С добрым утром, Цыплакова Ирина Васильевна!
Вскоре, несмотря на раннее время, частный двор Цыплаковых заполнился разговорами, детским визгом, громыханием посуды, выразительными стонами Коли, не менее выразительным сердитым шипением Нюты, довольным голосом мамы и громогласным «догоню-догоню» отца в адрес внуков.
Ириш, завтракать будешь? окликнула меня мама, когда я полусонная шлёпала из уличного душа. Я овсяную кашу сварила, как ты любишь. Инжир добавила!
Спасибо А что еще ответить? С детства не выношу овсяную кашу, инжир, и вообще завтракать. Столько времени молчала, теперь тем более лучше помалкивать.
У родителей настоящий праздник. Приехали сын с женой, внуки, и даже дочь, которая отказывалась совать нос в родное гнездо, примчалась по неведомой причине. Стоит ли вспоминать, как я давилась завтраком каждое утро? В конце концов, наверняка правильно кормить ребёнка перед школой, зная, что обед в два часа дня вряд ли будет съеден. В детях я ничего не понимала, в ближайшие десять лет не собиралась разбираться, потому оспаривать родительский авторитет желания не возникало.
Здравствуйте всем! раздалось со стороны двора, там, где обычно оставляют машины отдыхающие, а вчера бросил свой внедорожник Глеб.
Здрав, ответил брат.
Привет, пискнула Нюта, на ходу поймала младшего сына двух лет от роду, решившего до завтрака наесться грушей-падалицей.
Проходи, проходи, Глебушка, засуетилась мама. Позавтракай с нами, голодный, небось, ходишь.
Спасибо, Лариса Павловна, ответил несчастный голодающий ростом выше ста девяноста сантиметров, обладатель широкой грудной клетки, объёмных мускулов на руках, что бугрились сквозь длинные рукава светлой рубашки. На животе, я уверена в этом, красовались рельефные кубики, косые, поперечные и прочие полагающиеся привлекательным альфа-самцам мышцы.
Какая Лариса Павловна? Тётя Лариса, зачастила пуще прежнего мама. Садись, садись, Глебушка, поешь по-человечески.
Спасибо, с радостью, согласился несчастный владелец сети частных клиник, обладатель внушительного внедорожника, стоимостью выше, чем всё имущество Цыплаковых, нажитое за тридцать пять лет брака.
Цыпа! Наконец голодный разнесчастный Глебушка заметил меня.
Впился взглядом, и я отошла на пару шагов, чтобы ему стало лучше видно. Это для брата я оставалась ребёнком и зверьком в одном лице, для папы вовсе из пеленок не выросла, а для всего остального человечества считалась настоящей красавицей, правда не самого высокого роста.
Никакого преувеличения красавицей. Непонятно, как у заурядных родителей среднего роста и внешности родился ребёнок подобного обличья. Говорили, я похожа на бабушку со стороны отца актрису Иркутского академического драматического театра, ту самую, в чьей трёхкомнатной квартире я жила центре Иркутска. В одной из комнат, кстати, до сих пор висели старые афиши с портретами молодой бабушки особого сходства с собой я не видела, однако версия оставалась рабочей.
Я могла смело выбрать карьеру фотомодели и преуспеть в ней. Стать знаменитой блогершей, основной контент которой фотографии красивого лица, плоского живота, длинных, стройных ног, упругой задницы, а ещё груди почти идеальной формы и ухоженных волос. Одним словом воплощенная мечта инстаграма.
Обычно я не думала о собственной внешности в столь красноречивых выражениях. Откровенно говоря, красота принесла мне мало счастья, зато проблем, пока я не осознала её силу, доставила массу. В любой другой ситуации я бы не вспомнила о своих достоинствах, но только не тогда, когда передо мной возник собственной самовлюблённой персоной Голованов Глеб. Считайте это инстинктом самосохранения!
Мужской оценивающий взгляд скользил по мне. Я знала, что он видит: распущенные, невысохшие после душа волосы, капли воды, стекающие по ткани белого сарафана, который едва-едва доходил до середины бедра. Чётко очерченную линию груди и, да, вызывающе торчащие соски.
Иди хоть обниму тебя, Цыпа! громыхнул Глеб.
Он распахнул объятья, сделал несколько наглых шагов в мою сторону, подхватил, прижал к себе, раскачивая из стороны в сторону. Мои ноги болтались в воздухе, сланцы разлетелись в разные стороны, мне не оставалось ничего другого, как вцепиться в шею Глеба и покорно висеть, в ожидании, когда любовь всей моей жизни остановится.
Когда сухие губы Глеба расцеловали меня в щеки, сначала в правую, потом в левую, следом в нос, и будто случайно скользнули у губ, я напряглась. Застыла. Но была тут же оставлена в сторону со смешками и ворчанием, мол, дети растут, а они, старики, лишь чахнут, вянут, дряхлеют. Дряхлеют, как же Очевидное доказательство «дряхлости» упиралось в мой живот секундой раньше. Не чахлое, не дряхлое и уж точно не вялое доказательство.
В свою комнату я влетела с космической скоростью, рухнула на кровать, попыталась справиться с горящими щеками, судорожным дыханием, беснующимся сердцем, горячим огнем, растекающимся внизу живота. Сердце грозило проломить грудную клетку, руки тряслись, как в лихорадке, губы высохли. Я облизывала их, прикусывала, вспоминая вкус легкого дыхания Глеба несколько минут назад.
Машинально скользнула рукой по талии, там, где казалось, осталось тепло его ладней, опустилась по крепко сведённым бёдрам и погасила непонятно откуда взявшиеся слёзы. Я должна была переболеть наваждением по имени Голованов Глеб. Он сделал всё, чтобы именно так и случилось. Приложил максимум усилий, проехался танком по моей любви, сделал разворот на месте, втоптал всё, что я лелеяла не один год. Однако стоило нашим телам соприкоснуться, как мои руки затряслись, а внутренности свело от жаркого, невыносимого желания.
С горем пополам мне удалось успокоиться. Постепенно я выровняла дыхание, собралась с мыслями. Не для того я уехала за пять тысяч километром от родного дома, начала жить взрослой, полноценной жизнью самодостаточной женщины, чтобы снова попасться в ловушку собственных чувств. Я неспешно переоделась в более подходящее ситуации платье, и спустилась в беседку под увитым виноградом навесом, к общему завтраку.
Глеб уехал, сидящие за общим столом живо обсуждали новость номер один: Головановы разводятся. После семи лет брака, четырнадцати лет отношений делят имущество через суд, ругаются, скандалят. Уму непостижимо! Такая хорошая, дружная, любящая пара! Детей, правда, не нажили, но семьёй были красивой. Крепкой, всем злопыхателям на зависть.
И что самое невероятное: именно Лия стала инициатором развода. Вернее, на развод подал Глеб, а что ему оставалось, когда жена загуляла с молоденьким, двадцатитрехлетним представителем армянской диаспоры. Скандал стоял на весь белый свет.
Горе любовник из уважаемой влиятельной семьи, в планы которой точно не входили натянутые отношения с важными персонами побережья Головановыми отцом и сыном. Обалдевший папаша любовника спешно отправил сына подальше из города. Говорили, что заграницу к дальним родственником, чтобы приглядывали, как бы «влюблённый» не натворил глупостей. Кровь южная, молодая, горячая. Глеб выставил за порог изменщицу, оплатил билеты к маме в Нижегородскую область и подал на развод.
Собственно это не стало для меня новостью. Увы, именно из-за развода Глеба я бросила свою размеренную, обустроенную, благополучную жизнь и рванула в родительский дом на побережье Чёрного моря. Несмотря на лето, на то, что искренне, всем организмом от макушки до пяток ненавидела жару, пыль, толчею отдыхающих и прочее, по неведомым причинам привлекавшее толпы туристов на крохотный клочок земли у берега тёплого моря.
Утром я узнала о том, что Глеб разводится, а значит, у меня появился шанс на реванш: уж в этот раз я точно не сбегу, трусливо поджав хвост, спустя семь лет найду способ проехаться по Голованову с тем же цинизмом, с которым он прокатился по моей любви. Так что вечером я уже сходила с трапа самолёта, щипая себя за руки, не веря самой себе.
Где-то между этими событиями уместился разговор с Нютой, в котором она сетовала на ситуацию с Головановым. Глебу она сочувствовала всем сердцем, Лию поливала последними словами, что не пристало говорить дочери и жене кадровых военных, но своя рубашка ей была ближе. Николай принялся с завидным энтузиазмом утешать друга, а на это никакого здоровья не хватит. «И вообще» многозначительно добавила Нюта.
Тогда же состоялся спешный разговор с Вадимом, который только глазами хлопал, да пытался понять, какая муха меня укусила. Он даже не сообразил отвезти меня в аэропорт. И к лучшему! Наверняка, я была похожа на алкоголика, собирающегося развязать. Отвечать на вопросы Вадима не хотелось, говорить правду тем более.
И ещё договорённость с соседкой-пенсионеркой, что она приглядит за квартирой. Домашних животных и цветов у меня никогда не было, но мало ли глаз всегда нужен. Там же спешная покупка билета, по цене которого можно бюджетно отдохнуть в Турции. Быстрый звонок Коле, честное-пречестное заявление, что в кои-то веки выдалась возможность навестить родителей. Повидать его, Нюту, племянников младшего ребенка я видела лишь на фотографиях.
Чуть позже состоялся приезд домой. Суета: хлопоты мамы, громкий, армейский выговор папы, визги племянников, пара драк между ними же. Ночной приезд Глеба с двумя бутылками бурбона. Моё бегство в комнату под предлогом дичайшей усталости. Бессонная ночь, утренний ритуал, объятья, недопоцелуй Голованова и
«Что и?» спрашивала я себя и не находила ответа.
Меня ждало возвращение в собственную юность, и в этот раз я не собиралась отступать. Этим летом самодовольная, снисходительная улыбка обязательно сползёт с лица Голованова Глеба.
Глава 2. Глеб
Голованов Глеб не сильно удивился, когда Колёк лучший друг детства сообщил, что впервые за семь лет его младшая сестрица решила навестить отчий дом. В глубине души он был уверен, всё так и будет.
С того момента, как Голованов поймал на горячем жену увидел дёргающийся волосатый зад между ног благоверной, он безотчётно ждал появления Иры. Не могла Цыплакова Ирина, или Цыпа, как её называли, пропустить столь знаменательное событие его развод.
Он отлично помнил скомканную записку на тетрадном листе, где каллиграфическим почерком выпускницы школы было написано: «Ты ещё пожалеешь, что выбрал её, а не меня». Что ж, он пожалел, что выбрал «её», свою почти бывшую жену, но никогда в жизни не сомневался в том, что не стоило связываться с Цыплаковой.
Плевать на то, что крутить роман с младшей сестрой лучшего друга сомнительная идея с точки зрения морали, особенно семь лет назад. На обширный инсульт, который наверняка разбил бы Колька, узнай он подробности взаимоотношений Глеба и Цыпы, тоже можно смело забить. А вот характер самой Ирины проигнорировать было невозможно.
Глеб всегда чётко представлял, какая именно спутница ему нужна, лет в десять уже твёрдо знал, какие именно качества важны для гордого звания «жены». Ослиное упрямство и хитрожопость в список точно не входили, как и вызывающая красота. Правда, в итоге-то он выбрал красотку, повёлся на блондинку высокого роста и бесконечные ноги, как рыбёшка на блесну, отчего и пострадал.
Цыпа всегда была красавицей. Сначала красивым ребёнком, потом подростком без пубертатной лабуды, вроде обсыпанного прыщами лица и неравномерно растущего тела. Девушкой же выросла и вовсе шикарной. Надо сказать, все перемены в облике Иры Глеб замечал опосредованно, лишь констатируя факт: надо же, у Цыплака-то красивая сестричка.
В свои двадцать пять он в упор не видел в пятнадцатилетней Цыпе объект для ухаживаний. К тому же, у него уже была Лия обалденная блондинка, по которой он всерьёз сходил с ума. Позже он Цыпу разглядел, только не как потенциальную невесту, а как источник нескончаемой головной боли.
И всё же, несмотря на абсолютно ясное понимание, что Цыпа последняя женщина, с которой ему хотелось бы отношений, Голованов Глеб с нетерпением, прямо-таки юношеским задором ждал встречи с ней.
Краем глаза Глеб следил за жизнью Ирины. Иногда семейный до мозга костей Колёк сетовал, что бестолковая сестрица никак не обзаведётся семьёй и выводком детей. Порой Цыплаковы-старшие, к которым он время от времени заскакивал по старой памяти, вздыхали, что институт-то доченька закончила, а «человеком становиться» не спешила. По мнению Василия отца брата и сестры Цыплаковых женщина обязана «получить образование, а после устроиться на человеческую работу, завод там или бухгалтерию», чтобы в своё время «иметь право на декретные».
Случалось, заглядывал на социальные страницы Иры, ругал себя за любопытство, но его тянуло туда, словно там было мёдом намазано, причем всегда пьяным, в приступе сентиментальности. Потом Глеб тщательно заметал следы, подчищал историю браузера, чтобы не Лия не поймала на интересе к другой женщине, пусть и сестре друга.
Выкидывал из головы то, что увидел: из головной боли Цыпа уверенно превращалась в первостатейную стерву. Внешность часто обманчива, но не в этом случае. Ире было мало безупречной внешности от природы, она совершенствовала себя год от года, добавляла маленькие штрихи в собственный и без того охрененный образ. Окончательно вынесло Глеба, когда он увидел фото татуировки в виде изящных цветов от ключицы до линии бикини, которая демонстрировала, что под купальником остались спрятанные завитушки и лепестки, прямо-таки ждущие, когда жадные мужские лапы доберутся к вожделенному телу.
Голованов не был ретроградом, просто считал, что для женщины татуировки в первую очередь инструмент, чтобы скрыть недостатки. Явные или придуманные неважно. Мешает гипотетической Маше кривой шрам на животе, кажется ей, что каждый встречный мужик видит его сразу сквозь слои одежды, и именно поэтому не складывается личная жизнь, пожалуйста пусть скроет дефект росписью по телу и радуется жизни. Зачем откровенной красавице разрисовывать себя под хохлому неясно, впрочем, любому понятно, для чего женщины используют «украшения» с явным сексуальным подтекстом, вызывающем вполне определенные реакции и желания у мужчин. То самое «понятно» взбесило Глеба до бурлящих соплей.
Отказать себе в визите к Цыплаковым Глеб не смог. Притащился на ночь глядя, понимая, что Ирина только-только прилетела, и воссоединившемуся впервые за семь лет семейству будет не до гостей. Однако Ира не вышла, сослалась на часовые пояса, усталость после дороги. Вечер превратился в тривиальную пьянку, когда Колёк в очередной раз порывался найти Глебу бабу, а Нюра щедро подкладывала закуску друганам детства, дабы те окончательно не ушли в штопор.
Утром заявился ещё разок, и предлог нашёлся удобный: специально оставил машину во дворе Цыплаковых, хотя легко мог воспользоваться услугой «трезвый водитель». Обычно именно так Глеб и поступал, чтобы не тащиться ни свет ни заря обратно в посёлок. В этот раз удачно «забыл».
Ирина появилась во дворе как-то внезапно, будто Глеб не специально за этим эффектным появлением приехал. Сродни шумовой гранате, как не готовься, а дух вышибет.
Перед Глебом возник во всей красе чистый секс, концентрированный! Ирина стояла перед ним, словно позировала мировая знаменитость, не забыла повернуться самым выгодным ракурсом, можно подумать, у неё были невыгодные. Оценивающе оглядела его с ног до головы, а потом зыркнула, молча говоря: «Пожалел!»