Стало одиноко и очень страшно, с детства боюсь замкнутых пространств. Уговорила себя поспать и уснула, матрасов теперь было аж пять штук, хоть пирамиду из них строй, хоть штабелями складывай Проснулась без понимания, сколько проспала, и тут же пришел офицер, но не блондин, другой. Пришел с информацией для меня они обзвонили какие-то центры в поисках места, и наконец, нашлось одно, но не в самом ближнем центре. «А зачем мне в какой-то там центр» торопилась спросить я, пока он не закрыл снова дверь. «А потому, что здесь мы не можем держать вас больше 24 часов» ответил он, и ничего для меня из этого ответа не прояснилось. Кроме того, что границу я пыталась перейти почти 24 часа назад, а значит, никто не знает, где я и что со мной, и не смыло ли меня в океан ураганом Мишель, например. Я перестала стремиться быть сильной, а плакала уже навзрыд, наплевав и на камеры, которые висели под потолком, и на свою собственную самооценку. Зато после небольшой истерики, с размазыванием каких-то немыслимых потоков слез по щекам, все же немного полегчало. Спать уже больше не хотелось, неизвестность томила, и я занялась, за неимением ничего другого, упражнениями пилатеса, кувырками, растяжками, ходьбой со свертком из одеял на голове что только ни придумывала, чтобы занять себя и отвлечь от черных мыслей.
Когда дверь открывалась в очередной раз, я уже знала, что это за мной. Мы с охранником прошли через «камеру хранения», где он взял мою сумку ручной клади и дамскую сумку, , затем длинными извилистыми коридорами в подвал, где взяли багажную сумку, оттуда на стоянку, где стоял припаркованным полицейский «газик». Умильно улыбаясь, я попросила о возможности залезть в багаж и достать перевязочные материалы для ноги. Ввиду того, что весь носок задубел от крови, парень мне сразу поверил, разрешил открыть багаж, но опять же «быстро и очень быстро», и я добралась до своего заветного запаса четырех малюсеньких таблеточек со снотворным в серебристой пластиночке. «Медикаменты нельзя, это могут быть наркотики! закричал сопровождающий, но я ответила, что нога буквально отваливается, и мне срочно необходимо обезболивающее. Это вовсе не было правдой, но в дальнейшем на свою больную ногу я жаловалась множество раз, преувеличивая в разы, при каждой возможности хоть что-то выклянчить, хоть какую-то небольшую поблажку.
Затем меня усадили на заднее сиденье машины, оделенное от передних решетками. Водитель подошел ко мне, протягивая наручники, и слезы снова потоком полились из глаз, сами по себе уже. «Да хватит плакать, что за принцесса такая выискалась! Не криминальная ты преступница, успокойся, однако не переломишься, доедешь в наручниках, порядок у нас такой, и я буду делать все по инструкции» прикрикнул он на меня. Но потом смягчился, глядя на мою несчастную физиономию, и всю дорогу пытался развеселить. «Считай, что для тебя убер заказали, разве не комфортно я тебя везу?» без устали прикалывался он. «Так куда, ну куда же меня везут, хоть кто-то объяснит мне?» сквозь слезы вопрошала я. «Везут для распределения, куда распределят, или уже распределили, я не знаю, но там подождешь немного, пока решат, что с тобой делать, сразу отпустить домой или через пару дней». «А сколько немного?» «А этого я сказать не могу, потому что понятия не имею» произнес очередную ложь во спасение, как я теперь понимаю, мой водитель-весельчак. И приехали мы в так называемую пересыльную тюрьму, о чем сообщалось на воротах этого заведения.
Keep detention safe. ICE has zero tolerance for sexual abuse and assault.
Глава 3. Сокамерницы и первые дни в заключении
.
Снова коридоры. По дороге меня передают от одного охранника к другому, и наконец, стойка регистрации, как мне тогда показалось. С тонким одеялом, свернутым рулоном в сетчатой сумке, поверх которого закинут мой набор одежды из трех трусов и носков, я захожу в комнату под нужным номером туда меня определили. Сумку положили на верхний ярус конструкции из двух кроватей, а я остановилась посередине в растерянности.
«Как тебя зовут? Ты говоришь порусски?» сразу же обратилась ко мне непонятных лет женщина, с очень красивым лицом, впечатление от которого портила обрамлявшая его седина. Невозможно поверить, но именно здесь я неожиданно попала в одну камеру в русскоязычной! Убедившись, что я говорю на русском и английском, она скомандовала «Спать немедленно! Все остальное потом!»
И точно, весь первый день я спала, под громкие звуки телевизора, в холоде ледяного кондиционера, не обращая внимания ни на что, а лишь пытаясь через сон обрести способность к нормальным реакциям и адекватному поведению. Но так и не обрела, раз я не помню целых двое суток, что я делала и с кем разговаривала. Вероятно, это была защитная реакция организма на стресс. На третий день я вышла в первый раз в столовую. И тут уж Ангелина, как звали мою землячку, объяснила мне все нормы поведения и правила местного «морального кодекса». Конечно, мы были не вдвоем, кроватей в комнате было шесть, из них на тот момент занято пять. В нашей комнате неожиданно оказалось две Висенты. Это довольно редкое имя, а здесь две вместе! И мы различали их как Висента-венесулана и Висента-мехикана. Тарапунька и Штепсель, Тонкий и Толстый.