Найдиегоиди, проговорила она, после чего отключилась.
Умерла? спросил Макс.
Я проверил пульс.
Жива. Поезжай в агрогородок. Там есть медицинская часть. Позвони нашим, пусть отправляют наряд, проговорил я резко, после чего бросился за стрелявшим в Олесю.
Мои ноги рассекали траву под ногами. Я был уверен, что это Бушкевич. Ярость, таящаяся внутри, меня не оставляла в покое. Глаза словно затуманенные. Я не заметил, как был уже внизу, спустившись по склону холма, на заднем участке Бушкевича.
Свет всё также горел на крыльце и в окнах. На ступеньках у входа, я увидел лужу крови. Войдя через дверь, я наткнулся на мёртвого старика с перерезанным горлом.
Чтоб тебя, начал я, как послышалось как кто-то бежит среди кустов и яблонь в огороде.
Я бросился следом.
Бушкевич! крикнул я. Стой урод!
Силуэт перескочил через забор и бросился бежать по соседнему участку. Мне ничего не осталось как последовать тем же путём. Преследуя Бушкевича, я обратил внимание, что тот был без оружия. Перепрыгнув ещё раз забор, уже на другой участок, я увидел, как он выбивает калитку в огород на задней части двора, пересекает и топчет чьи-то грядки. Прицелившись я выстрелил, но пуля не попала в цель.
Сука! прокричал я в гневе и бросился вновь в погоню.
Всё действие разворачивалось посреди ночи. На дороге вдоль домов было какое-то движение. Через пять минут погони, мы уже пересекали небольшие дорожки между домами и мостик на ручье, что был вниз по склону. Когда дома уже заканчивались, я оказался в поле, откуда можно было разглядеть, как неизвестный пересекает дорогу и теряется возле кирпичной постройки.
Заброшенная постройка 19 века с надписью «321. Gorzelnia». Вместо окон и дверей лишь чёрные пятна. Я забежал внутрь, и стоя в абсолютной темноте, пытаюсь услышать перемещение убийцы. Он был здесь. Он спрятался. Притаился и ждёт. Я чувствовал его. Мои глаза уже окончательно привыкли к ночи. Я видел, как лунный свет изредка заглядывает к нам. Как яркие звёзды таились за лесом. Руки держали пистолет твёрдо. Пальцы грубо давили на корпус рукоятки. Указательный палец наоборот был мягок и нежен. Гладил спусковой крючок, и ждал, когда цель появится в поле видимости.
В миг показался силуэт. Он бросился к окнам. Я выстрелил вновь. Вспышка осветила старинное помещение, а пуля врезалась в стену. Убийца выпрыгнул в окно, и побежал дальше по полю, где вбежал в лес, и скрылся из виду. Казалось, что всё было против меня. Что меня таким образом наказывает не то господь, не то сам дьявол. В такие моменты хочется опустить руки, но нет. Я бегу вновь. Пересекаю тот же путь. Перемещаюсь словно охотник и выслеживаю свою добычу. В магазине моего пистолета еще шесть пуль, я готов выпустить все в голову убийцы. На краю очередной опушки, я вижу, как незнакомец пытается скрыться за ручьём, но мой третий выстрел, становится счастливым. Пуля врезается в ногу бежавшего. Послышался вопль от боли. Он упал в ручей и схватился за ногу.
Не двигайся сука! крикнул я, подбираясь ближе к своей цели.
Стонущий от боли что-то шептал, после чего подобрался в упор и ткнул дулом пистолет в голову Бушкевича.
Сука! Больно же твою мать! вдруг произнёс он.
Закрой рот, после чего я треснул его по голове рукояткой, от чего тот замолк.
Через секунду на руках его уже были наручники. Подняв свою добычу, я повёл его обратно к дороге.
Они все прокляты! начал Бушкевич.
Хочешь, чтобы я тебе башку прострелил?
Лучше уж ты меня грохни. Потому что когда-нибудь они и до нас дотянутся! заявил незнакомец.
На дороге я посадил арестованного у кирпичной стены руин, и достал телефон.
Макс. Где вы? начал я говорить по телефону.
Олеся в реанимации. Я позвонил нашим. С Воложина выехали уже. Я тоже возвращаюсь, ответил Макс, после чего я сбросил вызов.
Вы не видите всей картины. Вы не знаете, что знаю я, начал вновь задержанный.
Дай гляну твою морду, ответил лишь я, посветив на него фонарём телефона.
Лицо его было покрыто яростью и ужасом одновременно.
Они убили того мальчика, и меня бы убили. И вас тоже они убьют, продолжал нести чушь Бушкевич.
Кто «они»? спросил я.
Они слуги сатаны. Слуги дьявола. Убивают, чтобы порадовать его. Чтобы прокормить его, продолжал он.
Девушку у кладбища тоже «они» пристрелили? А? в ярости начал я, нацелив на него пистолет. Может прострелить тебе вторую ногу? Или может руку?
Стреляй куда знаешь. Всё равно я прав. Они так просто не оставят. Вы видели слишком много. Вы порушили их планы, отвечал Бушкевич.
Разберёмся, ответил я, не думаю ни о чём кроме как об Олесе.
Второй день работы в нашем отделе, и уже в реанимации. Из-за чего? Потому что я проглядел. Надо было ей оставаться в машине с Максом. Нужно было идти одному. Мысли собственной вины не покидали меня, до самого конца. Солнце постепенно поднималось. Оно ещё не выглянуло, а небо окрасилось в красные оттенки. На дороге показались два экипажа сотрудников милиции и одна машина скорой помощи из Воложина. Они остановились возле меня. Также появился и Макс.
Они схватили Бушкевича и бросили в «собачник», что располагался в конце УАЗа.
Везите его к себе. Также нужно прочесать путь от деревни до руин. У него было ружьё, из которого он стрелял. Нужно найти его. В доме номер 13 также лежит тело убитого. Перерезано горло. Нужно найти нож. Мы возьмём машину скорой помощи и поедем в соседний агрогородок. Там наш раненый сотрудник, проговорил я, после чего направился к водителю скорой.
Обменявшись парой слов, я сел к Максу, и под проблесковые маячки мы направились к Олесе.
Часть 3. Буйный
10 июня утром мы были у Олеси. Она была в тяжелом состоянии. В её теле застряла дробь. Десяток мелких шариков пробила её плоть. Местные врачи не могли ничего сделать поэтому Олесю срочно забрали в Минск, где ей предстояла тяжелая многочасовая хирургическая операция. Полковник был в курсе происходящих дел поэтому благодаря нескольким звонкам, всё было готово к прибытию Олеси.
Я сел в карету скорой помощи и приглядывал за ней. Она была бледной. Измученной. На грани гибели. Врачи, сидевшие рядом, поглядывали в приборы. У них на вооружении было всё необходимое, чтобы не дать ей умереть. Она несколько раз открывала глаза. Я сидел напротив, держа её руку. Она была моей напарницей всего два дня. Но мне было больно осознавать, что я могу её потерять. Не знаю, что меня тянуло к ней, или может я просто соскучился по женской руке. Может я спроецировал облик моей покойной жены на Олесе? Или же мне было её просто жаль, как человека? Человека, который ещё и жизни не повидал, сейчас находится на пути к забвению. Мне было не по себе от того, что я не мог проронить слезу, или сделать лицо более печальным и грустным. Мне казалось, что лицо моё давно не способно даже проявить что-то искренне, кроме злобы, недовольства, ярости, и гнева. Она видела меня, и в её голове наверняка мелькала мысль: «Неужели Илья совсем не имеет каких-либо эмоций?».
Спустя долгий час езды, мы наконец прибыли в Минск. Нашли нужную больницу, и вытащили Олесю. Я сопровождал её раненое тело, до самой операционной. Врачи уже обработали руки. Её положили на стол, надели на неё кислородную маску. Когда они уже принялись к операции, меня выгнали из смотровой в коридор, где меня уже встретили двое незнакомых в гражданской одежде. Судя по лицам, можно было предположить, что это её друзья, и возможно коллеги с другого отдела по совместительству.
Что с Олесей? Что случилось? вдруг начал парень в кожаной коричневой куртке и маленького роста.
В неё стреляли, коротко ответил я, после чего направился на выход.
Эй, погоди мужик. Ты кто такой? Вы вместе работаете? продолжал противный коротышка.
Коля. Это видимо тот её коллега, предположил второй, в пальто и ровно выбритой бородой.
Правильно, ответил я, оттолкнув руку бородача.
Это из-за тебя её подстрелили? вдруг в ярости начал коротышка.
Мне было нечего ответить. Я был виноват, и в ответ лишь последовало моё молчание.
Вижу сука по глазам. Виноват, начал бородатый.
Откуда вы вообще узнали, что мы здесь? Поезжайте домой, произнёс я недовольно. Вернетесь завтра. Сегодня вы её не навестите.
Слухи быстро расходятся, ответил бородач.
Моментально мне прилетел кулак в лицо от коротышки.
Не углядел Олесю! Ещё и выпендривается мразь русская! произнёс коротышка, замахнувшись ногой, чтобы пнуть.
Оставь его, проговорил, почёсывая бороду второй.
Она второй день у вас, а уже смертельно ранена! продолжал коротышка, которого держал за плечи напарник.
Думаю он понял мысль, произнёс бородач, после чего наклонился ко мне и протянул руку.
Я нахально убрал его поданную руку, и самостоятельно поднявшись, просто удалился. В любой другой ситуации, я бы сломал шею одному, и оторвал бы бороду второму вместе с подбородком или даже челюстью. Трогать их было нельзя. Они правы. Я виноват. Не углядел. Не прикрыл. Не сохранил. Они её друзья, им было свойственно так отреагировать.
Выбравшись наружу, я первым делом взял телефон.
Макс, ты где? начал я.
Подъезжаю, ответил он, после чего на дороге показался милицейский бобик.