Отец, поведай суть этих Врат, вполголоса задался Люциан.
Сие творение корнями уходит к истокам Империи, во времена правления Первого Императора Гало, произнёс Фер Элохим и смущённо улыбнулся, так как почувствовал неловкость ситуации. Ему в праведных стенаниях явился Глас свыше и поведал искомое направление всех деяний, в нём он познал саму суть, к чему он шёл всю свою жизнь. Пусть он объединил народы под своим правлением, но высшей цели так и не достиг. Эти Врата наследие Императора Гало, которое позволит достигнуть той высшей цели, что унаследовали его дети.
А куда они ведут?
В новый мир
Прости, отец, но звучит это размыто Люциан вдруг оглянулся по сторонам, в глазах присутствующих он заметил высокомерное осуждение.
Как понять тебя размыто? смутился старый Фермилорд. Это наш новый мир, это наука, это новый поток знаний, бескрайний потенциал у этих Врат, отец на мгновение не узнал собственного сына, как будто тот не верит в истину для всех. Ты так говоришь, будто тебе всё это чуждо?
Прости меня, отец, за мои домыслы, но на первый взгляд это всего лишь скважина в золотой оправе, в поклоне замолчал Люциан. Хоть он и чувствует за собой вину за сказанное, но его больше терзают сомнения как человека нового. Почему он должен радоваться и слепо верить, как все эти массы мирян внизу, в то, чего не может постичь.
Сын, твоей вины здесь нет, даже наоборот, это моё упущение. Я привёл тебя сюда и не растолковал столь важное событие в Империи, старик приобнял сына, признавая выпавшую декаду лет молодого паладина. Представь эквилибриста, что ступает по натянутому канату меж двух столбов. Так будет проще он взял со столика либретто[5], раскрыл её и развернул перед собой по горизонту, обозначая сгиб её канатом в объяснении. Тело эквилибриста напряжено, он ловит равновесие и идти может только вперёд или назад. Допустим в нашей аллегории возникает муравей на том же самом канате, и он тоже может двигаться вперёд и назад, как и эквилибрист, но из-за своих размеров муравей с лёгкостью может перемещаться и влево, и вправо, а в какой-то момент может даже оказаться на другой стороне каната.
Но в сиим объяснении мы явно не муравей, Люциан проникся объяснением и изо всех сил хватался за свои домыслы, лишь бы не отставать от рассуждений отца.
Верно, мы не муравей, мы тот самый эквилибрист, старый Фермилорд сложил программку, не нарушая горизонт. Чтобы попасть на другую сторону каната, нам нужна дыра в пространстве, свободной рукой старый Фермилорд неспешно взял всё с того же столика перо для заметок и с лёгкостью проткнул насквозь либретто. Остриё прошло обе страницы, и когда он его вынул, то на раскрытой либретто остались две дырки. Видишь ли, Первый Император Гало заложил фундамент Врат, отдав предпочтение сему городу и он был, безусловно, прав
Уважаемый мной Элохим, вдруг сам Император вмешался в диалог и, не оборачиваясь, спросил. Вы только сейчас затронули с сыном историю Врат?
Да, Император, и простите великодушно меня за такое упущение.
Не я судья вам в этом деле, усмехнулся Император и всё так же, не оборачиваясь, продолжил. Но, если я не ошибаюсь, то этот рослый муж Люциан?
Вы абсолютно правы, это мой единственный законнорождённый сын и моя гордость, ответил Фермилорд и слегка толкнул сына локтем, чтобы тот представился Императору в поклоне. Люциан тут же вскочил с места и, обойдя семью Императора, преклонил колено. Он отсутствовал декаду лет, проходя обучение в Храме Благовещения, и лишь месяц назад вернулся в отчий дом.
Моё почтение Вам, Император Вирион, и вашей благодатной семье, в каждом слове молодого паладина отчётливо чувствуется трепет, ведь его взору явился величественный лик Императора. В такой близости, что не каждому смертному за всю жизнь это дозволяется. Люциан не сразу смог с собой совладать и поклониться правителю, но всё же, вздрогнув, его белокурые волосы ровными струями потянулись вниз за жестом.
Оставь поклоны и предстань передо мной во всём своём стане, Люциан, произнёс Император и со словами будто снял с себя эту величественную маску, показав в себе больше человечности, нежели может быть в обычном мирянине. Люциан выпрямился, и коричневое домино на нём тут же расправилось, очертив строгие линии фигуры. Статный, широкоплечий молодой монах стоит перед Императором и озирает его ярко-бирюзовым взглядом. Солнечный свет за его спиной подсвечивает белые волосы, что как продолжение лучей пылают дневным светом. Вот уж действительно Сын Зари. Хочу заметить, Элохим, твой сын очень возмужал со дня нашей последней встречи, старый Фермилорд смущённо улыбнулся от этих слов, но Император этого не увидел. Я помню его десятилетним непоседой, а теперь он муж, Люциан поклонился ещё раз в знак признательности и стал ждать, когда Император отпустит его. Люциан, я хочу лично познакомить тебя со своей семьёй, Император опустил правую ладонь в сторону, указывая на Фермилорда Твердыни Сигор, левая же его рука по-прежнему зависла в воздухе, держа наполовину объеденную ветвь винограда. Это мой отец Геомант, ты, наверное, никого и не помнишь
Огромная честь для меня быть лично знакомым с отцом Императора, поклонился ему Люциан, и старик в ответ дёрнул головой, а ладонь Императора переместилась над коленями и указала на левую сторону возле него.
Моя старшая дочь Лилит, Люциан перевёл взгляд на молодую девушку в голубом платье и обомлел. Вы встречались в детстве, правда Лилит тогда гораздо младше была
Папа, смущённо перебила его дочь, и её голос зазвенел в ушах Люциана. Голос полился вдаль колокольчиком, отчего Люциан потерял дар речи. Впившись в её огромные карие очи своим синим взглядом, он почувствовал, как его тело наполняется незнакомым теплом, что переходит в жар. Сердце сумасшедшим темпом застучало в груди, разгоняя кровь, так громко, что казалось, Лилит его слышит. А что ж сам муж молчит? спросила она настойчиво Люциана, да и тот хотел ответить, но забыл, как это делается.
Дорогая, ты смутила нашего гостя, сказал Император и наклонился, чтобы прошептать ей. Он декаду лет не видел дев, прочитал по губам Люциан, и на алых губах Лилит появилась смущённая улыбка, но молодого паладина это не смутило, он и без этого не может промолвить слово.
Прошу прощения у вас, молодой паладин, за свою грубость. Если я вдруг обидела чем-либо, то я не со зла, сказала она и вдруг стала такой серьёзной, но, к огорчению, Люциана, он не вспомнил, как говорить, и лишь поклонился.
А это моя радость младшая дочь Немезида, Император решил перевести внимание паладина с Лилит.
Здравствуй, уже давно ёрзая от нетерпения, юная принцесса Немезида обрадовалась, что до неё дошла очередь.
Здравствуй, вспомнив родную речь, тут же ответил ей Люциан.
А почему у тебя глаза светятся? Я тоже хочу, чтоб у меня светились глазки, как у тебя.
Зачем же так, как у меня?
Чтоб как две свечечки, да и ночью ходить удобней.
Твои глазки тоже светятся, но по-своему, и они мне нравятся гораздо больше, чем мои, а ночью можно и с лампадой, улыбаясь, закончил Люциан и снова бросил скользящий взгляд на Лилит. Та свысока проявляла любопытство в их сторону, а на лице застыла всё та же неловкая улыбка.
А вы галантны, паладин, закончила юная принцесса Немезида, вскинув своей маленькой ручкой себе волнистые волосы, в которые местами вплетены синие ленты, и с серьёзным видом стала всматриваться на площадь, рассматривая танцоров.
Моё почтение, прижав правую ладонь к своему сердцу, откланялся Люциан и устремился на своё место. Вернувшись на мягкое кресло, он отчётливо продолжил видеть только то, что перед ним сидит Лилит. Он видел её лицо в своих мыслях и незаметно для себя закрыл глаза, чтобы посторонние краски не портили образ. Аромат её кожи вырывался из сотни других запахов, так отвратно смущающих его, и однажды, ворвавшись в пазухи его носа, остался там навсегда. Сердце, вспомнив бешеный ритм, вновь стучало в груди Люциана, и, поддавшись чувствам, он наклонился вперёд, чтоб уловить тонкие ноты её красоты.
Действие 5
Открытие
Осень. Город Шеол. Центральная площадь. Верхняя лоджия. Послеобеденное время.
Едкий пот заливает озлобленные глаза Абаддона. Не помогает даже опахало в руках кастрированного советника Ксафана. Он ревностно смотрит на молодого паладина, видя в нём никого иного как новоиспечённого соперника за престол. Обиду перекрывает злоба, и его глаза бегают от белокурого паладина к старшей дочери Императора, которую он так алчно посмел возжелать при первой же встрече. Возможно, он сам себя уже проклинает за столь желчные чувства и мысли, но обратить это в себе не хватает воли.
Абаддон, оборвал его мысленную похоть голос Императора, и тот вздрогнул. Когда перейдём уже к действию? скучное ожидание бросает тень неподготовленности, и Император это заметил.
Как только Ваше Величие этого пожелает, с лёгкой хрипотой, оставшейся от молчаливой злости, ответил Абаддон и не удосужился даже приподняться в своём кресле, всем видом показывая незаслуженную учесть.
Ну, тогда я желаю немедленного действия, сообщил Император и сам встал с тронного кресла, а вместе с ним с грохотом поднялись и многочисленные вассалы. Абаддон, взгляни на людей внизу. Мне кажется, все заждались, не только я Его последняя фраза стала направленным камнем в сторону наместника, и не заметить этого было сложно, но тот всё же это сделал.
Ксафан, откинулся на спинку кресла Абаддон и позвал советника к себе, неторопливым жестом указывая, кто здесь правит балом. Начинаем, тот, поставив опахало в угол, поспешно удалился с лоджии вниз.
Император приблизился к рупору, что клювом распахнут наружу, и замер, будто теперь сам ожидая команды извне. Минутное ошеломление вызвало бурю сомнительных эмоций в нём, но всё так мимолётно, что он даже не заметил их порыва.
Жители Империи Солнечного Гало и гости наши! Голос Императора ворвался в рупор и с обратной стороны осыпал площадь. Артисты замерли в своих номерах, певцы замолчали в своих куплетах. Трибуны разом повернули распаренные жарой лица на верхнюю лоджию, отчего она вспыхнула красным фоном. Всё и вся замерло под беспощадным солнцем, внемля слова Императора. Пришёл долгожданный час! Император на миг оторвался от рупора и посмотрел на отца: он, склонив голову, задремал. Так свершится деяние наше! толпа завыла в неистовом томлении, танцоры змеиными струями стали убегать в трибунные норы. Площадь вмиг опустела, оставив Врата в одиночестве. Император Вирион отошёл от рупора и приблизился к отцу. Отец, время пришло.
Сын? вздрогнул Фер Геомант, открыв глаза. Слегка потеряв рассудок, он заёрзал в кресле, глазами хватая знакомые обрывки местности.
Да, отец, пора, твёрдо ответил тот и подал ему руку. Мысли старика приняли знакомый порядок, и он встал с кресла. Абаддон, кого ты отправляешь первыми?
Шесть рабов три мужа и три нимфы с дарами, вскочил тот, когда его неожиданно, но ожидаемо спросил Император. Он больше переживает за дары, нежели за процессию, отчего и выпрямился с места.
С какими дарами они будут?
Зёрна хлеба в золотых шкатулках, инкрустированных рубинами, немного испуганно ответил тот, оглядевшись вокруг, так робко и неуверенно, как вор, пойманный с поличным.
Отец? вновь повернулся к нему Император, глядя, как тот, шаркая, скидывает со своих ног шлёпки и босыми ногами опускается на камни лоджии. Стоило ему коснуться ступнями камня, как еле ощутимая дрожь прошла под ним и захватила присутствующих.
Да, сын, я готов, Геомант протянул открытую ладонь, ожидая от сына Ключ.
Наши предки не дождались, но, уверен, видят нас, Император вынул Ключ и вложил его в руку отца. Тяжёлое серебро увесисто легло в ладонь, и он сжал цилиндр крепкими пальцами, ощутив могущество этого предмета. С гравировкой правильного черепа Первого Императора Гало в вершине рукоятки и золотым венком всевластия. На обратной стороне, что считается дном, всё тот же правильный череп в чётко выдавленном наружу знамени Империи это и является основой Ключа. Создатель возложил сие деяние на мой век, а я доверяю тебе этот Ключ, отец.
Сын, прекрати, я справлюсь, давно уже не маленький, оборвал речь старик, слегка ворча на сына, и пошёл босиком вниз по лестнице.
Конечно, отец Император проводил его взглядом и усмехнулся в спину. А ведь спускаться будет долго.
В центр площади, почти в упор к кольцам, строем вышла добрая сотня полураздетых стражей. Вооружённые боевыми топорами и ростовыми щитами, при такой аномальной жаре они с тяжёлым оружием и без своих доспехов выглядят не совсем полноценно.
Тем не менее, стражи оцепили золотые кольца плотной стеной. Следом за ними из-под трибуны выбежали ещё две дюжины арбалетчиков. Они выстроились стеной позади оцепления, выдержав дистанцию прицельной стрельбы болтами до Врат, и замерли. Будто невидимый дирижёр раздаёт приказы, чётко и своевременно. Следом раздался синхронный бой барабанов, ритмичный и чёткий. На глади озера Копит появилась одинокая лодка, она медленно приближалась на двух вёслах к берегу. Площадь замерла в трепете ожидания её.
Лодка, наконец, причалила, и из неё вышли три женщины и трое мужчин, как и обещал Абаддон, держа в руках золотые шкатулки. Всё вокруг вновь взвыло бушующей радостью. Пройдя оцепление, рабы с подношениями поднялись по ступеням на помост. Искупавшись в бурных овациях, они спустились прямо вовнутрь, на платформу. Площадь погрязла в тишине, стало так тихо, что можно было слышать собственное дыхание.
Жители и гости Империи Солнечного Гало! вновь послышался голос Императора в рупоре. Прошу приветствовать мой отец, Фермилорд Твердыни Сигор, Геомант! трибуны радостно закричали. На площадь вышел старый Фермилорд, он появился из арки под привилегированной трибуной и стремительно направился к Вратам. Даже с высоты лоджии видно, как бликует на солнечном свете Ключ Императора в руке старика. Время плывёт по течению, оно берёт своё начало в забытых помыслах Создателя и упирается в настоящее. Как все люди должны благодарить безымянных прародителей прошлого, так и мы обязаны претерпеть настоящее, дабы пришедшие после нас продолжили великий труд. Так повествуют речи Первого Императора Гало, так повествует его наследие для нас. Человеку свойственно умирать, но частица его продолжит своё существование в помыслах потомков. Если он внёс свой вклад в великое дело, если он заложил великое дело, то он будет жить вечно. Величайшие моменты являются всего лишь кульминацией одной тщательно проработанной мысли. Долгий путь закончится здесь, на Центральной площади города Шеол, и этот день ознаменует начало Новой Эры Эры Свершений! Мы все так долго ждали этого дня, наши родители ждали, и родители наших родителей ждали, и каждый оставил частичку себя. Знайте, они сегодня все здесь и смотрят на нас и так же с нетерпением ждут действия! трибуны мирян воют в экстазе предвкушения, и Император это видит, ему не меньше всех хочется совершить действие и, наконец, поставить точку в этом томительном родовом наследии. Мой отец удостоен сей чести открыть Врата. Так пусть Врата откроются!
Трибуны пуще взорвались рёвом, требуя действия, и отец Императора подошёл к пьедесталу вплотную. Стряхнув пыль с разъёма для Ключа, он с непоколебимым вниманием остановил свой взгляд на символе Империи. Глубоко вдавленный символ солнца с восемью заострёнными лучами выставлен до миллиметра ровно, так что череп Первого Императора Гало с возложенным венком власти в центре смотрит прямо в глаза смотрящему. Фер Геомант поднёс Ключ к скважине и ровно вставил его в пазы. Без малейшего люфта, он подошёл идеально. Свободную руку он возложил сверху, прикрыв собой правильный череп, и силой вдавил в пьедестал. Во Вратах что-то сдвинулось от нажатия и раздался короткий гул, который пронёсся в затаившейся тишине. Массы мирян на трибунах замолкли в оцепенении, их не меньше волнует, что будет дальше. Фер Геомант повернул Ключ по часовой стрелке на четверть оборота, и тот упёрся. Позолоченные кольца с грохотом сдвинулись с места и, сделав оборот, остановились. Старик тут же почувствовал в Ключе возможность повернуть его ещё на четверть, и он воспользовался этим. Кольца повернулись ещё и сделали это быстрее. Третий оборот предвещает движение, но к его моменту кольца неожиданно остановились, издав стальной грохот молота о наковальню.