с того? Будешь ждать, пока Крымский мост построят? Могу камеру обеспечить

 А может я самолетом?

 Каким самолетом? Паспорта нет, денег нет.

 Я позвоню жене, она привезет.

 Жена твоя уже нашла себе киприота и продала ваши московские квартиры. Крепись, теперь ты the бомж по кличке Черный.

 А почему Черный?

 Так с Кипра же.

 Понятно.

The Бомж Олег товарняками добирается до Москвы, читая в пути найденную книгу Сергея Минаева.

В это время лейтенанта Билялетдинова, движущегося с трупом в багажнике такси в сторону Реутова осеняет.

 Слышь, брат, тебя как зовут?

 Анатолий, но для друзей Дема.

 Демыч, тут такая тема  ВМW Х5. Ничей стоит.

 Гиде?

 Разворачивайся.

Они приезжают на стоянку перед ночным клубом. Так как уже десять часов утра, то клуб закрыт.

 Ключи у трупа,  командует Билялетдинов, привычно помахивая дубинкой.  Достань.

 Твой труп сам и доставай.

 А багажник твой!

 Точно. Сам достану, а то еще огнетушитель сопрешь,  соглашается таксист.

 А я что, помню?

 О, ключи.

 Открывай.

Лейтенант хватает свою фуражку и напяливает на голову.

 Порядок,  кокетливо крутясь перед боковым зеркалом, говорит он.  Тяжела ты, шапка Хезболлаха.

 Давай бардачок прошмонаем,  предлагает прагматичный таксист,  А то евро уже по сто, а мы еще не завтракали.

В бардачке обнаруживается книга и непонятный предмет.

 Это что за фигня?  спрашивает Дема.

 Это гиперболоид инженера Гарина.

 Фигасе! А ты умный.

 Нет, просто тут на нем написано: «Гиперболоид инженера Гарина. Маде ин Чайна».

 А-а-а. А чо в книге?

 Издательство «Смотр»  мы срезаем до 21+,  читает лейтенант.

 Это у кого большой, тем укорачивают? Садисты какие-то.

 Нет, тут про какую-то Анну  содержательницу элитного борделя, переправлявшую девушек в Венесуэлу. Она идет в некую Резиденцию и сжигает её дотла, убивает всех, кто там находится. И после резни люди начинают вопить, бить и крушить храмы, школы, полицейские участки, всё сметается толпой. Тут мало того, что призыв к революции и неповиновению, так еще и посягательство на общественные устои, чувства верующих и саму мораль.

 Поехали лучше в Хинкальную, пожрем. Да и бэху надо обмыть.

 Поехали. Заодно труп на мясо сдадим.

 Точно, все копеечка капать будет.


В это время Олег в тонком плаще и хлюпающих кроссовках стоит перед кованой калиткой на кладбище.

 Эх, мама, говорил же тебе, не ешь сало с килькой. Теперь вот лежишь в деревянной коробке возле сердца Земли и слушаешь его стук. Трудно спать, когда стучит сердечко.

 А портретик я с собой возьму,  отковыривает с памятника овальный портрет,  поможет право на наследство доказать,  вздыхает он, разворачивается и уходит. На выходе с кладбища берет из бака бутылку водки и выпивает из горла. Берет вторую, оглянувшись, украдкой пихает в карман плаща третью, и садится в автобус с китайцами, пьющими горький кофе.

Назад Дальше