Спустя мгновение Варенька вышла из кладовки и заглянула в первую комнату дома, служившую молельной. Девочка подошла к алтарю, расположенному в углу комнаты возле печи, окинула взглядом висящие на стене образа и перекрестилась. Сделав поклон, Варенька вытащила из алтарного подсвечника догорающую свечу и вздрогнула от неожиданности. С улицы до девочки внезапно донеслась мужская речь, заставив Вареньку с любопытством подойти к занавешенному окну молельной.
На широкой дороге возле калитки дома Вареньки стоял большой грузовик цвета выцветшей травы, в кабине которого неподвижно сидел водитель. Прямо за грузовиком выстроилась в линию шеренга из восьми солдат, перед которыми находился их командир, чей громкий голос и услышала девочка.
«Похожий грузовик забрал папу», с грустью вспомнила Варенька прощание с отцом, призванным на фронт три недели назад. «Но у той машины глаза были рядом друг с другом, а у этой находятся по бокам».
Как бы девочка не вслушивалась в непонятную речь мужчины, громко раздающего приказы солдатам, Варенька не могла разобрать ни слова из того, что говорил командир.
«Почему почти у всех дядь на голове надеты пилотки, и их оружие висит на плечах стрелялом верх, а у двух дядь на голове каски, и они держат оружие в руках стрелялом в бок?» пыталась понять девочка, разглядывая солдат.
Неожиданно упавшая на палец Вареньки капля горячего воска заставила девочку перевести взгляд на огрызок свечи в своей ладони.
«Мёд!» вспомнила Варенька, после чего вышла из комнаты и вернулась в кладовку.
Яркое пламя свечи осветило собой тёмное помещение, открыв перед ребёнком содержимое кладовки. Слева у стены выстроились в ряд мешки со свеклой, картофелем, капустой, морковью, грецким орехом, семенами подсолнечника, а также мешок с желудями и каштанами для поросёнка. Поверх заполненных продуктами мешков лежало несколько пустых, а справа у стены на разной высоте располагались три массивные полки, тянущиеся вдоль всей стены кладовой.
На нижней полке стояли трёхлитровые банки огуречно-томатных солений и маринадов, а также банки с рисом, гречихой, овсом, лапшой и кукурузной крупой. На средней полке красовались литровые банки с различными вареньями, банки с тушёной свеклой, а также кабачковой, баклажанной и грибной икрой, и банки с маринованным болгарским перцем. На верхней полке, в свою очередь, обосновалась корзинка свежих куриных яиц, баночки со свиным смальцем, свиная тушёнка и рыбные консервы.
«Вот ты где!» обрадовалась Варенька, доставая со средней полки баночку золотистого мёда. «Ещё вчера ты была справа от варенья, ближе к входу, а сегодня стоишь слева, потому я тебя сразу и не нашла».
Мысли девочки внезапно оборвал резкий звук отворившейся двери белёной мазанки. Спешно заперев за собой деревянную дверь на ключ, Серафима вбежала в кладовку, освещаемую пламенем догорающей свечи, которое озарило собой застывший на лице молодой женщины ужас.
Глава 2. Револьвер
Почему ты так долго?! воскликнула Серафима, крепко сжав ладонями плечи дочери.
Ты переставила баночку с мёдом, чтобы я её не нашла, обиженно ответила Варенька, пытаясь выскользнуть из рук матери.
Я сделала это, потому что у нас много варенья, а мёда всего одна баночка.
С этими словами Серафима отпустила девочку и присела рядом с ней на корточки.
Когда мёд закончится, Тарас Наумович принесёт нам новую баночку, продолжила негодовать Варенька.
Я же говорила тебе, что немцы заняли город. Рынок сейчас закрыт, и эта баночка мёда у нас последняя.
Прости, я совсем забыла про немцев.
Девочка смутилась и вернула мёд на полку, после чего поместила погасший огарок свечи в кармашек своего платья.
В попытке подобрать нужные слова, чтобы поведать дочери о нависшей над ними угрозе, Серафима прокручивала в голове последние пять минут с момента ухода Вареньки из кухни. Женщина сидела возле девочки в тёмной кладовке и видела перед собой обеденный стол с лежащими на скатерти орехами. Она не успела очистить их и выложить на остывающую в тарелках кашу, поскольку почувствовала неладное и немедля выбежала из кухни. Когда Серафима добежала до укрытого виноградником крыльца дома, то обнаружила за его калиткой грузовик с выстроившейся позади него шеренгой немецких солдат. Испуганно перепрыгивая через бетонные ступеньки крыльца, женщина распахнула входную дверь мазанки, заперла её и оказалась в кладовке.
Нам нужно уходить из дома, попыталась как можно спокойнее произнести Серафима, чувствуя свою вину за то, что отправила дочь в кладовку за мёдом.
Что случилось? обеспокоенно спросила Варенька.
На улице немцы. Я возьму наши документы и сразу вернусь.
С этими словами женщина поднялась с корточек и вывела девочку в прихожую.
Я хочу с тобой, промолвила Варенька, боясь оставаться одной, словно мама могла покинуть её навсегда и уже не вернуться.
Жди меня здесь! наказала Серафима дочери и зашла в молельную комнату, после чего скрылась в расположенной за ней спальней.
Но почему мы не можем остаться в доме? негодующе спросила девочка, желая продолжать слышать голос матери.
Оставаться в доме слишком опасно.
Последние слова мамы заставили Вареньку испуганно смолкнуть, после чего она обернулась к входной двери мазанки и осторожно отодвинула край закрывающей левое окно занавески. Убедившись, что на видимой части крыльца дома никого нет, девочка подошла к правому окну в желании отодвинуть его занавеску, но внезапно одёрнулась, увидев медленно опустившуюся ручку входной двери. Кто-то за дверью потянул ручку на себя, но запертая на ключ дверь осталась неподвижна. Затем тот же «кто-то» дёрнул ручку с такой силой, что внутренности дверного замка истошно взмолились о пощаде, а стрельчатые окна у входной двери мазанки отчаянно задребезжали.
Застигнутая врасплох Варенька раскрыла рот, чтобы закричать, но неожиданно почувствовала запечатавшую её уста ладонь матери. Серафима развернула к себе перепуганную дочь и показала ей приставленный к губам палец. Варенька тут же крепко вцепилась в маму и зажмурилась, пытаясь обрести утраченное чувство защищённости. Женщина слышала, как трепещет в груди сердце испуганной девочки, и обняла её в ответ.
В следующую секунду на встретившем незваного гостя крыльце дома послышался мужской голос, которому спустя мгновение что-то ответил голос другого мужчины. Застывшие в объятиях друг друга мать и дитя ощутили, как по их коже пронеслись мурашки, и в оцепеневшем сознании Серафимы и Вареньки незримо отпечаталось лишь одно страшное слово «Немцы», от которых женщину и ребёнка отделяла лишь не внушающая уверенности деревянная дверь.
Голос второго мужчины вновь обратился к первому, после чего тот чиркнул по крыльцу чем-то металлическим и направился к курятнику, пока второй мужчина последовал в сторону хлева и летней кухни.
С выпрыгивающим из груди сердцем Серафима слышала, как мужчины удаляются осматривать территорию дома, и гадала, сколько времени солдатам Вермахта понадобится на то, чтобы погрузить в свой армейский грузовик кур и поросёнка, вернуться обратно на крыльцо и взломать двери мазанки в поиске хозяев двух тарелок с остывающей на кухне гречневой кашей.
Доченька, я знаю, тебе очень страшно, обратилась к Вареньке дрожащим голосом мать. Мне тоже страшно, но мы должны выбраться из дома и спрятаться за его пределами, чтобы плохие дяди нас не нашли.
Намертво вцепившаяся в Серафиму девочка помотала головой, не имея ни малейшего желания куда-либо выбираться из кажущегося ей вполне безопасным по сравнению с улицей дома.
Когда плохие дяди вернутся к грузовику, мы с тобой выйдем во двор, начала объяснять дочери свой план женщина. Затем мы добежим до кухни, выберемся на её крышу и спрыгнем на лужайку тёти Мирославы, спрятавшись в её коровнике, пока немцы не уедут.
Но я боюсь высоты, промычала в ответ в живот матери Варенька.
Я спрыгну первой и поймаю тебя на руки, пообещала Серафима и поцеловала дочь в макушку.
Продуманный план побега, дающий матери и ребёнку надежду на благополучный исход, внезапно утонул в донёсшемся из птичьего загона кудахтанье.
Что плохие дяди делают с моими курочками?! испуганно воскликнула девочка.
Забирают, обречённо промолвила мать.
Их надо остановить! решительно заявила Варенька и попыталась освободиться из маминых объятий.
«Ты должна сказать ей правду!» пронеслось в голове Серафимы, с трудом удерживающей в руках изворотливую дочь. «Какой бы болезненной она ни была для Вари, это единственный шанс привести её в чувства».
Плохие дяди забирают наших курочек, чтобы убить их и съесть, а если мы помешаем им, то они убьют и меня, а затем увезут тебя, чтобы забрать твою кровь, после чего ты тоже умрёшь.
Ошеломлённая словами матери девочка внезапно замерла и беспомощно повисла на руках женщины.
«Лучше так, чем выдать немцам наше присутствие в доме», думала Серафима, успокаивающе поглаживая дочь по голове.
Затем женщина взяла более не противящуюся её воле Вареньку за руку и отвела в молельную, дабы скрыть от девочки пугающие крики птиц.
«Один охраняет калитку, второй курит у грузовика, а третий сидит в машине», рассматривала немецких солдат на улице Серафима. «Если попробуем вылезти из окон первых трёх комнат, нас тут же заметят. Остаётся окно четвёртой комнаты, выходящее на курятник».
С этими мыслями женщина с тревогой сжала губы и отвела дочь из молельной в свою спальню, заметив через её окно ещё пару немцев, по-хозяйски снующих во дворе соседского дома.
«Только бы Тарас Наумович успел увести своих внуков», подумала мать и вошла с Варенькой в комнату ребёнка, из окна которой была видна летняя кухня соседа, забор его дома и часть просторного луга, на котором паслись коровы тётушки Мирославы.
Когда фашисты заняли город, Мирослава подкармливала соседей молочными продуктами домашнего производства, а соседи в благодарность делились с женщиной тем, что имели сами. Кто-то давал яблоки или делился картошкой. Серафима же отдавала соседке куриные яйца и консервированные овощи, которые закатывала в кажущейся ей теперь бесконечно далёкой мирной жизни.
Плохие дяди заберут коровок тёти Мирославы так же, как наших курочек? спросила девочка маму, указав пальцем на щиплющих траву бурёнок.
Может, заберут, а может, будут приезжать к тёте Мирославе за молочными продуктами, ответила Серафима. В любом случае соседской сметанки и творожка нам больше не видать.
Какие жадины, эти немцы! с неприязнью заметила Варенька. Мы ведь тоже хотим есть. Почему они не могут оставить нам немного еды?
Потому что немцы это злые серые волки, пожирающие всё вокруг.
Если немцы это волки, значит, мы с тобой бедные овечки?
Получается, что так.
Женщина тяжело вздохнула и отвела дочь в последнюю, четвёртую комнату дома, служившую Серафиме мастерской, в которой она занималась портняжным делом, беря на дом в свободное от работы фабричной швеёй время заказы по пошиву женских платьев и мужских костюмов.
Варенька подошла к длинной вешалке и провела рукой по висящей на ней одежде, пока Серафима молча стояла у стола со швейной машинкой и впивалась пальцами в изогнутую спинку стула. Наполненные отчаянием глаза женщины словно пытались прожечь дыру в резных ставнях, наглухо запертых на засов с обратной стороны окна. Единственный путь на летнюю кухню через курятник, незаметный от стоящих за калиткой мазанки солдат, был полностью отрезан.
«Не отправь я дочь за мёдом, мы бы уже прятались в коровнике Мирославы», корила себя мать, едва сдерживаясь, чтобы не запустить стулом в запертое ставнями окно.
Нам нужно вернуться в молельную, сказала девочке Серафима, с трудом взяв себя в руки. Через окно молельной мы увидим возвращение немцев к грузовику и сможем тогда открыть дверь, чтобы добежать до кухни.
С этими словами женщина повернулась к Вареньке, взяла её за руку и отвела обратно в молельную комнату, где зажгла в алтарном подсвечнике новую свечу и прочла перед образами Спасителя и Богородицы молитву.
Как увидишь солдат, идущих от крыльца к калитке, сразу зови меня, наказала дочери мать. Я буду смотреть за улицей из окна своей спальни.
Только не закрывай двери между комнатами, чтобы я могла тебя видеть, попросила девочка.
Хорошо, погладила ребёнка по голове женщина, вышла из молельной и подошла к окну спальни, увидев через него распахнутую дверь соседского дома отставного комбрига Тараса Наумовича.
Улицу с немецкими солдатами и армейским грузовиком из своей спальни Серафима видеть не могла, обманув Вареньку, чтобы остаться в комнате одной. Женщина подошла к стоящему у занавешенного окна столу, развернула хлопчатобумажную ткань и с опаской коснулась пальцами холодной рукояти семизарядного револьвера системы «Наган».
Глава 3. Жертва
Ранним утром, за пару часов до этого, Тарас Наумович неожиданно возник на пороге летней кухни Серафимы. Хмурый вид командира кавалерийской бригады в отставке не предвещал ничего хорошего. Впрочем, ещё до его прихода женщина предчувствовала, что случится нечто дурное.
После отъезда супруга на фронт Серафиме часто снился сон, в котором она прогуливалась с мужем и дочерью по берегу местной реки. Пока женщина нежилась в тёплых лучах солнца, Андрей и Варенька запускали в небо воздушного змея в форме бабочки. Мужчина держал катушку парящего змея и разматывал верёвочный леер, прикреплённый к уздечке обтянутого парусом каркаса бабочки. Девочка же, задрав голову, завороженно наблюдала за тем, как игрушка рассекала воздух и выписывала в небе замысловатые зигзаги.
Подобную картину мирной жизни рисовало Серафиме во сне её подсознание, позволяя женщине психологически держаться на плаву. Последняя весточка от Андрея пришла вскоре после вторжения немцев в страну, и Серафима не знала, жив ли её муж или погиб при обороне города. Судьба Андрея была неведома женщине, но пока она видела его в своих снах запускающим с Варенькой воздушного змея, Серафима верила, что её супруг уцелел и рано или поздно даст о себе знать.
Непоколебимая вера женщины дала трещину минувшей ночью, когда её сон изменился, заставив Серафиму в ужасе проснуться посреди ночи. Свободно парящий в бескрайней синеве небес змей внезапно рухнул на землю и беспомощно лежал на траве перед Андреем с Варенькой, распластав свои сломанные крылья.
«Эта бабочка уже никогда не взлетит», успела подумать женщина, прежде чем проснулась и безмолвно заплакала в постели.
Утром Серафима не находила себе места от волнения, поэтому, увидев на пороге своей кухни Тараса Наумовича, была уверена, что сосед принёс ей недобрые вести.
Что случилось? спросила женщина, отложив свои дела.
Немцы вчера приходили к моей сестре, живущей от нас через две улицы, и забрали у Лиды всю скотину и провизию, мрачно ответил отставной комбриг.
Как она?
Расстроилась, но была рада остаться живой, ведь не всем повезло, как ей.
Что вы имеете в виду?
Дождавшись, когда немцы уедут, Лида обошла соседей справиться, как они пережили встречу с фашистской пехотой.
Пехотой? переспросила Серафима.
Тарас Наумович утвердительно кивнул.