А вчера с детьми ужастик смотрели, гробы там, труп, бензопила, кровища литрами, а они говорят:
Что-то не страшно совсем.
Не страшно им!
А я от «Санта-Барбары» ссалась лет до пятнадцати.
Марионетка-кукловод
Мою подругу повысили, денег добавили, но и обязанностей, разумеется. Она теперь кто-то очень крутой по западноевропейскому региону, плюс перелеты бизнес-классом. Очень счастлива была, десять лет к этому шла, как пчела Майя. Шампанского вагон поставила, и еще мы дротики швыряли в портрет ее заместителя хлыща Макса. Она прямо в глаз ему засандалила с пяти метров. Макс на эту должность метил, но подруга победила.
Конечно, у нее семья есть (муж Паша и сын Сережа), талантливый человек талантлив во всем. Подруга с семьей все обсудила, дела у Паши сейчас идут неважно, он режиссер, но пока снимать не может, просто не готов опускаться в российское говно по плечи. Ждет. Она не против. У нее хорошо получается пахать, а он отличный отец. Паша тоже очень за.
Ну что, Сереж, отпустим нашу маму? Пусть развеется и отдохнет от нас?
И Сережа кивает.
Паш, я не отдыхать еду. Работать!
Я это и имел в виду, просто шучу.
В общем, она едет. А Пашка с Сережкой остаются два мужика в доме.
И вот она до Вены долетает, только руку к телефону протягивает, чтобы домой позвонить и рассказать, что прилетела, а в фейсбуке мужа уже фоточка. Он на ручках с Сереженькой гуляет в парке на детской площадоньке. «Пока наша мама колесит по Европам, мы с сынулей»
И пять лайков.
Ну она заселилась, поужинала, а перед сном телефон снова «пилик-пилик». А там видосик: Паша варит сосиску грустному Сереже. Десять лайков и комментарии: «Бедненькие, приходите завтра в гости, я пирожков напеку»
Она на совещании с утра, а сердце не на месте. «Наша мамочка развлекается с австрийцами и мы не хуже!» И фотография Сереженьки на фоне плаката с муравьями. А у Сереженьки рубашка неглаженая, и зачем-то зимние меховые ботинки напялили
Дальше обещанные пирожки у недавно разведенной Светки: «Мы с сыном очень скучаем по нашей мамуле Но эти пирожки ммм это что-то».
И мать-одиночка Ира со своей сопливой Катькой на детской площадке фоном. «Привыкаем жить одни. Мамуля, оторвись за нас по полной»
Короче, отказалась она от повышения и домой прискакала, теперь хлыщ Макс в Европе, а она счастье свое караулит.
Свекровь с рожками
Я не люблю Аню, она все делает лучше меня. Аня это жена другого сына, а я жена сына, которому не повезло. Он младшенький, и ему вообще как-то меньше достается счастья, но виной всему я.
Я не то чтобы сразу догадалась, просто мне годами давали понять, а я понятливая.
Аня мелко режет салат, я тоже стараюсь, но у Ани все равно лучше.
Аня такое не надела бы, потому что у нее хороший вкус. Даже скорее изысканный.
Аня не пьет! Ну, может, бокал красного коллекционного, но редко и для гемоглобина. И дома у нее кра-со-та. Потому что даже подушки вышила своими руками. И там и небо, и церковь, и даже пруд все сама, потому что руки откуда надо.
А я только пиво открываю (даже глазом могу), но это никого не впечатляет.
И Аня меня не любит. Я для нее муха тьфу и вытер. Иногда пересекаемся на семейных праздниках она богиня, смотрит сверху. Я пыталась отношения наладить, но она мне в нос все свой салат пихает. Идеально нарезанный. Хвастается и превосходит.
Нет, не люблю, и не просите.
А тут свекровь наша в больницу угодила. Ой, там все страшно тяжелейшая операция, ужас-ужас, «если я не выйду из наркоза, возьми, Аня, столовое серебро из фамильного» круговая подтяжка лица, в общем!
Мы с Аней к ней в палату, каждая по апельсину, языками цокаем, сочувствуем как подобает.
Потом прощаемся, уходим, только дверь в палату закрываем, и тут Анька вдруг пополам складывается и на пол оседает.
Ой, ржет, не могу! и свекровь пародирует: «Предстоит тяжелая реабилитация не знаю, как справлюсь Господи, только пережить бы, сыночков своих еще хотя бы раз увидеть»
В общем, по всем признакам Анька ведет себя как человек. Я в шоке. Она слезы вытирает, поднимается и говорит:
Да расслабься хоть на минуту.
А я глазами моргаю. Она плечами пожала, снова неприязнью меня обдала и так сквозь зубы мне:
Пойдем выпьем, что ли? Отметим?
Ты же не пьешь.
Как это я не пью? Я еще как пью, а вот ты не пьешь, тебе нимб надо держать обеими руками. Ты же у нас святая! Рядом с тобой и дышать нельзя
Со мной дышать нельзя? Это ты у нас принцесса и вышиваешь крестиком.
Я крестиком? Да я позор семьи, а ты критиковала мой салат
И буквально через полчаса и ноль семьдесят пять «Посольской» все встало на свои места.
Анька вообще зачетная, шесть лет упустили, а могли бы дружить. Если бы не кое-кто с обвислым овалом лица и рогами на макушке.
Классика
На фортепианном концерте была, но речь не об этом.
Сзади меня парочка сидела мать и сын. Самые мерзотные на свете создания, какие мне только встречались в жизни. А я уж, поверьте, повидала.
Помните мультфильм про Дюймовочку, там персонажи были жабы мамка и ее сынка. «Ну все, поспали, теперь можно и поесть» Вот как раз эти сидели сзади меня.
Уродский мальчик все время шелестел оберткой печенья, а его мамаша под Сибелиуса громким шепотом говорила:
Запивай водичкой, Славочка, запивай, не всухомятку чтоб.
И он отвечал в полный голос:
А скоро кончится? Мам, отдай планшет.
Когда я обернулась, грозно свела брови, она развела руками и сказала:
Ребенок, кушанькать хочет.
И сынка продолжил жрать.
Потом сынуля громко сказал:
В туалет хочу.
(Очевидно, писинькать.) И стал пробираться к выходу посреди Второго концерта Рахманинова. Я покрылась пятнами ненависти, и мне стало не до классики.
Вот так откроете вы однажды дверь, а ваша Дюймовочка привела в дом Славика:
Мам, ну чего ты? Ты посмотри, какой он няша, и реснички у него длинные. Темненький! Я же обожаю темненьких, и тем более Козерожек.
И ты запустишь этого козерога в свой дом. А за ним и его козерожья мамаша подтянется.
И когда вы поедете в аэропорт провожать молодых в свадебное путешествие, она ринется к багажнику, Славику наперерез, с криками:
Оставь чемодан! Я сама! А вам скажет: Господи, я не понимаю, как Славочка это все выдерживает. Вы извините, но надо что-то делать. Вы видели, что он чемодан тяжелющий тащит, а ваша в сумочке копается. Ему же нельзя тяжелое, у него же миопия!
А потом вы позвоните дочке, а она в слезах:
Как отдыхаем? Да никак, мама. ЭТА все время звонит, они по шесть раз на дню созваниваются, какой-то маразм. А потом просит меня к телефону и лечить начинает: «На солнце Славику нельзя, ему вредно. В ресторанах его не корми, ты же знаешь, у него неправильный обмен веществ, я же ему все на пару, да тушененькое». Мам, я не могу больше.
А потом жаба-мать придет к вам на Новый год и будет с осуждением смотреть на ваших пьяненьких, но веселых и успешных подруг и шептать, как «Славик устает на работе, сколько же можно на нем ездить. А домой приходит, а там не накрыто и не наложено» И кивнет на телик, который подарит вам ваша Дюймовочка, ее недавно повысили до замгенерального.
А тут еще этот Рахманинов, и как я взбесилась, и как повернусь к ним, и как зашиплю Славику:
Если ты не угомонишься, я тебе эту шуршащую бумажку в жопу затолкаю.
И отпустило меня как-то. Все же классическая музыка расслабляет.
Семейное счастье
У меня новый заказ на семейное счастье. Но мне ничего не пишется сегодня. Банальностей не хочется, а романтика не лезет в голову. Вообще-то, у меня много друзей, которые счастливы в браке. Я решила просто по телефонной книжке пройтись для вдохновения.
Примерно так получается.
Андрей и Настя А., вместе больше двадцати лет, очень крепкая семья. Живут дружно, недавно дом отгрохали. Он деспот, а она терпит. Хотела быть врачом, но он не позволил, очень ревнивый. Один раз я к ним в гости зашла и мы заболтались, давно не виделись. Вдруг она на часы взгляд поднимает, бледнеет и к холодильнику бросается. Трясущимися руками овощи чистит, бормочет, что сейчас Андрей с работы придет и скандал устроит, он очень не любит, когда непорядок.
Женя и Глеб А. Пятнадцать лет вместе, растят сына-гения, он победитель всего чего только можно, гордость родителей. Хорошая семья. Но Женя ненавидит Глеба, ненавидит давно, аж до тряски. У нее даже настроение меняется, когда он домой со своей тухлой работенки приходит. Глеб жуткий жлоб, просто редчайший. Но они уже так давно вместе, что бросать все и расходиться даже не приходит в голову. Слава богу, их спасает то, что они почти совсем не общаются.
Леша и Таня А. Хорошая пара, вместе лет десять. Леша душа нараспашку, все время его куда-то тянет то в горы, то просто выпить. Таня ему изменяет с каким-то придурком. Но не с одним, а все время с разными. Тане страсти нужны, она то влюблена, то только что рассталась. А муж это стабильность, его она тоже любит, особенно когда любовники ее бросают.
Лада и Сережа А. Сережа очень православный, посты держит, но Ладу не заставляет. У них хорошие отношения. Только Ладе не очень нравится, что он «импотенто-скорострел». Говорит, что постами прикрывается, чтобы проблему не решать. Вроде бы как большую часть года он под официальным прикрытием православной церкви. Она ему сначала намекала, а потом плюнула. Она цветы делает из специального пластилина. Красиво выходит.
Рита и Матвей А. Матвей программист в крутой компании, так бы и сидел с компом в пыльной комнате, если бы Рита сама его не нашла, из угла не выцарапала и не отряхнула пыль с ушей. Матвей рад, что у него есть Рита и сыновья. Наверное, рад, он редко разговаривает и никогда не показывает свои чувства. Рита с любовью называет его: «Моя ссаненькая тряпочка» и целует в плешину.
Миша и Галина А. Классные оба, дружная семья, у них даже фотография в фейсбуке одна на двоих. Он держит ее на руках, а она смеется, сзади стоят три их дочери. Миша Гале изменяет. Он такой толстенький и веселый, барышни его просто обожают. Он всегда показывает всем своим любовницам фотографии жены и детей, очень гордится своей семьей.
Маша и Эльдар А., четверо детей, выглядят счастливыми, но они мусульмане и не пьют, так что правду никак не выведать.
Никто особенно не вдохновляет, но это пока только на «А» семьи.
Про детей
В детстве я мечтала, что, когда вырасту, мешочек себе заведу холщовый, буду в нем варить лук и морковку, а потом вынимать это все и выкидывать прямо в мусорку, чтобы ни одна ошметка от лука случайно в суп не попала! Теперь я выросла и заставляю детей есть мерзкие вареные овощи.
Потом еще «двойка» не получалась. Все время выходила кривая головка и длиннющий змеиный хвостяра. Мама заставляла писать снова и снова, а я плакала, мама ругалась и предлагала взять себя в руки. Я это просто ненавидела, меня же нужно было жалеть. Была бы я взрослая, всегда бы деток жалела. И обнимала, и конфетки давала.
А сейчас я такая:
Иди и пиши! Старайся! Не получается? А что ты сделала для того, чтобы получилось? Ах ты работала? Значит, мало работала! Без труда не вытянешь рыбку из пруда. Запомни, только труд всему основа, честный труд людской!
И ноги! Еще ноги, когда пробираешься по сугробу, как первопроходец в Арктике, и снег тебе в сапоги набивается, ужасно леденит, а потом таять начинает Потом дома ноги на батарею кладешь, иголочки-иголочки, так что дрыгаешь ногами и приятно и неприятно одновременно.
А теперь:
Я же просила по снегу не ходить, ты опять заболеть хочешь? Тебе мало того, что в школе за всю четверть всего неделю ходи
Выросла.
Рождественское чудо
Мы только к дому подходим, а у меня уже холодок по спине. Как в фильмах ужасов, зловещее что-то хоть и Новый год. Снежная поземка, ветер воет в переулках секундная стрелка на часах медленно, но оглушительно громко отсчитывает последние мгновения
Я умоляю жену вернуться, пока не стало слишком поздно, но она беспечно смеется, подталкивает меня к двери: «Ну что ты такое говоришь, глупый. Пойдем, мама ждет».
Ох ты ж, посмотрите, кто пришел почти под бой курантов. Шучу. Шучу, Гена, давай свое «Цимлянское», раздевайтесь. Понимаю, дочка, некогда тебе, ты даже в праздники работаешь и диссертацию пишешь. Мама Медуза Горгона, главное, не смотреть ей в глаза, только глянул все, ты покойник плаваешь зеленый и разбухший в море унижения.
Ты же не пишешь диссертацию и работаешь этим
Как его, дочка, напомни еще раз, кто у нас Гена, а то Светлана Алексеевна спрашивает, я все запомнить его должность не могу? А! Фрилансер! Прям запишу себе. Что, дочь? Это не должность? Ну так я знаю.
Я к противоядию тянусь. Черт, уже пустая! Сердце стучит, в ушах вата.
Жена встает и идет на кухню:
Я принесу тебе еще!
Нет! Не уходи! Не оставляй меня здесь одного
Еще?! Ген, это третья!
И она нунчаками в воздухе крутит, мастерство бесшумного боя демонстрирует. Но Лиля грудью кидается на мою защиту:
Ну, мам!
Уходит за пивасом.
И это все?
Что «мам»? кричит мама в сторону кухни. Встретила соседку, помнишь, наискосок на пятом? Так у нее дочь спилась. Говорит, с мужем за компанию. Он пил, и она рядом, чтобы ему меньше досталось.
Но Лиля не слышит, она еще на кухне.
Черкашом по уху просвистело, почти не больно, увернулся.
Так что ты думаешь? Этот гаденыш завязался и как огурец развелся, новую себе нашел, ребенка родил, а дочь-пьянчужка к матери в двушку вернулась.
Лиля ахает и прижимает открытую бутылку пива к груди.
«Да дай же мне!»
А я ей говорю, еще хорошо, что у тебя двухкомнатная квартира, а у меня-то однушка!
Не успел увернуться по голове с налету. Кровь медленно стекает со лба, заливает глаза, капает на скатерть.
Лиля задумывается
Мама вытирает окровавленные нунчаки, улыбается, ловлю ее многозначительный взгляд в отражении в бутылке.
Звонок в дверь, долгий, пронизывающий леденящий душу. Из коридора тянет холодом и безысходностью.
Смирницкие пришли! И с ними сын. Сережа со «Вдовой Клико», скотина. Лилин бывший.
А так хотелось еще пожить.
И мы все вместе за столом. Ждем речи президента. Сережа надевает боксерские перчатки:
Ген, кем работаешь?
Писателем.
Кем? Извини, уши заложило после самолета, я же прямо с конференции, из Ниццы. С корабля на бал, как говорится. Вы были с Лилей в Ницце?
Хук справа.
Нет, но Гена был в больницце хихикает мамуля.
Апперкот.
А что ты, кстати, написал?
Гена еще ничего не написал, но он пишет, Лиля, жена, выбегает на ринг для робенькой поддержки.
Что-то очень гениальное, судя по срокам. (Снова мама.)
Писатель это круто! Если хочешь, могу поговорить с нашими рекламщиками, возьмут тебя в штат.
И тут Лиля с ноги под дых:
Гена, это будет грандиозно! Ой, Сереж, а ты правда можешь? Это удобно?
И снова мама с косым снизу:
Конечно, удобно, Лиля, Сережа ведь начальник. Босс.
Лиля наклоняется к Сереже и теребит его за плечо. Тот улыбается:
Да ладно, какой босс. У нас все демократично в компании. Тачку новую вот взял, «ламборгини».
Ну ты ее еще тыкни своим хреном, посмотрим все вместе, что моя жена упустила.
Мама добивает:
И у Гены тоже импортная. Как ее каршеринг.
Все ржут. И Лиля тоже. Нокаут.
Под бой курантов все чокаются, загадывают желания, целуются Лиля обнимает меня и целует в губы:
С Новым годом, любимый! Желаю твоей жене богатого и знаменитого супруга.
Смеется. Она инфицирована, ее не вернуть.
С Новым годом, любимая!
И мама улыбается, глядя на нас:
Голубочки мои, на Рождество у нас! Тем же составом. Гена, не спорь. Это традиция!
Ужас сковывает мое сердце.
Иди ко мне, зятек.
Я чокаюсь с мамой, она клюет меня в щеку. Зажмуриваюсь и тихо внутри себя ору: НЕТ!
За неделю до Рождества мама упала и сломала ногу.
И это есть настоящее рождественское чудо.
Небезопасные дети
Мы с другом сидим в аэропорту. А мой друг очень любит детей. Но не так, как вы подумали, а просто любит детей. По-настоящему.
Ну в смысле играть там, бегать за ними, искать. Не то что они прячутся от него, а он их ищет в темном лесу. «Аууу, детишки, папочка пришел за вами, смотрите, что у папочки есть»