Пили из стеклянных бокалов. Первый тост, как и положено, подняли за нового князя киевского. Второй выпили за смоленского князя-наместника. Третий за дорогих гостей. А потом понеслось-поехало. Гости наливали себе из бутылок и пили кто, что и когда хотел со здравницами и без оных. Ели мясо с рыбой, кидая под стол кости и объедки, а лоснящиеся от жира руки и бороды вытирали о скатерти.
Многие из присутствующих налегали на водку, а потому быстро начались весёлые хмельные разговоры. Перебивая друг друга, бояре заверяли меня в своей вечной любви. Все как один были настроены решительно поддержать кандидатуру молодого наместника при избрании нового смоленского князя.
При тебе, князь, словно врата рая раскрылись, говорил заплетающимся языком боярин Есиф Симеонович, милости неисчислимые на нас, грешных, просыпались!
Да! Да! поддержали выступающего сразу несколько глоток.
Щедр наш князь и милостив до нас без меры, снизошёл до комплимента в мой адрес крупнейший смоленский землевладелец Жирослав Олексич. Вот мне недавно даровал угодья по реке Сож.
А у меня все сёла ульями князя нашего заставлены! подал голос доверенный боярин Изяслава Мстиславича Дмитр Ходыкин.
А торговля как в рост пошла с этими латунными монетами! Теперь смерды нам и меха, и воск за них продают, восхищённо вторил хвалебным одам Терентий Луготич, смоленский купец и таможенник в одном лице.
Несть числа твоим милостям, Владимир Изяславич! Немцы даже своё серебро на латунь у нас меняют! не удержался от дифирамбов и купец Фёдор Волковников.
И не только немцы, в других городах латунные монеты тоже мало-помалу в оборот входят, заявил Юрий Захарьевич, глава совета директоров РостДома, да так важно, как будто это была его личная заслуга.
Без вас, господа бояре, ничего бы этого не было! Вы соль русской земли и становой хребет нашего княжества! Опора и подмога смоленскому князю! льстил я в ответ.
От этих слов некоторые расчувствовавшиеся бояре чуть ли не со слезами на глазах полезли целовать мою руку.
Ну, хватит, Пантелей Братонежкич, пытался отстранить руку от конецкого старосты Ильинского конца. Давайте выпьем за боярина Пантелея Братонежкича! Золотой он человек. И за посадника Артемия Астафьевича тоже выпьем, за верную его службу!
Спасибо на добром слове, князь-батюшка!
Уважили вы меня, бояре! Спасибо всем вам, что за меня стоите!
Потом заявились гусляры, начав перепевать песни «моего сочинительства», а скоморохи дёргались на импровизированной сцене между столами.
Спиртное полилось в боярские глотки с ещё большей силой. Ближе к утру многие свалились под стол, кто-то храпел, упав лицами в ендовы, другие разбрелись по теремным закуткам.
Когда рассвело, бояр из теремных хором начали выволакивать приехавшие за ними их собственные слуги. Мои же челядинники, заранее проинструктированные, выдавали с наилучшими пожеланиями каждому покидающему застолье боярину «джентльменский набор» для опохмела.
А спустя двое суток в Смоленск нагрянул дорогобужский князь с лживой улыбкой, но с постной физиономией. Второй претендент на смоленский престол, кричевский князь, по слухам, болел и не вставал с постели.