Вот тут они и сходятся, сказал он себе под нос и махнул рукой Всеславу: Она!
Всеслав распахнул широкую дверь салона, где под ногами скорбно громыхали железом лопаты, ломы и иное барахло, и спрыгнул на сухую колею. Володька стоял перед переплетением крашеных серебрянкой труб и изучал листок со схемой.
Ага, бормотал он, туда, как пить дать, к кусту номер 8, а десятый, стало быть
Он оглядел горизонт и ткнул пальцем в торчащие километрах в двух нефтяные качалки, похожие на аистов-переростков, охотящихся за лягушками:
Пожалуйте бриться!
Как по команде с водительского места выбрался долговязый Колян, немедленно закурил, и полез в салон за инструментом. Володька сказал подошедшему Всеславу:
Мы тут, стало быть, начнём первую точку оприходовать, а ты, Славка, двигай по трубе. Если что три зеленых свистка, и мы у тебя сей момент.
Если что, это, надо полагать, медведь, усмехнулся Всеслав. Тут свистками не отделаешься.
Ничего, Славка, медведь нынче пошёл пугливый. И медвежью болезнь никто не отменял. Напугаешь косолапого, он и наложит в штаны.
Думаю, я первый со своими штанами разберусь, проворчал Всеслав. Он проверил, на месте ли рация и, перевалив пригорок узла 16, зашагал по поросшему веселой травой бугорку, глядя под ноги прямо перед собой.
Пройдя метров пятьдесят, он остановился и дал себе передохнуть. Гнус ещё не лютовал, потому можно было обойтись без мерзостных репеллентов, чему нельзя было не радоваться. Всеслав огляделся. Далеко справа сгрудилось чёрное переплетение железа ЦППН, ближе то тут, то там торчали «кусты» площадки добычи нефти. Слева, в полукилометре, начиналась тайга, щетинясь своим несчастным авангардом: частоколом сухостоя, свидетелем и жертвой нередких порывов нефтепроводов и накачки грунта водой для выдавливания нефти. Ни облачка не было на небе, солнце уже жарило и Всеслав, по-прежнему вглядываясь под ноги, зашагал дальше.
Фыркнула рация, болтавшаяся на груди, и искажённым Володькиным голосом доложила: «Первая готова, двигаем до второй. Что у тебя, Славка?» Всеслав отцепил рацию, нажал кнопку связи и отозвался:
Пока ничего особенного. Иду дальше.
И лишь только вернув рацию на прежнее место и пройдя три шага, он остановился. Вгляделся внимательнее. Точно вот и язва. Оглядевшись, Всеслав подобрал прутик и, воткнув в землю, пошёл дальше.
Володька вкусно курил, сидя на бугорке, Колян закидывал очередную яму, не спеша орудуя лопатой. Ожила рация: «Есть две крупных бяки и ещё две не слишком. До куста с километр. Что делаем?» Володька перехватил сигарету пальцами и ответил:
И этого для похорон довольно. Забьём точки на твоих бяках и ещё одну на кусту. Возвращайся к первой, мы тоже идём.
Когда они встретились у воткнутого в землю прутика, солнце уже заметно сползло к горизонту. Не дожидаясь команды, Колян брякнул ящик с инструментом на бугор и взялся за лопату.
Тут, что ли? ткнул он лопатой в прутик.
Сейчас, Всеслав подошёл ближе и сосредоточенно уставился под ноги. Колян с любопытством и уважением наблюдал, перебирая черенок лопаты. От сих до сих, наконец сказал Всеслав и мыском кроссовка показал, где именно. Колян споро отметил места двумя ямками и принялся копать.
Когда лопата глухо отозвалась в руках Коляна, Володька тронул его за плечо:
Ну-ка, легче, Николай. А то, неровен час, порыв устроим.
Через десять минут метровый участок трубы был обнажен. Под ней лениво собиралась грунтовая вода, курясь от близости горячего металла.
Вот здесь, приложил палец к трубе Всеслав.
Ну, с богом, сказал Володька и, ловко орудуя болгаркой, зачистил в нужных местах пятаки, один из которых ровно в том месте, где указал Всеслав. Когда всё было готово, взялся за приборы и взглянул на Всеслава:
Ты запишешь, или Николай?
Всеслав взял полевой блокнот и кивнул:
Справлюсь, дело нехитрое.
Язву нашли сразу и Володька присвистнул:
Ё-мазай, ноль пять против положенных двух!
Колян с восхищением воззрился на Всеслава, невозмутимо выводящего в таблице карандашом цифры, и выдал:
Ни хрена себе! Ну, ты даешь, Слава! Как ты их видишь-то?
Чувствую, нехотя ответил Всеслав.
Б-1: один и семь, Б-2: два ровно, Б-3 диктовал тем временем Володька, прикладывая датчики к пятакам. Затем сменил измеритель толщины на твердомер и щёлкнул по трубе:
Да Трубе «труба», так сказать. Не металл, а жижа́ из-под ежа.
Когда Колян закидывал яму, Володька, забивая точку по GPS, говорил:
Я-то думал, швы хреново сварены. Ан нет. Под списание труба, думаю.
Он записал широту и долготу в блокнот, уложил инструменты в ящик и достал сигарету:
Ну что, айда до второй бяки?
На второй критической точке было всё так же, как и на первой с той лишь разницей, что показатели оказались ещё хуже.
Того гляди, прямо при нас лопнет, покачал головой Володька, убирая инструмент в ящик. Думаю, следующий порыв случится до того, как мы наши данные расчётчикам передадим.
Колян зарывал яму поспешно, но и заметно аккуратнее: бережёного бог бережет.
Когда уже смеркалось, дошли до самого куста. На фоне зари застыли недвижные пока «аисты» насосов. Гудело в будке нефтесбора. Проделав всё необходимое, стали упаковываться. Володька, лишь здесь не позволивший себе закурить, посмотрел за обсыпку куста и сказал:
Ага, гусак водовода. Ну-ка, посмотрим напоследок.
Гусак, а вернее, п-образный вывод трубы с мощным ручным запором, торчавший из земли, был неподалёку. Все трое перевалили песчаный бугор и зашагали к нему. Колян шёл последним, бряцая железками.
Да, эскимо на пальце, сказал Володька, осматривая гусак. Тот отчетливо гудел водой и даже слегка вибрировал и был при этом в густом налете ржавчины. Халявы Мишке не будет. Копать придётся
Ни он, ни Всеслав не заметили, как Колян подобрал валявшийся тут же обрезок тонкой трубы и стукнул по гусаку, желая сбить ржавчину.
В ту же секунду раздался оглушительный свист и все, не разбирая дороги, ломанулись прочь от гусака.
твою мать, Николай, отбежав метров на десять, выдохнул Володька. Кто тебя просил-то?
Колян испуганно таращился в ту сторону, откуда доносился свист. Запахло химией. Володька осмотрел бригаду:
Все целы?
За всех кивнул Всеслав ясно было, что обошлось.
Я ж не знал, бормотал Колян, тыкая себя в грудь кулаком.
Не знал Там же 16 атмосфер, умник.
Коляна мелко трясло: он был из новеньких. Володька ободряюще хлопнул его ладонью по мокрой спине:
Ничего. Все живы, значит, всё в порядке. Но только ты набедокурил, ты и инструменты с лопатой волоки, и Володька указал на черенок, сиротливо торчавший у гусака. Колян поёжился, но пошёл. В спину ему Володька крикнул:
Под струю только не лезь!
Когда добрели до уазика и стали грузиться, Всеслав, засовывая лопату в салон, присвистнул.
Ты чего, Славка?
Всеслав молча протянул ему лопату, и в свете угасающего дня стало хорошо видно ровный срез под острым углом: у черенка не хватало добрых десяти сантиметров. Володька вздохнул:
Вот, Николай. Шибани та струйка чуть в сторону, нести нам твою незадачливую башку вместе с лопатой.
Перед тем, как завести мотор, Колян с Володькой молча выкурили по сигарете. Всеслав сидел в тёмном салоне и ждал.
Тронулись. Затрясло на ухабах укатанной колеи, и вечный малиновый факел у ЦППН запрыгал в чёрном небе.
Надо заехать, сказать про утечку, сказал Володька. На ЦППН тормознули у проходной, Володька сбегал, прождали его минут 15.
Чего так долго? устало поинтересовался Всеслав, когда тот вернулся.
Инженера ждал. Медленные все, ленивые.
А чего сказал? угрюмо поинтересовался Колян.
Сдал тебя с потрохами, усмехнулся Володька. Придут за тобой сегодня, жди.
Колян недоверчиво покосился на шефа, но тот рассмеялся:
Не боись, пехота. Сказал, что нашли порыв, а не устроили. Спи спокойно.
Колян завёл машину, пощёлкал чем-то и неожиданно выругался:
Твою мать Не задался день.
Ты чего? закуривая, спросил Володька: в полной темноте только его сигарету и было видно.
Электричество кончилось. Фары не работают. Опять где-то контакт отвалился
Так слазай, посмотри, подёргай.
Ворча и чертыхаясь, посмотрели все втроем. Ничего не изменилось. Работала только аварийная сигнализация. Хорошо ещё, зажигание было в порядке. Оставшиеся десять километров было решено так и ехать при аварийке.
Если бы не вышел осколок луны, было бы туго, но месяц неплохо подсвечивал бетонку, белевшую под колесами. Да и машин на трассе не было. Пару раз кто-то нагонял сзади, и тогда Колян принимал глубоко вправо и притормаживал.
Едем как НЛО, хихикнул Колян. Он осмелел и пёр уже за 60.
Поспешай не торопясь, сказал было Володька и тут спереди что-то глухо и сильно ударило в морду уазика.
Блядь простонал Колян, ударяя по тормозам. Вот теперь пиздец.
Вывалились из уазика и сгрудились спереди. Прямо посередине бетонки кто-то темнел. Колян всё матерно подвывал и вперёд вышли Всеслав с Володькой. Приблизились, наклонились. Месяц подсветил распахнутые глаза оленя. Всеслав сунул пальцы к горлу животного, подождал.
Готов.
Сзади раздалось сдавленное:
Кто готов?
Оленя ты сбил, Николай, обернулся Володька, затягиваясь глубже. Да, не заладился денёк. Да и то как-то к концу ближе.
Олень? Колян уже был рядом, заглядывая через плечо Всеслава. Мать честная! Тоже не легче.
Куда же не легче? отшвыривая окурок и уже раздражаясь, сказал Володька. Лучше пешеходу было череп раскроить?
Но Колян не слушал. Он схватил тушу оленя и принялся тянуть прочь с дороги, приговаривая:
Если олень, значит, ха́нты рядом. Аборигены. За оленя замордуют Да помогите же!
Втроём отволокли оленя на обочину.
Чёрт в крови вымазался! снова запричитал Колян, вытаскивая из кармана тряпицу. Садитесь скорее, едем отсюда.
Уверен, что так лучше всё оставить? спросил Всеслав, но Колян уже вскочил в кабину и взрёвывал мотором, торопя. Забрались по местам, и Колян рванул с места ещё пуще.
Да потише ты, оленебой, пытался приободрить его Володька, но Колян не слушал.
Ни хрена вы не знаете аборигенов, не отрываясь от дороги и покусывая губы, вещал он. Если прознают, кто их оленя убил, беда.
Убьют, что ли? вставил Володька, но Колян будто не заметил:
у них олень как член семьи. Они же по своим законам живут, даже боги у них прежние, им и молятся шаманят.
В небе скакал месяц, редко попадающиеся дорожные знаки мерно вспыхивали светоотражающим покрытием
прознают, кто сбил, либо денег слупят как за человека убитого, либо выживут отсюда навсегда. Были случаи. Я же местный, знаю
Под эти причитания и доехали до общаги. Пока выгружали инструменты под фонарём на столбе, Колян, причитая на новый лад, осматривал повреждения.
Фару раскоцал, дурак мохнатый, и морду ещё помял, доносилось до Володьки с Всеславом.
Ладно тебе, не ной, хлопнул его по плечу Володька. Небось, обойдётся. Фару проблема, что ли, найти?
Колян махнул на это рукой и ничего не сказал. Тогда к нему подошёл Всеслав. Заглянув в глаза Коляна, он сказал:
Ну, хочешь, скажу им, что это я был за рулем?
Колян с изумлением уставился на него:
Да тебе-то это на кой?
Ну пожал плечами Всеслав, я не местный, мне тут не жить. Чего они мне сделают?
Не промямлил Колян. Не сто́ит, Славка. Зря ты. Это всё не так просто.
Всеслав неловко постоял рядом и тихо сказал:
Ну как знаешь.
Поужинали в местной столовой за сущие по московским меркам копейки, привели себя в порядок, отстояв очередь в душ среди оравы вахтовиков, и пошли в соседний барак, где обосновались Мишка с Серёгой. Поговорили о событиях, необидно посмеялись над Коляном, который где-то пропадал. Серёга такой же водитель-копатель, лёжа поверх покрывала на кровати, отозвался:
Это вы зря. Колян верно всё сказал. Ханты здесь хозяева. Нам вот только нефть и оставили. Им-то она без надобности. Живут своим умом, да по своему же укладу. Тут вам не Москва. Свои порядки.
Он повздыхал и добавил:
Повезло Коляну. Быстро вы оттуда ушли.
Когда на следующий день грузились по машинам, на «буханке» Коляна уже стояла новая фара. Плохо выспавшийся, но довольный, он сидел в кабине и курил.
Ну, что? А ты боялся! приветствовал его Володька. Колян ответил, щурясь на солнце:
Свет починил, фару заменил: мужики с базы от щедрот отвалили. Вмятину только осталось отрифтовать. Но это после Кажись, пронесло.
Весь день мотались по разным узлам-кустам, подбирали концы назавтра был запланирован отъезд домой. Командировка вышла короткой, всего неделя, потому и Всеслав был с ребятами от начала, а не к концу, как обычно водилось.
Вернулись в общагу поздно, наскоро поужинали остатками, что были в такой час в столовой, разбрелись по своим комнатам и принялись чистить приборы и укладывать вещи.
Колял жил с Всеславом и Володькой. Они копались в ворохе, разложенном прямо посреди комнаты на полу, а он по обыкновению лежал на койке и размышлял вслух:
завтра вот отвезём вас с Серегой на вокзал, и айда до дому. Пойду шарашить на буровую, водилой. Там меня знают, без волокиты возьмут. Петрович обещал. Месяц-другой поработаю, а там
Что «там», узнать не удалось, потому что дверь распахнулась, и в комнату шагнул человек.
Возрастом будто старик морщинистое лицо говорило за то. Одет чудно́ в рубаху и портки из некрашеной тонкой кожи, украшенные неким орнаментом. На ногах были мягкие чуни из той же кожи. А вот шапки на старике не было седые волосы были собраны позади в косицу. Всеслав догадался, что это абориген, а именно хант. Старик внимательно оглядел всех троих и было отчетливо слышно, как гулко сглотнул на своей койке Колян.
Лишь разглядев каждого обитателя комнаты, старик спросил, безошибочно отличив старшего и обратившись к Володьке:
Мир вашей хатка и не болеть. Кто водит зелёный машина с номер пять два семь?
Это был номер уазика Коляна и тот уже тяжело поднимался с койки. Володька ответить не успел. Всеслав обернулся на несчастного водилу и тот, бледный, но решительный, уже отвечал:
Я Моя машина. Я водитель.
Ай-яй-яй, раскачивая голову из стороны в сторону, как китайский болванчик, нараспев сказал старик. Зачем олешка убил?
В комнате повисла мёртвая тишина и стало слышно, как в коридоре кто-то из вахтовиков шутейно сказал другому: «Тебя долго ждать-то, чухонец недоделанный?»
Колян собирался с духом, когда с пола поднялся Всеслав, будто его подбросила неведомая сила и таким образом он стал между съёжившимся Коляном и седым хантом.
Это я был за рулем машины, услышал он свой голос, Я сбил вашего оленя. У нас отказали фары, мы не увидели его.
Хант внимательно смотрел на Всеслава и в его глазах он увидел не то удивление, не то что-то другое. Немного помолчав, Всеслав закончил своё враньё словами от чистого сердца (и он не мямлил, а говорил твердо, хоть под взглядом старика ему было очень неуютно):
Простите, что так получилось. Мы Я не нарочно.
Старик, наконец, открыл рот, чтобы что-то сказать и неожиданно спросил:
Как зовут?
Всеслав.
Старик покачал головой. Теперь его взгляд был прежним внимательным и спокойным и сказал, произнеся имя Всеслава по слогам:
Что же, Все-слав, пусть олешка будет жертва в твой честь. Скажу людям.
И он поклонился Всеславу в пояс. Тот ждал, когда эта клоунада закончится, но когда старик выпрямился, он вовсе не был похож на шутника. Он повернулся к двери, открыл её, чуть задержался в проёме и обернулся.
А не ты убил! улыбнулся он и шагнул в коридор, закрыв за собой дверь.
Что это было? спросил почему-то у Коляна всё ещё сидевший на полу Володька. Тот не ответил и тяжело опустился на койку. Остался стоять лишь ошарашенный Всеслав.