Понятно, если неведомые «разные существа» меня укокошат, то Сашка скорее всего умрет. Значит единственный выход не дать им этого сделать, прожить эти пять месяцев и вернуться.
А позвонить домой можно будет?
О да, дядечка закивал так активно, что я испугался за его тонкую шею: переломится, и офисопланктонная голова отвалится, упадет на стол, а затем прикатится мне на колени, где так же будет пучить глаза и вещать ерунду.
Бррр
Но не в любой момент, а при наличии пространственной возможности в конкретной точке времени, продолжил он, связь обеспечивается внешним поставщиком, который к нашей корпорации не имеет отношения, мы ее только оплачиваем, то есть берем все расходы на себя.
А если я подпишу, возьму аванс и исчезну? спросил я.
Я бы не стал на вашем месте этого совершать, дядечка хмыкнул, и получилось у него очень выразительно. Наша корпорация имеет значительные возможности. Спрятаться от нас на этой планете нельзя.
На этой планете? Что, я могу удрать на другую? На Марс?
И какие возможности у конторы, что вынуждена снимать в областном центре такой вот жалкий офис с одним сотрудником? Попахивало все это фарсом, розыгрышем, дурацким телешоу со скрытой съемкой со всех углов, горластым идиотом-ведущим и тысячами дебилов-зрителей, которые сейчас созерцают мое лицо, тоже наверняка не особенно умное.
Но если за этот фарс, за это телешоу мне дадут хотя бы десять тысяч зеленых, то плевать, пусть я хоть отправлюсь на тропический остров, чтобы под камеры жрать там червяков и строить дом любви.
И да о том, что вы увидите у нас на работе, нельзя будет рассказывать, проговорил дядечка. Вообще никому. Документов по этому поводу мы не составляем. Однако вы поймете сразу поймете, отчего так.
За улыбку на его лице мне захотелось этого типа придушить.
Да что же за работа у вас? не выдержал я. Трупы надо будет закапывать? Медведей голыми руками ловить? Китам надрачивать? За что такие бабки платят?
Дядечка продолжил улыбаться, словно не услышал моих вопросов.
Я понимаю, вам трудно принять решение, сказал он. Думайте, сколько угодно. Решитесь приходите сюда, я всегда для вас появлюсь на месте. Подпишем, аванс, и сразу же отправка с собой ничего брать не нужно, все необходимое выдадут на месте.
Ладно, буркнул я, и поднялся: с женой все равно надо посоветоваться.
Закрыв за собой дверь офиса ООО «Гегемония», я понял, что толком ничего не узнал об «опасной работе для настоящих мужчин». Понял только, что платят там реально хорошо, и что это вариант спасти Сашку, не ограбив для этого банк.
Глава 2
Я не знаю, что нашла во мне Юля, но мне с ней страшно повезло.
Мало того, что она терпит мои закидоны, она еще и красавица, каких поискать. Мужики на улице смотрят ей вслед, открыв рот, эккаунты в соцсетях она не заводит, поскольку знает, что там ее атакуют турки с арабами и прочие любители слать в личку фотографии МПХ.
Но вместо того, чтобы бродить по подиуму где-нибудь в Париже или флиртовать с звездами Голливуда, она лежит со мной в кровати, и обнимает так, что я могу ощущать каждую выпуклость ее тела. И от этого внутри уже моего тела начинается шторм, мне хочется гладить ее спину, целовать упругую грудь с острыми сосками, тискать ягодицы. Проникнуть внутрь, стать с ней одним существом, взорваться в едином порыве!
Хотя мы кончили вместе всего десять минут назад!
Я люблю ее всем сердцем, рядом с Юлей я не могу думать о других женщинах, от одного ее запаха, от звуков ее голоса мужские гормоны во мне гарцуют и бьют копытами. Жаль, что эта магия не работает, когда мы расстаемся жалею, страдаю, но сделать ничего не могу, веду себя иногда как последний кобель, и она об этом знает, но даже не упрекает, и от этого еще хуже.
В соседней комнате ровненько посапывала Сашка, и мне было так хорошо, как давно уже не было наверное с того дня, когда стало ясно, что болячка у нашего ангелочка очень серьезная.
Тут такая ботва начал я, когда ко мне вернулось дыхание. Я нашел деньги.
С мамой я поговорил еще утром, она поворчала конечно, сказала, что за пять месяцев разлуки может и помереть, но в конечном итоге сказала «мужик взрослый, сам решай, что делать» эту фразу она ввела в оборот, когда мне исполнилось десять, и я всегда старался соответствовать. Осталось убедить жену, а это задача несколько сложнее.
Юля слушала молча, как я рассказываю о визите в ООО «Гегемония», но все сильнее напрягалась под моими руками. Я гладил ей живот, шелковистый и мягкий, и тот становился все более твердым, а налитые кровью соски, которые я ощущал плечом, наоборот сдувались, размягчались.
Так что вот, все будет хорошо, сказал я в завершение.
Тут она вывернулась из моих объятий и села.
Я не мог видеть лица Юли в сумраке спальни ночь, свет фонарей отгорожен плотными шторами. Но я мог представить ее до малейшей детали очень светлые волосы, не крашеные, свои в сочетании со смуглой кожей, глаза странного оттенка карего, почти красные.
Ты с ума сошел? спросила она шепотом. Ты не представляешь, куда собрался!
За деньгами на операцию, повторил я.
Никаких денег не будет, если ты там погибнешь! судя по голосу, Юля хмурилась, а кулачок на моем бедре был крепко сжат. И что нам делать в этом случае? Подумал об этом? Эх, ты
Но с чего ты взяла, что я погибну? Не на войну же меня отправят?
А вдруг на войну?
Меня? я расхохотался, но прихлопнул собственный рот ладонью: не хватало еще разбудить Сашку. Я конечно служил в армии, но упражнялся там с кисточкой и молотком, а не с автоматом.
Ну да, год в рядах защитников родины я провел, занимаясь полезным трудом на благо командиров, ну а пострелять нам, обычным пехотинцам, дали всего несколько раз. Поэтому вояка из меня получится тот еще.
И все равно ты не знаешь, сказала Юля настойчиво. Вдруг это наркотики? Что-то еще незаконное?
Поиск наркокурьеров по объявлениям? съязвил я, понемногу начиная злиться. Вряд ли Иван отправил бы меня в такое место, все же мы родственники
В последнем я сомневался, конечно, но с другой стороны какая выгода ему от самозванства?
Не нравится мне этот Иван, она раздраженно тряхнула головой, закусила губу. Выскочил, как черт из табакерки, и
Но что ты предлагаешь? перебил я. Сидеть и смотреть, как Сашка умирает?
Сказал я это резче и громче, чем намеревался, и тут же пожалел об этом.
В банке я побывал, продолжил я уже тише, к Петровичу ходил, говорил с ним. Что остается? Фонды? Милостыню на улице просить? Я же работаю, как вол, но я не
Я знаю, она положила руку мне на грудь, и от этого прикосновения по всему мне побежали сладостные мурашки. Но должны быть другие пути Про фонды я узнавала Можно, но очереди большие, и хватит ли у нас времени, пока они заявление примут, рассмотрят и так далее Но
А тут десять тысяч сразу! снова влез я. Извини.
Должны быть другие пути, повторила она. Например, я могу продать почку.
Меня словно ударили по башке деревянной киянкой, в ушах зазвенело, так что я даже не расслышал собственный хриплый, сдавленный вопрос:
Ч-что?
Продать почку, голос Юли звучал спокойно, словно она говорила о том, чтобы отрезать свою гриву и сдать на парики волосы-то отрастут, а вот новая почка вряд ли. Она стоит немало, поскольку я молода и здорова.
Е ты как?.. Бл ел на язык ринулось сразу много слов, и тот едва не завязался узлом.
Да, моя жена врач, она понимает что-то в таких делах. Но нет, такого я не допущу! Чтобы она повредила себе? Чтобы искалечила себя, а я, здоровый мужик, просто смотрел?
Лучше тогда мою! прорычал я, пытаясь сдержать ярость, от которой было холодно в затылке, а сердце билось коротко и неровно, как в агонии. Я тебе не позволю!
И дашь Сашке умереть?
Нет! Пойду и запишусь на эту работу, и плевать, что мне там придется делать!
А это уже я тебе не позволю! и тут я впервые за все эти годы услышал гнев в голосе Юли.
Мне хотелось заорать, вскочить с кровати и пнуть стену.
Ладно, выдавил я, не знаю какими усилиями справившись с собой; вспотел не хуже, чем во время постельных кувырканий. Давай утром поговорим Чего уж сейчас
Юля молча встала с кровати и пошла в ванную.
Спали мы в эту ночь не в обнимку, как обычно, а отвернувшись друг от друга.
* * *
Врач выглядел по-настоящему уверенным седым профессионалом, а на ослепительно-белый халат наверняка стеснялись присаживаться даже наглые мухи. Говорил он негромко, веско, хотелось верить каждому слову и что все будет хорошо, и что девочка справится, и что возможна полная реабилитация и здоровая долгая жизнь.
После первой, ночной, я выдержал еще две битвы с Юлей, и на третьей она сдалась. Просто узнала, что сдать почку и получить за это деньги процедура долгая, может занять не один месяц.
Так что я наведался в ООО «Гегемония» еще раз, подписал договор и получил аванс. Тут же перевел его куда надо, и мы отвезли Сашку в больницу, пока на углубленное обследование.
Сколько у нас времени? спросил я, не отводя взгляда от лица дочери.
Девочка в три года должна быть живой и румяной, а не серой и вялой, и если уж на чужого ребенка смотреть больно, если он нездоров, то на своего сердце переворачивается и слов не хватает и злости не хватает на судьбу, на проклятую хворь, на несправедливость этого мира.
Э врач осекся. Я бы не хотел вдаваться в конкретику
Павел Семенович, пожалуйста, подала голос Юля, крепко сжимая мой локоть. Говорите откровенно.
Я поднял глаза и обнаружил, что голос-то у доктора куда уверенней, чем он сам.
Я же понимаю, какой у нее диагноз, продолжила моя жена. Пожалуйста.
Если не сделать операцию в эти полгода, то прогноз течения болезни, скорее всего, будет неблагоприятный, и врач посыпал терминами, пряча за ними собственные опасения и тревогу: наверняка иные родители в такой ситуации упадут в истерику, папаша в проклятья, мама в слезы.
Но нет, мы не будем истерить, мы будем Сашку спасать.
Я поеду туда, где смогу заработать достаточно, и выживу, вернусь целым и здоровым. Девочки мои будут здоровы, чтоб я сдох, и будут счастливы, что у них есть такой вот муж и отец.
Спасибо, Павел Семенович, сказала Юля, и врач вышел из палаты.
Мы остались втроем, и я присел на стул, наклонился к дочери.
Ты как, ангелок?
Сашка ничего не ответила, только улыбнулась, лучезарно-лучезарно, и стала так похожа на мать, что мне захотелось плакать те же волосы, черты лица, глаза, только копия чуть поменьше. А потом она неожиданно сунула мне в руки маленького плюшевого пингвина на карабине и сказала:
На, папа.
Зачем? Он же твой?
Этого пингвина я когда-то подарил Юле, когда мы только начали встречаться, и она его таскала на рюкзаке. Когда мы съехались, он перебрался жить на гвоздик рядом с зеркалом в прихожей, ну а после рождения дочери оказался у нее в кроватке, где стал любимой игрушкой.
Жизнь его потрепала, но пингвин оставался крепким и разваливаться не собирался.
Твой теперь, сказала Сашка. Ты же уедешь, будешь без нас скучать, да?
Да, подтвердил я.
Частенько она удивляла нас, когда говорила подобные взрослые не по годам вещи. Может быть страдания и вправду делают так, что человек умнеет, мудреет, растет быстрее. Но как же страшно, когда видишь перед собой такого вот маленького, измученного старичка.
Так что ну к чертям эту мудрость, пусть дочь остается ребенком, была бы здорова.
А с ним тебе не скучно, тут Сашка протянула ручонки. Давай обниматься.
Я аккуратно обхватил ее, прижал в себе, а когда отодвинулся, то понял, что на глазах слезы, и что сейчас опозорюсь, расплачусь прямо тут, и это я, всегда считавший себя настоящим мужиком.
Пока, выдохнул я, и встал с таким трудом, словно на плечи мне поставили небоскреб.
С матерью я простился утром, забежал к ней, завез денег, починил барахливший телевизор, старый, еще с кинескопом от нового, плоского, она шарахалась как от чумы. Заявление об увольнении швырнул в морду Петровичу еще вчера, чем его страшно удивил и вызвал поток смешанных с угрозами жалоб.
Ну ничего, пусть теперь помучается, гнида жадная, когда очередное ЧП придет.
Ну что, все? спросила Юля, когда мы вышли из палаты в коридор, под безжизненный белый свет. Так и поедешь? Бросишь нас тут одних? Эх, ты
Не брошу, язык мой ворочался как парализованный удав. Там будет связь. Позвоню
Да ну? она посмотрела на меня недоверчиво, отвела взгляд.
Ты же понимаешь, что я не хочу никуда уезжать! я все же справился с языком. Остался бы тут, с вами, но что тогда?
Мимо прошмыгнула медсестра, стрельнула в нас любопытным взглядом.
Метаться, пытаясь заработать эти деньги, и смотреть, как Сашка умирает? продолжил я, дождавшись, пока вилявшая задом медсестра не исчезнет в одной из палат. Так я хоть попытаюсь ее спасти, а тут и шанса не будет.
Ты не вернешься, сказала Юля с такой холодной обреченностью, что я вздрогнул. Поэтому всех денег тебе не заплатят, и мне все же придется отдать почку. Завтра же подам документы.
Нет, нет, простонал я. Не делай этого!
Она подошла ближе, положила голову мне на плечо, так что я ощутил ее тепло, ее дыхание.
Ты пытаешься спасти Сашку всеми силами, я знаю, прошептала Юля горячо. Рискуя жизнью Но даже этого может оказаться недостаточно, и поэтому я тоже буду пытаться спасти ее всеми силами.
Я стиснул зубы и несколько минут мы стояли молча, не обращая внимания на ходивших мимо людей матери лежащих в палате детей, врачи, медсестры, посетители.
Я вернусь, сказал я, сглотнув. Обещаю.
Тогда иди, Юля отстранилась. И возвращайся.
Я поцеловал ее и зашагал в сторону лестницы, а у двери на нее обернулся и помахал жене. Только на улице обнаружил, что все так же сжимаю в руке плюшевого пингвинчика, и мне стало так горько, грудь пронзила такая боль, что я едва не завыл, точно сбрендивший волк.
* * *
Я так и не запомнил, как звать офисного дядечку из ООО «Гегемония», хотя видел имя в документах, да и все равно мне было, честно говоря.
Присаживайтесь, Егор, сказал он, улыбаясь, точно кукла из дешевого пластика. Прибыли для доставки к месту работы?
Ну да, дело такое, я постарался улыбнуться в ответ, хотя поджилки тряслись. Повезете как? На самолете? Прямо отсюда?
Хоть он и говорил не брать ничего, я прихватил рюкзак, и спрятал в кармашек паспорт. В главном отделении нашлось место для бутылки воды, зубной щетки и пасты, ну а еще там неожиданно оказался пингвинчик дочери.
При одной мысли о ней живот скрутило.
Догадливость ваша есть хороша, сообщил дядечка, поглаживая круглую лысину. Прямо отсюда. Только не самолет.
А что тогда? Автомобиль?
Но сначала маленькая операция! он поднялся из-за стола, сделал приглашающий жест. Прошу, Егор, направляйтесь вот сюда дело в том, что там вас ждет многоязычный коллектив, а вы говорите только на родном языке. Так ведь, не ошибка?
Я помотал головой, с удивлением разглядывая массивную, едва ли не бронированную дверь в стене. И как это я ее проглядел во время первых двух визитов черную металлическую громаду или так психовал, что не заметил бы и слона в уголке?
Да нет, точно тут ничего не было!
Но даже знание английского окажет мало помощи, дядечка распахнул дверь. Поэтому мы поставим вам переводчик.
Что значит «поставим»? я пересек порог следом за ним.
За дверью была то ли процедурная, то ли лаборатория кушетка с подушкой, над ней нечто вроде старинного фена в виде колпака, стойки с приборами, а у окна дуга из блестящего металла, достаточно высокая, чтобы под ней прошел центровой-баскетболист.
На затылок, собеседник мой принялся натягивать на белые и гладкие пальцы такие же белые перчатки. Ложитесь вот сюда, лицом вниз, это не будет совсем больно.