Ярдар, Хастен и старшие оружники ждали у ворот, но в город Азар-тархан не поехал. Даже зимой он не желал тесниться в избах, а ставил округлые войлочные вежи на деревянной обрешетке ёрту, где можно было разводить огонь и, застелив землю лапником и кошмами, жить почти так же удобно, как в избе. Расположились они на том же лугу, где совсем недавно стояли русы, и теперь уже их белеющие шатры хорошо было видно из Тархан-городца. В этот раз хазары не привезли ёрту: для этого понадобились бы возы или медлительные верблюды, а тархан, как видно, не хотел терять времени.
Во время пребывания хазар в Веденецкой волости кормить их было обязанностью здешних жителей. Зимой, ожидая их, Ярдар заранее собирал нарочно выращенных бычков и баранов, но теперь, когда хазары явились не в срок, пришлось пожертвовать частью тархановского стада. Скот сразу отправили в стан, чтобы хазары с дороги приготовили еду. Вскоре над лугом поплыл дым костров.
Дав гостям устроиться, Ярдар поехал поздороваться и узнать о причинах внезапного появления. С собой он взял Безлета, Заведа и Хельва, как людей благоразумных и сдержанных; Хастена он предпочел бы оставить дома, но тот не желал отставать ни на шаг.
Азар-тархан, иначе Азарион, сын Кадзаха, принял воевод в своем шатре. Они были в этом краю хозяевами, а он гостем, однако он, наделенный властью именем хакан-бека Хазарии, был хозяином в любом месте на бескрайних просторах державы Булана[25], где появлялся среди платящих дань «городу царства». Скрестив ноги в высоких кожаных сапогах с загнутыми носами, он сидел на цветном ковре напротив входа, на почетном хозяйском месте, пусть в шатре и не было очага. Знающий обычаи степных народов, Ярдар вручил ему на рушнике каравай хлеба с кругом белого овечьего сыра, а Хастен поставил горшки с простоквашей и сметаной полагалось подносить пищу белого цвета в знак пожелания здоровья и благополучия. К их облегчению, Азар-тархан принял все это, кивком приказав поставить на кошму перед ним; в ответ, выронив из рукава горсть серебряных шелягов, вручил их Ярдару и пригласил сесть. Ярдар с облегчением уселся: обмен дарами означал, что хотя бы пока тархан к ним благосклонен.
Да славится Стыр Хуыцау Великий Творец! провозгласил Азар-тархан, держа чашу, поднял ее на вытянутых руках, потом плеснул на землю и отпил.
Да славятся боги! повторил Ярдар, приняв чашу после тархана.
Прочие уселись ближе к входу, в менее почетной части шатра. Каждый год общаясь с хазарами, тархановские оружники привыкли и сидеть по-хазарски, различая строгие и вольные позы, а также те, что приличны лишь старикам и женщинам, и умели есть по хазарским обычаям. Сейчас Азар-тархан им пока угощения не предлагал, но по зимам устраивал пир в своей ёрту, чтобы отметить окончание сбора дани. Многие знатные хазары, приближенные хакан-бека, держались жидинской веры, принятой их дедами около ста лет назад, но знатные ясы их примеру не следовали, поэтому Азар-тархану обычай не запрещал есть вместе со славянами, поклонявшимися Перуну, Дажьбогу и Макоши.
Азар-тархан ездил сюда за данью уже зим пять или шесть. Это был человек еще не старый, лет тридцати; довольно высокий, круглолицый, он внешностью выделялся среди собственной дружины, где были природные хазары и ясы. Сам он происходил из донских ясов по отцу, а мать его была взята из знатного рода славян-люторичей с верховий Дона. Поэтому и цветом лица, и чертами он был сродни скорее славянам, чем хазарам, и свободно говорил на их языке. Темно-русая борода у него была гуще, чем у любого из хазар. Возможно, родство со славянами и доставило ему должность сборщика дани с самой дальней окраины хазарских владений. На нем был повседневный кафтан из чисто-белого льна, с широкими длинными рукавами, которые в нижней части имели узкие запястья из шелка двух видов: выше красного с узором, а на самом краю синего. Благодаря узкому запястью длинные рукава лежали внушительными складками. Сам кафтан, как принято, был мешковат, но, схваченный поясом, подчеркивал крепкий и стройный стан всадника. Как принято у хазар, браслетов тархан не носил, зато на пальцах его было четыре-пять перстней: золотых и серебряных, с медовым сердоликом, с голубой бирюзой, с прозрачным хрусталем. В левом ухе виднелась серьга в виде длинной капли золотая, с белой жемчужинкой сверху и с маленьким камнем-жабиком[26] на золотой петельке внизу. Подражая хазарам, все тархановские носили серебряные серьги в знак принадлежности к дружине, каждый свободный отрок получал ее в двенадцать лет вместе с оружием. Вот только на столь роскошный воинский пояс с позолоченными пряжкой, хвостовиком и бляшками никто из них, даже Ярдар, не имел права.
При всей своей молодости, Ярдар был достаточно научен вежеству, чтобы не одолевать тархана прямыми расспросами. Осведомился он, как полагается, о здоровье хакан-бека и его рода, о здоровье самого Азар-тархан и его родных.
Я рад, что вижу вас живыми, а город ваш неповрежденным, заговорил Азар-тархан. Боги о вас позаботились. Не могу сказать, что в нашей земле и даже в моем роду все благополучно. Немалое несчастье послали нам боги. Мой брат, доблестный Бесагур, пал в сражении с этими грязными псами, русами. Но ты уже знаешь о той битве, своими темно-серыми глазами он пристально взглянул прямо в глаза Ярдару. Они ведь были здесь. Русы и их вожак, здоровенный, как дерево.
Битве?
Ярдар вполне убедительно изобразил изумление, хотя основой его была тревога прямо так сходу ему пришлось ступить на зыбкую почву умолчаний и лжи. Приняв совет Ольрада, он предупредил всех своих, чтобы делали вид, будто не знали о побоище на Итиле. А с Хастена даже взял клятву. Тот пытался уклониться, но Ярдар сумел настоять. «Будешь твердить, как баба, я-де говорил, не поможет! отрезал он. И ты с нами со всеми в Амундовом шатре сидел, отвечать будем вместе».
Или вы скажете, что их здесь не было? продолжал Азар-тархан, слегка скривив рот, и Ярдар едва не вздрогнул: да он никак видит все их мысли насквозь? Это я уже слышал! Буртасы на переволоке, эти вонючие овцелюбы, пытались мне сказать, что русы ушли вверх по Итилю, не смея соваться к ним, и там их перебили булгары. Я было чуть им не поверил, но не успел я еще с ними расстаться, как их ложь выплыла наружу. Мои люди нашли следы стоянки войска в две тысячи человек! И эти же следы я видел по всему пути до этого самого места! Азар-тархан показал за стену шатра. Сотни кострищ, пни, щепки, кости, всякий мусор, всякое дерьмо! Двухтысячное войско не может не оставить следов. Видит Солнце Солнц, они стояли на этом самом лугу, и не более пятнадцати дней назад! Если вы думали мне солгать, то сразу оставьте эти мысли!
Ты несправедлив к нам, Азар-тархан, Ярдар попытался изобразить возмущение, коему, к счастью, его явное волнение не противоречило. В нашей волости все жители видели войско Ам русов. Но неужели они убили твоего брата? Этого я не знал, клянусь Перуном!
Здесь его совесть была чиста: об этом Амунд не говорил. В памяти Ярдара мелькнули черные гадательные щепки черные перья птицы-судьбы. В этой беде тархановцы никак не были виноваты, но она сильно углубит их вину, если Азар-тархан пожелает счесть их виноватыми.
Он пал во второй схватке, ночью, мрачно ответил Азар-тархан, в гневе раздувая ноздри. И мы получили его тело, только когда эти псы ушли Тогда нам досталась вся куча трупов и только тогда мы смогли найти тела и Бесагура. Но оно было ограблено. Что тело было погрызено степными волками, Азар упоминать не стал. С него исчезло оружие, перстни. Осталась только одежда, рваная и окровавленная, по ней мы его и опознали. Исчез даже его пояс, хотя, видит Великий Творец Стыр Хуыцау, ни один русский пес не имеет права носить его, присваивая доблесть моего брата!
Пояс! Ярдар сглотнул. В сложенных руках возникло ощущение дрожи, он прямо-таки почувствовал, как бледнеет, и понадеялся, что полутьма в шатре не даст Азар-тархану это заметить. Однако воззрился на пояс самого Азара, сидевшего в двух шагах от него как раз на хозяина шатра падал свет от поднятого полога.
Он видел такой же пояс, с позолоченными головками барсов. Когда был в гостях у другого могучего властителя того, что ростом с дерево. Удивился, откуда у князя русов хазарский пояс. Амунд ведь говорил, что его дружина сдерживала натиск хазарского войска ночью, когда на них шли и арсии, и знатные тарханы со своими людьми, и даже пешее ополчение из Итиля. Надо спросить у Ольрада, не говорил ли Амунд что-нибудь про Бесагура хотя откуда ему знать имена тех мертвецов, что обобрали и бросили кучей на поживу степным волкам
Только бы никто другой не ляпнул про тот пояс перед Азаром!
Нам русы не причинили вреда начал Ярдар. Иначе мы защищались бы но они вели себя мирно, и мы никак не могли подумать
Это потому что я шел за ними по пятам! Азар-тархан прервал его, чему Ярдар был только рад. Они знали, что их преследуют, и бежали, не смея нигде задержаться даже на день!
Может, он и прав, мелькнуло в мыслях у Ярдара. Он не задавался вопросом, много ли мог бы сделать Азар-тархан с его полусотней против двух тысяч: тот был «истинный хазарин», хоть и яс по крови, прибыл из самой Хазарии, с поручением от хакан-бека, и воплощал в себе одном всю мощь древней державы. Казалось, в мече его сверкают сто тысяч хазарских мечей, и тому, кто вздумает с ним тягаться, придется выдержать натиск всей этой мощи разом. В самом имени хазар, владевших дедами и прадедами тархановцев, таилась неодолимая сила. Любого, кто вздумает бросить вызов земной силе хакан-бека и небесной кагана, сама его дерзость должна была убить на месте.
Сейчас их уже нет в вашей волости?
Нет, господин. Наши люди сопровождали их Ярдар сглотнул, следовали за ними до самой Оки. Они ушли к вятичам, и никаких больше вестей о них сюда не доходило.
О них еще будут вести, клянусь семью богами! Азар-тархан ударил кулаком по ковру, на котором сидел. Они думают, что сбежали и спаслись от мести. Но ничто их не спасет. Я отправлю их прямиком к Ваюгу[27], пусть слышит меня Уастырджин[28]! А вы? Он обвел суровым и горящим взглядом ясы славились тем, что у них «бешеные глаза», сидящих перед ним тархановцев, начиная от Ярдара и до старого Хельва. Вы покажете себя достойными подданными хакан-бека, людьми чести и доблести? Или вы, словно овцы или крысы, будете сидеть у себя в норе?
Мы люди чести! Ярдар выпрямился. Называть себя крысой он не позволил бы даже тархану. Ты намерен отомстить тем русам?
Да, клянусь моим зэдом[29]!
Прямо сейчас? нахмурился Ярдар.
Перун тя забей! буркнул Хастен.
Нет, я не буду гнаться за ними, раз уж они ускользнули из наших владений, немного остыв, ответил Азар-тархан. Но тем больше у нас будет времени приготовиться. Разошли гонцов во все веси и городцы. Пусть соберутся старейшины. Я буду говорить с ними и отдам приказ к зиме готовить войско. Я по пути уже говорил с буртасами, с люторичами на Дону. Все они дадут людей, зимой у нас будет войско, и я проучу этих подлецов.
Ты задумал Ярдар пытался представить, в какую даль придется идти, чтобы отомстить Амунду, но у него не получалось, так далеко его представления о мире земном не простирались. Ведь Амунд живет за Днепром за Киевом Мы пойдем на Киев? Где князь Олег?
Тот самый Олег, что упустил свою удачу
Азар-тархан помедлил, будто тоже озирал мысленно земные просторы.
Боги укажут нам цель, обронил он. Но клянусь Огнем, сыном Солнца: я отомщу русам за моего брата Бесагура или никогда не вернусь к священному родному очагу!
«И мы заодно», невольно подумал Ярдар, но тут же прогнал эту мысль.
Глупо бояться за свою жизнь, когда сама могучая Хазария подталкивает тебя в спину вперед, к богатствам далеких земель и вечной славе!
Глава 9
Пополневший белый месяц смотрел с высоты, когда Заранка вышла из избы с приготовленной основой пряжей, заправленной в небольшие квадратные дощечки. Не удалось сразу исполнить обещание, данное Ярдару, пришлось ждать, пока месяц наберет силу и сумеет принести полноту просимой доли. Лучше было бы дать ему созреть получше, но Заранка не могла больше ждать. В Тархан-городец нагрянули хазары их внезапный приезд взволновал округу, привыкшую видеть Азарову дружину только зимой, немногим меньше, чем появление русского войска. С чем приехал Азар-тархан, пока было неизвестно был лишь гонец от Ярдара к Любовану с приказом через шесть дней прибыть в Тархан-городец на совет. Но о чем бы ни зашла речь, было ясно: удача молодому воеводе понадобится, и поскорее. За эти дни Заранка выкрасила белую пряжу в красный цвет и сегодня ощутила, что время пришло. Будто сам месяц молодой дал ей знак я готов.
Еще не совсем стемнело, вечер был тих. Недавно прошел дождик, но теперь голубой свод очистился, из глубины его проглядывали звезды. Туман поднимался над выкошенными полянами, будто сны отходящей к ночному отдыху земли. Сильно пахло влажным сеном. Полоска леса отделяла двор от Крутова Вершка, и только далекий перелай давал знать, что неподалеку есть еще жилье. С другой стороны прокричала выпь дикая душа дремучего леса. А в поле зрения они были вдвоем Заранка и месяц.
Заранка привязала основу к нарочно для этого вбитому крюку в наружной стене избы и встала так, чтобы хорошо видеть месяц. Глаза для этой работы не требуются; вращая в ладонях дощечки, она смотрела на месяц и шептала особым шепотом ведуний, так что даже окажись кто-то рядом, не разобрал бы ни слова.
Складывать заговоры Заранка научилась так же давно, как ткать на дощечках то есть много лет назад. Она помнила, как мать, укачивая ее, пела про остров Буян, бел-горюч-камень, сыр-матёр-дуб, где ходят то три старца, то двенадцать девиц, то Заря-Зареница; с детства Заранка знала, о чем все они меж собой беседуют, и ей казалось, будто она и сама не раз видела и слышала их настолько близки ей были эти привычные образы. Она настолько свыклась с островом Буяном, где ткутся судьбы всего мира, что чувствовала себя там как дома.
С его образом ними сливался и другой тот, что был у Заранки на уме все эти дни. На месяце она видела лицо Ярдара, его тонкие черты, ясные глаза, и даже косо поставленные рожки напоминали ей его улыбку левой стороной рта. Всю жизнь он и был для нее месяцем, жителем небесной выси, прекрасным и недоступным. Она помнила его свадьбу с дочерью Безлета своими глазами она этого события не видела, конечно, но женщины из Тархан-городца, приезжавшие по всяким надобностям к Огневиде, рассказывали о ней множество раз. Заранке тогда до облачения в поневу оставалось еще года четыре-пять, она не могла ставить себя на место его невесты взрослой девы. Но, подрастая, Заранка с полным безразличием глядела на окрестных отроков, среди которых наверняка водился еще не избранный ее жених. Будущего мужа она воображала похожим на Месяца Месяцовича, а того на воеводу Ярдара. Она слишком много о нем думала все время присутствуя в ее мыслях и мечтах, он наконец стал казаться ей близким, будто их ничто не разделяет. И в тот раз, когда ему пришлось вглядеться в нее, понадеяться на нее, попросить о помощи, она поняла: ее час настал. Не отличаясь робостью, она пошла навстречу судьбе, которая вдруг проложила мосточек от мечты к были.
Заранка не сомневалась, что сумеет выполнить задуманное. У нее имелась тайна некое знание, неведомое даже Огневиде и Мираве. Давным-давно, десять лет назад, в Крутовом Вершке жила старая Светлоока, или баба Светлоча, как ее звали в семье бабка Датимира и прабабка Заранки. К старости она совсем ослепла и говорила о себе: «Была я Светлоока, а ныне темная вода[30] к глазам подступила, буду Темноокой зваться». Когда в одно лето прабабка слегла, взрослые, расходясь по работам, не раз оставляли с ней Заранку воды подать, еще чем пособить. Один такой случай она особенно запомнила. Было ей тогда лет шесть, а то и меньше. Заранка щедро была одарена детской способностью как наяву видеть то, о чем рассказывают, и услышанное в тот день так ясно и прочно отпечаталось в памяти, что она была почти уверена: это не рассказ, она видела все своими глазами.