Туда едете? поинтересовалась молодая мать.
Что?
Та указала на брошюру. Эми глянула на обложку и, залившись краской, быстро спрятала буклетик в сумку.
Да, на пару недель. Что-нибудь слышали об этой клинике?
Мать потрепала ребенка по взъерошенным волосам и пригладила вихор на его вспотевшем лбу.
В Гристорпе о ней все наслышаны. Знаю одно оттуда лучше держаться подальше.
Она выглянула в окно, прижав малыша к груди.
Мужчины, сидевшие с другой стороны прохода, дружно покачали головами и отвернулись. Эми, невольно вздрогнув, втиснулась глубже в свое кресло. Ей было неспокойно.
* * *
Наконец поезд остановился в Йорке, и бизнесмен коснулся ее руки.
Вы позволите?
Он уже сложил в кожаный портфель ручки и документы и выжидающе навис над Эми. Поднявшись, она шагнула в проход и случайно толкнула мужчину с кресла напротив тот тоже ехал до Йорка. Пассажиры заспешили, устроив сутолоку в проходе, и наконец один за другим вышли на перрон.
Вновь заняв свое место, Эми обнаружила, что вагон практически пуст. В дальнем его конце сидела тревожно поглядывавшая в окошко пожилая женщина, нервно перебирая металлические ручки сумки. Рядом с ней читал комиксы приземистый молодой человек в полудетской куртке с капюшоном. Коротышка гримасничал и ухмылялся, следя за приключениями супергероя.
Чем дальше состав удалялся от бывшей столицы, тем более серый оттенок приобретало небо, словно наверху кто-то подкрутил ручку регулятора света. Город плавно перешел в предместья. Там и сям стояли домики с верандами и натянутыми во дворах бельевыми веревками, в садиках валялись забытые детские игрушки; над крышами коттеджей высились здания торговых комплексов.
Вскоре признаки человеческой жизни пропали, и поезд углубился в тяжелые туманы йоркширских болот. Вялые кустики вереска ежились под дождем посреди зарослей желтой травы. Слегка оживила унылый пейзаж одинокая птица, парившая в пелене дождя. Наконец исчезла и она.
Малыш напротив Эми отпустил материнскую куртку, за которую цеплялся от самого Йорка, и вновь заголосил. Молодая мать усадила его на соседнее сиденье и начала собирать вещи, которые ребенок еще не успел выкинуть в проход. Набив рюкзак, она забросила его за спину и подхватила воющего ребенка. Тот немедленно закрутился ужом, пытаясь вырваться.
Эми, поднявшись, застегнула сумку. Поезд подходил к вокзалу, и ей стало невмоготу слушать истерический плач малыша. Хотелось поскорее спрыгнуть на платформу. Повесив сумку на плечо, она двинулась к выходу, но не успела сделать и шага, как взгляд ее упал на заляпанную кофейными пятнами местную газету на соседнем столике.
«Пропала еще одна женщина».
Сойдя с поезда, Эми в спешке пробежала через вокзал, и тяжелая стеклянная дверь, наподдав напоследок под зад, вытолкнула ее на унылого вида главную улицу Гристорпа. Указания по заезду в клинику были записаны на мятом клочке бумаги, и Эми, еще раз подсмотрев в него, заметила на противоположной стороне улицы белый микроавтобус, припарковавшийся на пустой стоянке такси. Водитель стоял рядом, опершись о забор, и курил, почитывая газету. Эми припустила через дорогу, не заметив проезжающую машину, и та, взвизгнув тормозами, остановилась прямо перед ней.
Эй, толстуха, смотри на дорогу! крикнул из автомобиля парнишка с обесцвеченными волосами, обращаясь к инстинктивно вытянувшей руки вперед Эми.
На его проколотой брови блеснула сережка. В салоне машины вовсю грохотала музыка, почти заглушившая голос водителя.
Покрасневшая Эми тронулась дальше, на сей раз внимательно посмотрев в обе стороны, а машина тем временем сорвалась с места и исчезла вдали. Пропотев от унижения под шерстяным кардиганом, Эми остановилась перед шофером микроавтобуса. Тот поднял глаза от своей «Рейсинг пост» и выбросил недокуренную сигарету в заваленный мусором кустарник у обочины. На кармане его клетчатой ковбойской рубахи красовался именной бейджик: Глен.
Направляетесь в «К прекрасной себе»? спросил он, протянув руку.
Эми энергично ответила на рукопожатие, однако водитель высвободил вялую ладонь из ее захвата, буркнув:
Вообще-то я просто хотел подсобить вам с багажом. Он посмотрел на руку Эми и заглянул ей за спину. Путешествуете налегке, а?
Она обернулась и уставилась на перрон вокзала. Поезд только что отошел, увозя ее чемодан.
5
Дженни шла вдоль дороги с наушниками в ушах, наслаждаясь треком «Очаровательный» в исполнении группы «Смитс». Темные круги под глазами с трудом удалось замаскировать слоем тонального крема, выжатого из древнего тюбика. Она нашла его под кроватью, в коробке с остатками косметики. Беспокойный сон пришел только под утро, и то ненадолго. В голове крутилось предложение Боба. Похоже, ее мечты сбываются, хотя ради них придется вновь окунуться в давний кошмар.
Дженни не хранила почти ни одного свидетельства своей жизни за последние двадцать семь лет об этом говорили и развешанные на стенах фотографии. Она до сих пор выглядела как девчонка, особенно в красном макинтоше, черной джинсовой мини-юбке и привычных тяжелых ботинках «Док Мартенс».
Общество анонимных алкоголиков преподало ей урок на всю жизнь: стоит прибегнуть к спиртному для облегчения душевной боли, и время для тебя останавливается. Так и вышло. Дженни надолго застряла в подростковом возрасте, когда у тебя есть единственный императив: «Защищай себя, чем только можешь». Завязав с алкоголем, через два года она научилась смотреть в лицо трудностям, не погружаясь во временное забытье, которое несла с собой выпивка.
В глубине души Дженни ощущала гордость ведь именно ей Боб доверил важное задание: проникнуть в здание бывшей психиатрической лечебницы и сфоткать те его недостатки, которые могли представлять опасность для посетителей. Фотоматериалов будет достаточно, чтобы создать ажиотаж в инспекциях по здравоохранению и безопасности труда. Было еще одно пожелание: порыться в документации и выяснить, как доктору Кавендиш удалось заполучить контракт, обойдя на повороте Боба. Тот не находил себе места, поскольку его бесцеремонно вышвырнули из проекта.
Немного осталось людей, которые знали бы «Сосновый край» как свои пять пальцев. Дженни знала. Помнила путаницу коридоров и комнат; некоторые из них реставрировали, иные же так и остались мрачным готическим лабиринтом. Многие пациенты смылись из Гристорпа после закрытия лечебницы не вынесли подозрительных взглядов и насмешек. Дженни была упряма и слишком бедна, чтобы позволить себе уехать. Возможно более адекватна, чем многие из бывших обитателей «Соснового края».
После краха лечебницы Боб задумал сделать в ее здании своего рода недорогой реабилитационный центр для выброшенных на улицу пациентов. Дженни он подобрал с удовольствием и позволил ей встать на ноги. Прошло пять лет, и она осталась в его доме единственной из тех, кто вышел из психушки. Сумма, предложенная Бобом, позволит погасить долг по арендной плате; ее хватит на билет до Уитби, первый взнос за жилье и на многое другое. Он здорово расщедрился. Должно быть, дошел до точки. С другой стороны, Дженни предполагала, что Боб питал к ней нежную привязанность всегда был добр, что бы ни случилось.
У нее имелось два дня на раздумья. Дальше придется искать деньги на оплату за комнату, и, если она не придумает, где снять другую квартиру, здесь ей бесплатно жить не удастся.
Дженни подумала о родительском коттедже, и горло сжало спазмом. В голове замелькали воспоминания о последнем коротком и суматошном свидании с матерью. С того дня Дженни дважды едва не оказывалась на улице. Однажды провела три дня впроголодь, с прохудившимся ботинком; на дворе, между прочим, была зима. И все же унижаться не стала. Домой она так и не вернулась из гордости и из страха. В «Сосновый край» Дженни боялась возвращаться еще больше, и все же предложение Боба стало для нее наилучшим выходом.
Прикрыв за собой железную калитку, Дженни бросила взгляд на дом и невольно стиснула в кармане жестяную коробку. Расслабила пальцы: от ворот до входа в коттедж сигарету выкурить все равно не успеешь. Она переступала с одной цветной плитки на другую, избегая ставить ногу на поперечные цементные швы, как делала в детстве. В этой игре ей не было равных, вот только от несчастий ловкость ее не уберегла.
Дженни нажала на кнопку дверного звонка, и внутри раздался перезвон вестминстерских колоколов. В матовом окошечке мелькнул размытый силуэт. Кто-то вышел с кухни и не торопясь приближался к двери. Она не услышала ни щелчка замка, ни звона снимаемой цепочки просто повернулась ручка, и дверь распахнули изнутри.
Опаска сменилась растерянностью. Перед ней стояла девушка. Что за смутное ощущение? Словно нашла в пакете из супермаркета то, чего вроде бы и не покупала. Юная девчонка даже двадцати еще нет. Густые золотистые волосы собраны в свободный пучок наверху, яркие голубые глаза На девушке были мешковатые брюки маскировочной окраски и безразмерное худи с капюшоном. В ушах покачивались серебряные серьги в виде колец. Знакомые черты Мамина форма глаз, высокие, как у отца, скулы.
Ты, наверное, Клара? Мы с тобой незнакомы, но
Ее голос прервался.
Дженни?
Разве ты меня помнишь?
Тебя забудешь, улыбнулась Клара, вздернув брови.
Господи, как унизительно У Дженни внутри все перевернулось.
Ну да
Проходи.
Дженни впала в замешательство от доброжелательности Клары и той легкости, с которой ее пригласили в дом. Младшая сестра придержала дверь, и Дженни бочком протиснулась в прихожую, вдохнув запах духов с ароматом кокоса и ванили. Они прошли в гостиную.
Мама только что выскочила в магазин, скоро вернется. Ты ведь ее хотела повидать?
Дженни кивнула, озираясь в уютной комнате. Чужой комнате Белый камин, огороженный латунной решеткой. Стоит щелкнуть выключателем, и декоративный уголь покраснеет, наполнив гостиную теплом. В эркере стоит пианино, на пюпитре ноты, скрепленные маленькими металлическими зажимами.
Играть умеешь? поинтересовалась сестра, и Дженни, невольно сморщившись, покачала головой.
Она ведь наверняка тебя учила? Меня посадили за нотную грамоту, когда я еще толком говорить не умела.
И что, освоила? спросила Дженни.
Клара помолчала, словно почувствовав, что невольно уязвила сестру.
Ну, самые основы. Примитивные произведения более-менее сыграю.
Дженни ощутила укол зависти, глянув на тонкие пальчики Клары. Для пианино в самый раз. Родители воспользовались своим шансом вырастить хорошую младшую дочь, раз старшая никуда не годится.
Чем занимаешься? поинтересовалась девушка.
Я художница. Ну, типа того. Рисую глупые карикатуры, иногда что-то продаю на ярмарках искусств. Не бог весть.
Мама с папой никогда не упоминали о твоих достижениях.
Вряд ли они тебе вообще что-то обо мне рассказывали.
Дженни бросила взгляд на стены гостиной. Сплошь семейные фото: каникулы, школьные постановки, церемонии награждения и круглые столы у отца на работе, в совете города. Она быстро пробежалась по снимкам. Так и есть. Радостные фотографии, лучащиеся счастливыми улыбками, только ее нет ни на одной. Семья вычеркнула старшую дочь из своей жизни.
Так, чуть-чуть.
Что?
Немножко рассказывали. Говорили, что с тобой не все в порядке, что тебе требовался особый уход. Наверное, просто не хотели вторгаться в твои личные дела, потому и помалкивали. Я ведь была совсем маленькой, когда ты жила в том месте, вот родители и не желали меня пугать.
Дженни до крови закусила губу, подавив горькую усмешку.
Плохо, что мама не сообщила тебе о похоронах папы. Он ведь и твой отец
Сестра махнула рукой в сторону дивана, но Дженни покачала головой. Не хотела утонуть в белоснежном уюте, не собиралась оставаться здесь надолго. Ей бы увидеть мать, обсудить кое-что, а потом прочь отсюда, покурить с тоски.
В серебристой клетке в углу комнаты зашевелился волнистый попугайчик, заскреб коготками по застеленному бумагой дну.
Знаешь, папа о тебе заговаривал не раз, особенно когда немного выпьет. Дожидался, пока мама выйдет из комнаты. По-моему, он скучал по тебе, Дженни.
Не знаешь, когда она вернется? Дело в том, что я немного
Он рассказал мне о твоем ребенке, перебила ее Клара. Ну, то есть начал рассказывать, а потом она мама вернулась в гостиную. Слушай, мне правда жаль; наверное, это было ужасно
У Дженни заколотилось сердце. Она машинально дотронулась до голубого сердечка на бусах, приобретенных за десятку в антикварном магазине, как будто искала в холодном камне волшебную силу.
Даже не знаю, как ты это
Знаешь, мне пора. Сама не понимаю, зачем пришла. Приятно было тебя повидать. Видишь, я сегодня трезвая, улыбнулась Дженни, повернувшись к выходу. Не говори ей, что я приходила. Так, заглянула по ошибке.
Положив ладонь на ручку двери, она отпрянула: дверь открыли снаружи. Мать округлила глаза, переводя их с одной дочери на другую.
И что ты здесь делаешь? резко спросила она.
Я уже ухожу.
Мам, Дженни просто заглянула, чтобы
Клара, выйди на кухню!
Но, мам
Немедленно!
Дженни, бросив взгляд на Клару, решила, что на младшую дочь мама голос повышала нечасто. Счастливая девочка, любимица Клара обиженно выскочила из комнаты, и мать, захлопнув дверь, прищурилась. На потолке тихо звякнула подвесками маленькая люстра.
На матери было плотное шерстяное пальто. Ее слегка поседевшие каштановые волосы падали на воротник из искусственного меха. Грудь мамы гневно вздымалась; она со свистом втягивала пропитанный искусственными ароматизаторами воздух.
Дженни, что тебе нужно?
Радушного приема она не ожидала, и все же
Да, спасибо, ма. У меня все в порядке, а ты как?
Прекрати паясничать!
Мать выплевывала слова, словно во рту у нее перекатывалась горькая пилюля. Дженни сжала кулаки так, что коротко подстриженные ногти впились в ладони.
Мне жаль папу. Я
Она перевела дух. Что сказать? «Я напилась с горя, я была в шоке, вне себя от горя»? Хотя что это изменит
Мне не следовало приходить на похороны в таком состоянии. Прости.
Я специально не стала сообщать тебе о его смерти. Ты просто не умеешь себя вести! Не дала нормально похоронить отца! процедила побагровевшая мать, буравя дочь тяжелым взглядом.
Ни за что не появилась бы в таком виде, но ведь ты не дала мне возможности проститься с ним по-людски, старательно смягчив тон, произнесла Дженни.
Знала, что тебе нельзя доверять! Говорила миссис Доусон, что от тебя толку уже не будет
Господи, мама! Я ведь не сломанный тостер! Я твоя дочь! Твоя дочь, слышишь?
Мать со всхлипом вздохнула. Сузив глаза, оглядела Дженни с головы до пят.
Зачем ты пришла?
Мне сейчас нечем заплатить за аренду. Если бы ты
Мать покачала головой и пронзительно засмеялась.
Так я и думала! На что ты тратишь деньги, если не платишь за квартиру? Все уходит на выпивку или наркотики?
В груди у Дженни словно щелкнул переключатель, к сердцу подкатила горячая волна. Зажмурившись, она попыталась представить себя на кушетке у психотерапевта.
Спокойно. Вдох, выдох
Я пришла в себя только через несколько месяцев, снова заговорила мать. Не хватало мне смерти мужа, так тут еще и ты выскочила на его могилу с таким воем, будто в тебя нечистая сила вселилась! Какое унижение
Я была не в себе, я
Да ну? Что еще скажешь? воскликнула раскрасневшаяся мать, выплевывая слова в сторону дочери. Ах, разумеется! Ты ведь что-то кричала про ужасную мать. Нет, не кричала визжала. Злобная так ты меня назвала? Кажется, после этого ты начала расшвыривать венки на гробе отца?
Дженни вздрогнула. Еще немного, и ее вырвет от стыда прямо в гостиной.