Голова у меня пошла кругом сначала он обещает меня прикончить, а теперь обещает сохранить жизнь? и какое отношение я имею к этой возне среди высокородных кайтеритов, дерущихся за власть? что должно открыться, чтобы меня захотели немедленно прикончить, да и за что меня убивать?
Дайте мне Обруч на пару деньков, отпустите домой, и больше мне ничего не надо!
Табгун смотрел на меня испытующе, и хотя я понимал, что это только изображение, я все равно ерзал под его взглядом.
Помни, о чем я тебе сказал. У тебя есть немного времени, чтобы решить. Присоединяйся ко мне. Если откажешься, то смерть смертных покажется тебе легкой прогулкой.
«Да не хочу я к тебе присоединяться, морда ты лошадиная! хотелось заорать мне. Оставьте меня в покое! И какого хрена вы все тут изъясняетесь загадками, чтоб я сдох восемнадцать раз?».
Но на этом видение кончилось, и толстые пальцы Зитирра сорвали кольцо у меня с пальца.
Понял? спросил тот. Рожа у тебя такая, словно грибов обожрался, гыгыгы!
Краем глаза я заметил, что рядом с нами остановился еще один транспортер, из него выбрался кто-то невысокий и коренастый.
Что за цирк? поинтересовался Шадир резко. Десятник в чем-то провинился?
Ты можешь отправиться со мной прямо сейчас, Зитирр не обратил на трибуна внимания, только дернул щекой. Иначе иначе в следующий раз мы поговорим иначе. Вкуриваешь?
И он хлопнул в ладоши, огромные, мозолистые.
Куда отправишься? Шадир подошел вплотную, оттер меня плечом так, чтобы оказаться между мной и легатом. Этот боец вам не подчиняется, и я его никуда не отпущу. Приказ наварха только тогда.
Трибун покачивался с носка на пятку, и даже со спины было видно, насколько он зол.
Зитирр посмотрел на сородича-шаввана, подняв брови.
Ты не лезь в серьезные игры, маленькая мошка, а то твой глаз сам знаешь, где окажется, посоветовал он. А ты, бешеные зенки обратились на меня. Хорошо думай. Быстро думай.
И развернувшись, он зашагал к своей машине.
Что он хотел? Шадир повернулся ко мне. Что это за акробатические номера? Конкретная ерунда!
Если бы я знал, я покачал головой.
Признаться в том, что сам Табгун, родич Гегемона, шлет мне личные послания? Невозможно! Трибун решит, что я сошел с ума и у меня мания величия!
Не доверяешь, сказал он, оглаживая подбородок. И зря. Я мог бы тебе помочь. Ладно, сейчас подойдут транспортеры, загрузимся и до линкора Пока отдыхайте.
Есть, ответил я.
Ну хоть дальше не пешком, и то хорошо.
* * *
Знааачит так, Равуда смотрел на меня со злой радостью в алых глазах, и это очень мне не нравилось. Комуу я могу поручить такое важное и ответственное дело? О да, да Мне ли не знать?
Мы снова были в трюме, между контейнеров и ящиков, и в брюхе у меня назойливо урчало от голода.
Нас привезли на линкор какой-то час назад, и тут же началась безумная суета. Никакого тебе отдыха или даже душа, кидай оружие, и побежали таскать новые грузы, надрываться и потеть.
Вот этот штабель, кайтерит показал на уходящую под потолок колонну из ящиков, нужно перетащить вон в тот угол и сделать это, он улыбнулся, блеснули белые зубы, ровно до отбоя инаааче наказание. Займется этим Егорандреев и его бойцы, остальные свободны.
По почему? не удержался, выпалил я, сжимая кулаки.
Что «почему»? спросил Равуда.
Если навалиться всем, то успеем, чтоб я сдох! А мы будем возиться до завтра!
Еще я не понимал, зачем перетаскивать штабель с места на место, что это либо выдумка нашего центуриона специально для меня, либо очередной бессмысленный армейский приказ в стиле «круглое носить, квадратное катать», смысл которого не объяснит даже тот, кто его отдал. Зато четко осознавал задачу мне выдали невыполнимую, собственными силами мы провозимся до утра, и пропустим не только ужин, но и завтрак.
А жрать после сегодняшнего марша по грязи хотелось неимоверно.
И еще ночью я бы не отказался снова поохотиться за Обручем, если смогу оторвать себя от кровати, конечно.
Это прикааааз, десятник, едва не пропел кайтерит.
И вот тут у меня сорвало котелок.
Да идите вы в жопу со своим приказом! заорал я, наслаждение бешенства накрыло меня с головой. Охренели совсем! Может быть мне еще и стены в серый цвет покрасить?! Стрельбище пропылесосить!?
Если я прикажу, то ты будешь это делать, вставил Равуда, пока я набирал дыхание для нового вопля.
Бойцы смотрели на нас с откровенным ужасом, кайтерит же наслаждался происходящим. За его спиной хихикал в кулачок Молчун и тупо моргали два здоровяка, каждый больше меня в полтора раза.
Да вы охренели на вторую вспышку у меня сил не хватило.
И наверняка усталость спасла меня от опрометчивого решения съездить этому гаду по физиономии, да покрепче. А ведь это вышло бы нападение на собственного командира, за которое и в мирное время трибунал и расстрел, а в военное тот же расстрел безо всякого трибунала.
За дело! рявкнул кайтерит. Или ты не подчинишься приказу?
Нет! и я показал ему фигу.
Отлично, Равуда даже просиял. В карцер его!
И те самые двое здоровяков двинулись на меня, один справа, другой слева.
Эй, вы чего! едва успел вякнуть я, руки мои весьма болезненно завернули за спину, в плече хрустнуло, я обнаружил, что смотрю в пол и не могу распрямиться. Твою мать! Отпустите!
О нет, голос Равуды полнило довольство. Приказы тут отдаю я, и я тут командир, тут он нагнулся к самому моему уху и добавил шепотом. Я же обещал, что ты повесишься? Обещал? И я свое слово сдержу. В карцер его.
И меня потащили прочь, согнутого, кипящего от злости и унижения.
Закрылись за нами двери лифта, тот с гудением поехал вниз, я оказался в слишком хорошо знакомом коридоре. Брякнул замок, в нос ударил тяжелая спертая вонь камеры-одиночки, где из всей обстановки дыра в полу да лампочка на потолке, которая будет светить тебе всегда по заветам Ильича.
Меня пихнули вперед, я выставил руки, чтобы не расквасить нос о стену.
Суууки прохрипел я, разворачиваясь. А ну-ка, где вы там?
Но дверь уже закрылась, и те, кто меня сюда притащил, наверняка торопились прочь. Да и они, если подумать, тоже исполняли приказ, и виноват во всем был только Равуда, мерзкий, отвратный подонок!
Я сжал кулаки, собираясь кинуться на дверь, и тут силы меня окончательно покинули. Голова закружилась так, словно ее отвинчивали, и я буквально сполз спиной по стене, опустился на холодный пол.
Какой я уже тут раз? Третий?
Но сейчас меня никто не выручит, никакой Диррг на выручку не придет
При воспоминании о сержанте-технике из памяти выплыли те шавванские блюда, которыми он меня угощал: тонкие, как веревки, острые колбаски, сплошь капельки жира и зернышки специй, жуешь целым пучком, и слюна буквально капает на пол; лепешки, начиненные хрустящими, поджаренными фруктами, но при этом не высушенными, а очень сочными, как яблоки только с дерева; прозрачный, точно из хрусталя вырезанный цветок с голубыми огоньками внутри никогда не догадаешься, что это вообще нужно есть, что это не украшение, а деликатес чуть ли не со стола Гегемона. Диррг притащил эту штуку в лазарет, где я восстанавливался после раны, когда Равуда едва не пристрелил меня, и на вкус она оказалась невероятной, каждый лепесток таял во рту, оставляя сложнейшее послевкусие.
Эх, сержант, не болезнь свела тебя в могилу, как ты боялся, а пуля.
Некому придти мне на помощь, и хотя я могу «позвонить» Максу прямо из головы, тот тоже вряд ли захочет меня выручать, он точно на меня обижен, и остальные вряд ли рады тому, что их заставили работать больше Может явиться Котик, само собой, но вряд ли он прогрызет двери камеры и вытащит меня наружу.
Головокружение отступило, и я немного пришел в себя, чтобы с новой силой ощутить проклятое одиночество.
Юля, Юля, забормотал я, ответь ты не представляешь, как ты мне нужна Ответь же!
Раньше я всегда мог положиться на жену, на то, что она меня поддержит, а теперь эта подпорка рухнула. Остались на Земле мать, друзья, но до них я никак не доберусь, даже если выскочу из собственной шкуры.
Я напрягся, почка с хрустом вылезла у меня из переносицы возьми трубку, возьми!
Чего тебе? дружелюбия в голосе Юли было не больше, чем в прошлый раз, но самому голосу я обрадовался. У нас все в порядке, у мамы твоей тоже. Ты возвращаешься? Когда?
Нет, я
Тогда не звони, и связь оборвалась.
Если бы я не сидел, то у меня наверняка подкосились бы ноги, но и так я ощутил, что падаю.
* * *
Юля была в том халате, который она носила, когда мы только поженились светло-зеленый, короткий, что едва прикрывает округлую попу и оставляет на виду длинные стройные ноги. Она стояла ко мне вполоборота, грива светлых волос почти целиком закрывала лицо, и мне ужасно хотелось его увидеть.
Я тянулся к ней, пытался что-то сказать, но губы были точно заклеены скотчем. Движения выходили неловкими, медленными, меня то ли кто-то держал за руки, то ли я был смертельно пьян.
Я еще я чудовищно хотел жену, я ощущал болезненную, очень жесткую эрекцию, напряжение в паху. Сорвать этот халатик, обнажить тело, которое я знал до последней родинки, зацеловать ее так, чтобы Юля застонала, открылась навстречу мне, сама не захотела отпускать, и взять ее раз, другой, третий, на сколько хватит сил.
Ощутить вкус ее кожи, запах ее пота, нежность ее ласк, раствориться во всем этом.
Я хотел, я тянулся, но ничего не получалось, и она никак не поворачивалась ко мне, смотрела куда-то в сторону.
Ю Юля! наконец выдавил я, и проснулся.
Эрекция была на месте, но вот жены рядом не имелось, полыхала сверху лампочка, смердела дыра в полу. Поблескивали гладкие стены, черное уродливое пятно на полу, напоминавшее осьминога, намекало, что тут кто-то истек кровью.
Я с трудом сглотнул пересохшим горлом сон, только сон!
Сесть удалось со второй попытки, и тут же, словно на мое движение, заскрежетал замок. Я подался вперед, к открывающейся двери, внутри полыхнула глупая надежда, что за мной явилась жена.
И снова в том же месте, ведь так? сказал трибун Геррат, шагая через порог.
Надежда издохла с тонким писком ну да, откуда Юле взяться на «Гневе Гегемонии»?
Снова пытать будете? спросил я.
Ну нет, контрразведчик смотрел на меня сверху вниз, и в прозрачных глазах его читалось беспокойство: уж наигранное или нет этого я не мог понять, и даже гадать не собирался. Ты ни в чем не обвиняешься, кроме глупого неповиновения своему командиру Задам несколько конкретных вопросов. Но сначала попей.
И он протянул мне фляжку, которую я с жадностью схватил.
Прохладная жидкость смочила горло, и я ощутил, что понемногу начинаю оживать, что в одеревеневшем со сна теле начинает двигаться кровь.
Спасибо, дело такое, проговорил я.
Не за что, Геррат опустился на корточки, заглянул мне в глаза. Легат Зитирр. Командир особого подразделения, что подчиняется непосредственно принцу Табгуну и выполняет такие задачи, о которых даже Служба надзора не всегда имеет полную информацию, что уж говорить о генеральном штабе? Он ведь дважды разговаривал с тобой?
Ну, разговаривал громко сказано, я пожал плечами. Несколько фраз.
А чего он хотел?
Он передал мне послание от принца ну, кольцо такое на палец. Два послания.
Да, уникатор, который невозможно взломать и прочитать, который открывается только адресату, лицо контрразведчика было озабоченным, меж бровей залегла складка. Что там внутри?
Я сглотнул.
Сказать правду? Или как обычно, ничего не ответить?
Много выгоды принесло мне молчание раньше, когда я изображал героя-партизана в лапах немецких оккупантов? Табгун все равно не отстал от меня, жизнь моя легче не стала. Кроме того, ничего особенно секретного принц в этот раз не поведал, и язык за зубами держать не попросил.
Там всякая ботва была, осторожно начал я, помня, что коготок увяз, и всей птичке пропасть, начнешь говорить, и пропадешь целиком. Сказал, что Гегемон при смерти, что
И я вкратце пересказал содержание двух посланий.
Это все? спросил Геррат. Угрозы? Приглашение перейти на свою сторону? Честно?
Да что вы постоянно думаете, что я вру! не выдержал я. Зачем мне это, блин!? Совершенно не понимаю, на кой ляд я сдался этому самому брату вашего императора и чего он имеет в виду!
Но контрразведчик, судя по недовольной физиономии, мне не поверил.
Он открыл рот, явно собираясь что-то сказать, но тут за дверью камеры послышались голоса и шаги. Она распахнулась повторно, и на пороге появился трибун Шадир собственной персоной, усталый и мрачный.
Ха, ну и встреча? буркнул он, уставившись на Геррата без малейшего дружелюбия. Служба надзора! Что ей нужно от скромного десятника? Очередные фокусы и трюки?
Я делаю свою работу, отозвался контрразведчик. Задаю конкретные вопросы.
Так вперед, задавайте, на скулах Шадира набухли желваки. Только при мне. Очевидно же, если он в чем-то снова подозревается, то об этом должен знать я, его непосредственный командир.
Я думал, что Геррат отступит, но тот неожиданно сказал:
Мы обсуждаем легата Зитирра. Вы ведь тоже его видели, ведь так?
Шадир хмыкнул:
Этого урода из придворного цирка? Я сталкивался с ним на «Твердыне Гегемонии». Когда мы вели на этой планете разведку два года назад, и уже тогда эти дрессированные псы Табгуна путались под ногами.
Принца Табгуна, автоматически поправил Геррат, на что мой командир ответил ироничной улыбкой.
Что он делает здесь сейчас, я не знаю, это очевидно, продолжил Шадир. Обстряпывает грязные делишки для своего хозяина, убирает навоз с арены и все такое Зачем ему нужен мой десятник, мне достался сердитый взгляд, я тоже не знаю, вот так. Отвечать на мои вопросы Егор отказался. Вот это номер, да?
Контрразведчик посмотрел на меня, облизал тонкие губы.
Еще вопросы есть? мой командир откровенно давил, он, как и большинство полевых офицеров, к Службе надзора относился с презрением, и это еще Геррата на борту более-менее терпели потому, что у него имелся боевой опыт, и он, когда надо, брал оружие в руки, и защищал линкор вместе с остальными.
Нет, контрразведчик поднялся. Но ты, Егор, подумай над тем, что я предложил.
Ничего он мне не предложил, и последняя фраза явно предназначалась для того, чтобы вбить клин между мной и Шадиром, посеять сомнения в душе последнего.
У, крыса усатая, пробормотал мой командир, когда мы остались вдвоем. Поднимайся! Чего разлегся. Пошли отсюда.
Я свободен? я неуклюже поднялся, в затекших ногах закололо.
Не только свободен, но и повышен Шадир хлопнул меня по плечу так, что я пошатнулся. Полчаса назад в лазарете умер командир третьей центурии, и ее отдали Равуде. Ну а ты возглавишь вашу знаю, что у тебя нет пятнадцатого класса, только тринадцатый но война, куда деваться?
И тут я пошатнулся второй раз.
Глава 6
Сержант-хозяйственник разглядывал меня с таким видом, словно я признался в изнасиловании его жены.
Ходют тут всякие, ходют, проворчал он, потирая пухлую щеку, заросшую зеленоватой щетиной: волосы у всех веша разного оттенка этого цвета. Воевали бы так! Чего нет?
Это как «так»? отрезал я. Голыми руками, что ли? Ты хоть раз сам в бою был? Пулю на броню ловил?
После отсидки в карцере, пусть и краткой, и беседы с Герратом я был не в самом лучшем настроении, и новость о том, что я стал центурионом, меня тоже не особенно порадовала. Я не хотел командовать, не мечтал становиться офицером, все эти дурацкие армейские приколы в виде дисциплины и ответственности меня совершенно не веселили, и я предпочел бы, чтобы меня просто оставили в покое рядовым бойцом.
Ну разве что подальше от Равуды.
Не твое дело, буркнул сержант, с которым мы были в одном звании. Жди давай. Сейчас все принесу.