Которую еще предстоит выиграть, ваше благородие.
Странно, но разговоры о непременной грядущей победе как и тогда, с Шестопаловым не вызывали у меня ничего, кроме раздражения. Судаев прекрасно делал свою работу пожалуй, лучше любого конструктора-оружейника во всей Империи. Вряд ли он побоялся бы доверить даже собственную жизнь автоматической винтовке с нашей фабрики, и все же для него война скорее была возможностью испытать в деле свои разработки. Судаев не отличался сентиментальностью да и вообще эмоций в нем было примерно столько же, сколько в инструментах, наполнявших его обитель в городе.
А я еще не успел забыть имена парней и мужчин, не вернувшихся из Зеленой Рощи.
Тридцать два человека. Тридцать два конверта со свидетельствами о смерти, письмами и документами на компенсацию. И все до единого я вручил лично. Женам, сестрам, матерям и отцам седым старикам с лицами, будто высеченным из камня: почти три четверти погибших были потомственными вояками. Разумеется, они знали, на что идут, как знали и их семьи. Меня благодарили без слез на глазах, иногда даже называли чуть ли не спасителем Но вряд ли хоть кто-то втайне не желал, чтобы я сам остался лежать на отмели вместо их сына или мужа.
Думаете, императорская армия проиграет войну?
Нет. Более того я не допускаю даже мысли о подобном. Я спокойно выдержал суровый взгляд Судаева. Но не стоит делить шкуру медведя до того, как он испустит дух. Сейчас солдаты его величества сражаются с сильнейшей армией Европы.
Значит, им нужно оружие, и чем раньше тем лучше. Судаев чуть ли не силой отобрал у меня винтовку. Я хочу, чтобы вы как можно скорее получили патент и отдали распоряжение приступить к работе.
Можете считать, что распоряжение у вас уже имеется, кивнул я. А что касается патента на заводе определенно есть те, в чьи прямые обязанности входит
Я не хочу к ним обращаться. Судаев швырнул сверток с винтовкой куда-то на заднее сиденье. Слишком долго!
Немногим дольше, чем тратить время на дорогу сюда да еще и в такой час медленно проговорил я и, прищурившись, уточнил: Вы ведь явились ко мне не поэтому? Верно, Алексей Иванович?
Да, ваше сиятельство. Судаев потупился и зачем-то убрал руки в карманы. Есть и другая причина.
И какая же? Я отступил на шаг и нахмурился. Если уж вы появились здесь в такую рань хотя бы потрудитесь
Я не доверяю своему окружению! прошипел Судаев и, оглядевшись по сторонам, продолжил: Вы не хуже меня знаете, что́ сейчас происходит в стране. Не хотелось бы, чтобы чертежи или, не дай Бог, образцы попали не в те руки.
Что ж Могу понять. Я на мгновение задумался. Не могу гарантировать, что работа нашей службы безопасности полностью лишена изъянов. И все же это весьма серьезное обвинение Вы подозреваете кого-то конкретно, Алексей Иванович?
Если я начну рассказывать о своих подозрениях вам придется уволить сотни две человек, мрачно ухмыльнулся Судаев. И самое отвратительное, что без некоторых из них я не могу обходиться и дня. Что бы там ни говорили, над вашим оружием работает целая группа талантливых конструкторов и станочников. Одному человеку такое попросту не под силу.
Догадываюсь, вздохнул я. Но тогда что вы предлагаете?
Принять меры. Хотя бы усилить охрану и наладить учет. Признаться, я сам порой не слишком аккуратен и не всегда могу вспомнить, что еще лежит в каком-нибудь ящике а что уже давно разобрано на запчасти. И все-таки мне кажется, Судаев виновато втянул голову в плечи, что несколько образцов пропали.
Так себе новости. Не то чтобы я готов был незамедлительно разделить подозрительность оружейника он явно волновался сверх меры и, похоже, чуть ли не готовился устроить на заводе самую настоящую охоту на ведьм. И все же.
Я не оставлю подобное без внимания разумеется. Я сложил руки на груди. И все же напоминаю, что следить за своими образцами и за группой разработчиков в первую очередь ваша собственная задача, Алексей Иванович.
Я знаю, огрызнулся Судаев. Делаю все, что от меня зависит. И, как видите, даже немного больше Эту винтовку я собирал лично, один.
И замечательно. Я склонил голову. Тогда завтра я непременно велю Настасье Архиповне заняться патентом. Ей мы оба можем доверять, как самим себе.
Почему только завтра?!
Алексей Иванович, пожалейте несчастную девушку, усмехнулся я. Сегодня у Настасьи Архиповны выходной И у меня, вообще-то, тоже.
Глава 3
Выглядишь просто сногсшибательно.
Я не соврал: Настасье всегда было не занимать эффектности, но сегодня она буквально превзошла сама себя. Или я просто слишком привык видеть ее либо в строгом наряде, либо в рабочей робе.
Последние Полтора месяца? Полгода? Я уже успел забыть. Похоже, что целую вечность мы с ней встречались или на заводах, или в начальственных кабинетах. На тоскливых, зачастую бесполезных и немыслимо затянутых встречах, куда она непременно надевала деловые костюмы. Как правило даже с брюками. И теперь я в очередной раз убедился правильно делала: вздумай она вырядиться так, как сейчас, все от работяг до самых серьезных старичков-министров, за исключением разве что непробиваемо-железного Судаева, едва ли смогли бы сосредоточиться на переговорах хоть на минуту.
Туфли на тонком каблуке, юбка короткая, но в меру. Не знаю, помогала ли Настасье какая-нибудь столичная модистка, или она сама сумела подобрать идеальный баланс: ноги в светлых колготках (а может, и чулках) выглядели весьма игриво и все же без излишеств, без намека на вульгарность. Светлая блузка с коротким рукавом казалась почти деловой, однако не могла скрыть формы под ней. Наверняка была еще и куртка но ее из-за жары пришлось оставить в машине.
За прошедший с нашего знакомства год Настасья повзрослела, превратившись из крепостной девчонки с замашками сердитого подростка в женщину. Разумную, взрослую и невыносимо-серьезную настолько, что я иногда даже скучал по той, что могла без разговоров засветить в лоб гаечным ключом даже сиятельному князю.
Да ладно тебе, благородие. Как обычно я выгляжу.
Настасья смущенно поправила волосы тоже преобразившиеся. Видимо, она чуть состригла кончики, а непослушную огненно-рыжую копну уложила в модные этим летом крупные локоны. Вряд ли сама скорее специально ездила в город спозаранку, а потом вернулась обратно в Елизаветино.
И все это ради того, чтобы провести всего один день со мной.
Нет, не как обычно. Я поправил ворот рубашки. Пустишь за руль?.. Впрочем, нет. Давай лучше ты.
Настасья водила уже давно, вот только при мне почему-то стеснялась. Хотя не удивлюсь, что и это у нее получалось неплохо коли уж она сумела освоить полный школьный курс и уже поступила в Политех. На инженера-конструктора, разумеется. Я представления не имел, где бедняжка собиралась найти время ходить в классы, но не сомневался: найдет. Как говорил кто-то из великих талантливый человек талантлив во всем.
Ворота перед нами раскрылись, и машина неторопливо покатилась по дороге. Скрытый под капотом могучий четырехцилиндровый двигатель нетерпеливо порыкивал, будто подначивая придавить газ и поскорее вырваться с пылящего грунта в родную стихию на шоссе со свежим асфальтом. Однако Настасья сразу дала мотору понять, кто здесь хозяин: ехала не спеша, пока не свернула за знак.
И только там обе они и машина, и водительница буквально преобразились. Двигатель грозно рыкнул, бросая стальное красное тело вперед, и мы помчались! Так быстро, будто и вовсе не касались колесами дороги, а на самом деле летели низко над землей. Может, этот автомобиль и недобирал звериной мощи (в сравнении с моим), зато подвеска работала безупречно, глотая любые неровности асфальта. Да и сама Настасья орудовала рычагом и педалями без единой ошибки: чуть закусила губу, нахмурилась и переключала передачи так, что я не успевал даже почувствовать, как мотор на мгновение сбрасывает обороты.
Первые несколько километров я на всякий случай поглядывал и вперед, и в зеркала, но помощь Настасье явно не требовалась. Так что мне ничего не оставалось, кроме как развалиться на пассажирском сиденье, опустить стекло, подставить лицо теплому ветру и наконец расслабиться. Хотя бы постараться перестать думать и выбросить из головы документы, встречи, договоренности, планы
Получалось так себе. И, похоже, не только у меня.
Ты уже видел новый панцер Шестопалова? поинтересовалась Настасья.
Главным образом на чертежах и фотографиях. Я пожал плечами. Но если хотя бы половина из того, что про него рассказывают, правда, то машина действительно интересная.
Еще какая. Настасья чуть добавила газу, обгоняя автобус. Броня спереди в полтора раза толще, чем на первой модели. Другая подвеска, высота меньше на полметра, щиты закруглены
Пушка вместо пулемета, напомнил я.
Шестопалов чуть ли не с самых первых дней буквально бредил идеей усилить вооружение боевой машины. Они с Судаевым даже выкупили несколько списанных полковых орудий, укоротили ствол и попытались втиснуть здоровенную замковую часть под броню. Насколько я помнил, получилось так себе для экипажа и топливных баков стало катастрофически мало места. Дело явно шло к разработке пушки уменьшенного калибра специально под панцер.
Но шло. Императорская армия уже выкупила всю первую партию машин, подписала договор на вторую и с явным интересом присматривалась к третьей. Впрочем, рассчитывать на чудо пока, увы, не приходилось.
А вот мотор барахло. Настасья будто прочитала мои мысли. Дымит, масло ведрами съедает Еще и клинит. Три раза за месяц перебирали.
Клинит это плохо, вздохнул я. Мне-то другое рассказывали.
Но едет хорошо. Что есть то есть. От первых моделей убегает, как американский «Мустанг» от трактора, только солярку заливай. Настасья улыбнулась и покачала головой. Крутится, с места рвет, чуть ли не прыгает! Стену сломает, если надо Одна беда ненадежный пока очень. Надо доводить до ума.
Надо. Только на это год уйдет. А их бы прямо сейчас в Варшаву, хотя бы штук сорок мечтательно проговорил я. И хрен теперь поймешь, что делать. То ли вторую модель лепить, то ли эту в срочном порядке.
Корпус у третьей лучше, и ходовая тоже. Настасья на мгновение задумалась. А другой двигатель и потом можно воткнуть. Все равно они у панцеров через месяц под замену, если ездить.
Точно! А еще можно бак переставить с Так! Я откинулся на спинку и рассмеялся. Насть, ну что такое? Сама же вчера говорила ни слова про работу! А теперь чего?
Вместо ответа Настасья нахмурилась и вдруг вдавила тормоз с такой силой, что машина с диким визгом покрышек заметалась по дороге. Ремень безопасности впился в плечо, и я от неожиданности едва не влетел лицом в торпеду. Первой мыслью было вцепиться в руль и вывернуть хоть куда-нибудь; впрочем, Настасья неплохо справилась и без меня. Она делала что-то немыслимо-странное но явно делала это сознательно.
Машина еще несколько раз вильнула по асфальту, съехала на обочину и там остановилась, подняв в воздух целое облако пыли. И пока я пытался сообразить, что вообще происходит, Настасья уже отстегнула ремень и развернулась ко мне. Вид у нее при этом был такой, будто я то ли сказал, то ли сделал что-то явно не то. Зеленые глазищи метали молнии, щеки раскраснелись, а ноздри раздувались так, что веснушки заплясали даже на скулах.
Правильно, благородие! Ну́ ее, эту работу! выдохнула Настасья.
И вдруг обхватила мою голову руками, притянула к себе и поцеловала. Неловко, едва не укусив за губу, но с такой страстью, что не ответил бы на такую ласку, пожалуй, лишь покойник. Не знаю, сколько это продолжалось, дорожная пыль вокруг успела улечься, а в машине стало даже жарче, чем было раньше.
Уф-ф-ф, выдохнул я, чуть отстраняясь. Вот это выходной Что такое на тебя нашло, Насть?
Да ничего, благородие! Надоело уже просто. У тебя целый год то народники, то панцеры, то крейсер, то Зеленая Роща, то еще чего А теперь вот война. Настасья сердито фыркнула. Я даже не знаю, куда ты уедешь дальше. Может, вообще на фронт, к Варшаве. Не знаю, вернешься ли вообще ничего не знаю!
Ну если тебе станет легче я тоже не
И ты не знаешь! Настасья схватила меня за рубашку на груди. Никто не знает. Поэтому я и решила: лучше уж вот это чем вообще никак. Понимаешь?
Целый год мы старательно изображали деловых партнеров, работали бок о бок, решали немыслимо сложные вопросы, продавливали вплоть до министерства все, что можно было продавить, вдыхали жизнь в рабочие союзы, грызлись с собственными поверенными за чужие пенсии. Настасья поднялась от простой крестьянской девчонки до первого человека на всех фабриках, принадлежавших фамилии Горчаковых. Я из бестолкового недоросля-лицеиста стал наследником рода и камер-юнкером, доверенным лицом самого императора.
Но вместе с нами росла и стена, разделявшая нас. Тонкая, почти прозрачная но оттого не менее прочная. Мы сами возводили ее, в четыре руки укладывая ледяные кирпичики один за одним ровно год, чуть ли не день в день. Жили каждый своей жизнью, стали чужими, не задавали лишних вопросов. Наверное, так было удобнее мне-то уж точно.
И вдруг эта самая стена исчезла. Не осела, растаяв в пламени Настасьиных поцелуев, а с тихим звоном пошла трещинами и осыпалась, будто ее и не было вовсе. Остались только мы вдвоем и день, который еще не закончился. Может, всего один зато наш, целиком и полностью.
Не знаю, как ты а я больше ждать не собираюсь, благородие, всхлипнула Настасья, забираясь лицом куда-то мне под мышку. Иначе точно не дождусь.
Я промолчал, просто не нашел нужных слов, и несколько минут мы просто сидели, обнявшись. Мимо проносились машины, неторопливо пылили грузовики один водитель даже собрался было остановиться узнать, в чем дело, но, видимо, сообразил, что мы прекрасно обойдемся и без него. Я бы, пожалуй, провел так хоть целый день, однако Настасья зашевелилась под боком, неуклюже ткнулась губами мне куда-то между шеей и ключицей и снова устроилась в кресле.
Ладно, благородие, вздохнула она. Поехали.
Куда?
В город ко мне. Только давай ты за рулем, ладно? Настасья вдруг отвела глаза и густо покраснела. У меня руки дрожат.
Глава 4
На кухню я выходил на цыпочках Настасья еще спала. Крепко, можно сказать, мертвым сном как и положено спать человеку, у которого позади был нелегкий день и нелегкая ночь. Конечно, часа через два с небольшим ее уже ждали на Путиловском, потом на совете инвесторов, потом у поверенного но еще хоть немного отдыха она точно заслужила.
А уж позавтракать я смогу и сам тем более что есть почему-то до сих пор не хотелось.
Так что я вскипятил чай прямо в кружке, магией, чтобы не шуметь плитой и чайником, и уселся за стол у окна. Солнце уже поднялось над крышами. Ржавыми, угловатыми и абсолютно одинаковыми. Они нестройными рядами выстраивались до самой зелени вдалеке. Ничего примечательного я так и не разглядел да и вряд ли стоило ожидать каких-то особенных видов с кухни маленькой квартирки на рабочей окраине.
Настасья могла бы позволить себе жилье куда солиднее, но то ли экономила, то ли стеснялась а скорее просто не желала тратить даже лишней минуты на дорогу из Елизаветина или откуда-нибудь из центра города. По сравнению с коммуналками на нижних этажах, в которых ютились по несколько семей, однокомнатная квартира под крышей считалась чуть ли не императорскими покоями, но (на мой вкус, конечно же) выглядела скромнее некуда. И все же мне тут нравилось. За несколько месяцев стены будто успели запомнить Настасью, перенять ее привычки и буквально стать родными. Все лежало на своих местах. Чисто, аккуратно, прибрано хозяйка явно не позволяла себе разводить пыль по углам, хотя наверняка появлялась дома только к ночи.