Не может этого быть! восклицаю я. Так быстро?
Не задавай глупых вопросов, Володя. Раис встряхивает содержимое четвертинки и ставит её на журнальный столик. Сиди дома, читай, ухаживай за огородом, потихоньку тренируй застоявшиеся мышцы. Как только Светлов или Токарев сообщат мне о подвижках в расследовании, я приду к тебе. Думаю, что нам ещё предстоит кое-какая коррекция следственных действий. Тебе нужно взглянуть на показания старших Рейнов и оценить фотороботы мальчишек. Ты-то их хорошо рассмотрел?
Да уж
Ну, всё! Пока!
И Раис уходит через гараж на приусадебный участок, где всё выглядит так же, как и у меня. Только нет грядок с овощами и картошкой. Не видно и теплицы. Правда участок выглядит ухоженным, трава скошена, а под сенью старых яблонь стоит пластиковый столик и пара стульев. Я разглядел этот маленький пейзаж через плёнку портала, когда провожал волшебника в правильный мир. Хитрый прибор, похожий на тубу для чертежей, он всегда уносит с собой. У меня, признаюсь, однажды возникло почти неодолимое желание уйти за гостем в иной мир. Туда, где живёт моя вдова
Раис вероятно предугадывает мои тайные порывы и не оставляет вход к Маше открытым. Мало ли что надумает сотворить одичавший на войнах инвалид, живой плод какой-то там ошибки толи учёных, толи чародеев, ныне безвозвратный отставник Володька Соловьев.
А потом у меня и своя Мария Ивановна где-то обитает в этом мире
Скоро приедет.
Вероника звонила и обещала провести каникулы со мной и мамой в Слободе. Значит и Маша будет здесь
Время пролетело быстро. Занятый домашними делами и огородом я и не заметил, как в четвертинке с волшебным зельем осталась всего одна порция на сегодняшний вечер. На больное колено я уже внимания не обращал и не столбенел, когда нечаянно цеплялся за что-нибудь. Отметил только, что прострелянная на вылет голень несчастной правой ноги утратила не эстетичные рваные звёздочки от входного и выходного пулевых отверстий. Кожа стала мягкой и больше не чесалась. Припухшая от операции коленная чашечка стала нормальной величины. Шрам на плече от осколка взорвавшейся на боснийской земле мины тоже перестал напоминать о себе. Оспинки на лице, следы от каменного крошева, выбитого пулями противника, пропали. Остались белые пятнышки чистой кожи, которые быстро загорели под летним солнышком. Казалось, что и седина на висках стала пропадать. Во мне что-то непрерывно менялось. Мне было хорошо, и я об этом не задумывался. Жил нормальной жизнью, забытой, волшебной. Без военной суеты, без тревожных снов, без дискомфорта, оставленного в неустроенных военных палатках и временных вагончиках. Я медленно возвращался в необычную спокойную гражданскую жизнь. Привыкал к просторному сельскому дому, свежему воздуху и тишине, в которой не стреляют. Скучал лишь по моим женщинам. Вероника звонит почти каждый день. Маша, уезжая в Москву, запретила мне связываться с ней по телефону. Посоветовала побыть со своими проблемами одному. Мол, я ждала тебя двадцать пять лет, подождёшь и ты. Без подробных объяснений, собрала вещи и «исчезла». Московская тётя Зина сменила телефонные номера и не выходит на связь. А я в это время стал противен самому себе, терпел боли в теле и в душе. Месть за моё длительное отсутствие дома, рядом с семьёй, теперь кажется не столь жестокой. Страдания, которые я приносил Маше, неизмеримо больнее. Вот и получай, Вовка, сдачу с алтына!..
Пятый день после «явления Раджа» начинался как обычно. Будильник меня разбудил в семь утра. Умывание, лёгкая пробежка по участку с собиранием урожая огурцов, завтрак. Потом поездка на автобусе в Энск и возвращение оттуда на такси с жидкокристаллическим телевизором «Шарп» с диагональю экрана больше метра и стеклянным столиком для него. Старый «Панасоник» и тумбочку я выкинул в гараж. А «Шарп» установил на его место. На стенку, как у моей вдовы, я его вешать не стал. Потом «знакомился» с Настасьей Филипповной, ещё одной значительной героиней у Достоевского, и немного поспал после «знакомства». И всё это происходило до обеда. А к обеду появился Радж-Раис. Уставший и проголодавшийся.
Всё, что я «наметал» на обеденный стол Раис «смёл» со скоростью солдата новобранца. Поблагодарив за обед, уселся в моё кресло и с помощью пульта быстро настроил каналы, предлагаемые кабельным и спутниковым телевидением. Разговаривали о пустяках, короткими фразами. Я терпеливо ожидал от него сообщения о приглашении в отдел полиции. А Раис демонстрировал спокойствие и невозмутимость. Собрав выявленные поиском телеканалы в список без пропусков, шумно вздохнул и посмотрел на меня.
Переодевайся! Нас ждут через двадцать минут.
Звонили? справляюсь я, понимая, что вопрос лишний, но очень хочется получить чёткое доказательство продолжения и скорого окончания придуманного нами розыскного казуса.
Звонили, тихо удостоверяет меня Раис.
В кабинете Токарева стоит приглушённый гомон. Здесь присутствуют несколько офицеров в форме и штатском. Они рассматривают размноженные на ксероксе чёрно-белые портреты предполагаемых преступников. Делятся мнениями.
Из знакомых сотрудников в кабинете находится только следователь капитан Саврасов. Раис взглядом указал на молодого лейтенанта.
Котов, шепчет он.
Токарева и Светлова здесь нет.
Саврасов, увидев нас, громко командует:
Товарищи офицеры!
Здравствуйте! Раис задерживается у входа, не решаясь войти в компанию, где, наверное, обсуждаются вопросы, не предназначенные посторонним ушам. Продолжайте работать. Мы к Петру Петровичу по личному вопросу.
Да вы присаживайтесь, Раис Абидуллович, и вы, Владимир. Саврасов приглашает нас к приставному столику. Токарев и Светлов у начальника отдела на пятиминутке.
Созревает ощущение, что я выгляжу здесь посторонним зрителем. Меня не игнорируют, а воспринимают, как сопровождающее помощника депутата лицо. Основное внимание сотрудников полиции обращено к персоне Раиса. А я мальчик на посылках.
Я вовремя притормаживаю зарождающуюся где-то внутри зависть к посланнику из параллельного мира. Моя задача соблюдать нейтралитет и инкогнито. Хорошо, что документы, удостоверяющие личность, не спрашивают. Интересно, чтобы предприняли сотрудники полиции, узнав во мне покойного. Но, похоже, в качестве покойника я выглядел иначе. Те, кто видел убиенного Володьку в морге, на меня не косятся и не изучают с целью идентификации.
Меня коробит от промелькнувших в памяти образов. Убитых врагов и друзей за время службы насмотрелся. А себя представлять в этом качестве противно. Я даже вздрогнул при мысли об этом.
Сели. Саврасов положил перед нами два листа с фотороботами. Их передали из Москвы по факсу. Изображения на бумаге отпечатались не чётко. Я мельком взглянул на серые лица, описанные и нарисованные со слов старших Рейнов и подправленные компьютерной графикой. Оба лица мне знакомы. Старики хорошо запомнили основные приметы персон. Однако, узнав, что эти двое, погубили спасителя их ценностей, то есть меня, немного «сгустили краски». Парней я помню молодыми и симпатичными. А с фотороботов на нас взирают «телесериальные бандиты», с грубыми чертами, с тяжёлым взглядом из-под густых нахмуренных бровей.
Что скажешь, Володя? спрашивает Раис, наклонившись ко мне.
Похожи. Но так они будут выглядеть лет в сорок.
Ясно.
Раис окидывает взглядом окруживших нас офицеров.
Товарищ капитан, обращается он к Саврасову, вы ознакомились с поступившим из Москвы материалом? Кроме фотороботов у вас должны быть протоколы допросов старших Рейнов. И там, наверное, имеются словесные портреты лиц подозреваемых в совершении преступления.
Саврасов присаживается в кресло Токарева и начинает листать уголовное дело.
Если есть таковые, прочтите показания свидетелей. Весь документ читать не нужно. Только то, что касается описания личностей.
Показания Рейна Александра Карловича. Саврасов прищурился и начал читать: Первый: среднего роста, плотного телосложения, лицо круглое, нос курносый, волосы коротко острижены, при разговоре немного шепелявит. Вёл себя грубо, выражался нецензурными словами. Возраст примерно двадцать лет. Был одет в короткую спортивную кожаную куртку чёрного цвета на металлической молнии, чёрные брюки, чёрные туфли, без головного убора. Саврасов посмотрел на нас: Фоторобот номер один Второй: среднего роста, упитанный, лицо продолговатое, нос прямой длинный, рот маленький, волосы короткие зачёсаны налево. Вёл себя грубо, выражался нецензурными словами. В поведении стыдлив, подчинялся первому преступнику. Возраст около двадцати лет. Был одет в кожаную куртку чёрного цвета прямого покроя на пуговицах, чёрные джинсовые брюки, чёрные ботинки на толстой платформе. Без головного убора. Фоторобот номер два. Показания гражданки Рейн Елены Владимировны идентичны. Слово в слово. Всё.
Офицеры, стоявшие рядом, молчали и с любопытством смотрели на нас.
Ну что же, товарищи полицейские, задумчиво произнёс Раис, с приметами подозреваемых вы ознакомились. Фотороботы рассмотрели?
Рассмотрели, сказал кто-то за моей спиной.
Никого не узнаёте? Полагаю, вас пригласили сюда для объединения усилий в расследовании этого преступления. Я не ошибаюсь?
Так точно? сказал тот же голос.
Я оглядываюсь. Возле меня стоит молодой полицейский и внимательно рассматривает фотороботы. Заметив мой взгляд, представляется:
Прапорщик Рощин!
С учётом того, что факс у вас не новый, продолжает Раис, и отпечатки получились отвратительные, Раис пододвигает листы к себе и принимается демонстративно изучать искажённые факсом лица, я прошу вас изменить угол зрения.
В кабинете слышится шумок, кто-то хихикает.
Как вы думаете, какой возраст вы определите этим гражданам на первый взгляд?
Сорок, а то и пятьдесят, тут же отвечает прапорщик Рощин.
А на самом деле потерпевшие определили грабителям двадцать, а то и меньше.
В это время дверь кабинета шумно растворяется, и входит краснолицый полковник.
Товарищи офицеры! выкрикивает капитан Саврасов срывающимся фальцетом.
Привычка, выработанная за годы службы в армии, не подвела. Я быстро встаю, чем кажется, пугаю «работающего» над фотороботами Раиса. Смотрит он на меня как-то странно, но тоже поднимается и переадресует свой взор на пышущего здоровьем руководителя.
Токарев и Светлов бесшумно впархивают следом.
Все собрались? рокочет полковник, и проверяющие здесь! Прекрасно!
Выдержав паузу, приглаживает рукой пышную шевелюру и подходит к нам.
Рогов Михаил Семёнович, начальник отдела полиции по Слободскому району города Энска, представляется он и протягивает руку Раису. А вы Гасанов Раис Абидуллович?
Да. Лицо сугубо штатское и не официальное.
Наслышан! Докладывали о вашей практической помощи. Премного благодарен!
А вы Владимир?.. Рогов протягивает и мне руку. Как ваше отчество?
Просто Владимир, отвечаю я, оценивая богатырское пожатие местного шефа.
У меня сын майор ФСБ. Он тоже так представляется. Обожает, когда вокруг него витает таинственная аура.
Рогов суровым взглядом окидывает замершую по стойке смирно аудиторию.
Разгильдяи! ворчит он, глядя на капитана Саврасова. Ничего сами раскрутить не можете! Ждёте, когда инспекция из столицы нагрянет. Вот, можно сказать, совершенно не причастные к оперативному сыску господа сделали за вас главное дело нашли важную зацепочку. Рогов оборачивается к Токареву и Светлову. И с вами я ещё не до конца разобрался! Но это отдельная тема Присаживайтесь. Стульев на всех хватает?
На всех, бурчит Токарев. Саврасов освободи кресло для Михаила Семёновича а дело оставь.
Погремев стульями, офицеры располагаются напротив нас. Рогов втискивается в кресло и раскрывает папку с документами дела.
Михаил Семёнович, начинает Раис, мы ознакомились с имеющимся материалом по делу об убийстве подполковника российской армии Соловьева. В деле на данный момент имеются словесные портреты и не совсем пригодные для идентификации фотороботы лиц подозреваемых в совершении преступления. В то же время мы считаем, что данные фотороботы имею некоторое, приблизительное, сходство с оригиналами. Если изображённые лица мысленно омолодить, примерно до восемнадцатилетнего возраста, и внимательно рассмотреть в ином ракурсе, под иным углом зрения, то вашим сотрудникам будет не сложно представить вновь воспроизведённые портреты. И вспомнить кого-нибудь из завсегдатаев городских отделов полиции. Если у вас имеется компьютерная фототека нарушителей законов, то и с ней можно поработать.
В городском управлении есть такая картотека. Рогов полистал дело. Пётр Петрович, после этого совещания и повторного рандеву в моём кабинете, займитесь картотекой. Я свяжусь с криминалистами. Они помогут. Ну а вы, господа полицейские, прямо сейчас прищурьте свои глазки, напрягите воображение, проспиртованную и зашлакованную никотином память, и поделитесь, друг с другом соображениями, кои вдруг воспрянут на-гора.
Не совсем профессиональный жаргон полковника ничуть не коробит присутствующих. Раис тоже на это не обращает внимание. Он придвигает ко мне фотороботы и кивает, мол «напрягай воображение». Я, конечно, напрягаю и делаю вывод: с этими портретами работать можно. Портретное сходство на лицо. И киваю в ответ Раису, мол «согласен с шефом».
Мне звонили из УВД Центрального округа Москвы, словно извиняясь, говорит Токарев. Протоколы допросов в оригинале и фотороботы в цвете перешлют нам почтой. Получим указанные документы через неделю.
Хорошо, говорит полковник. Для уголовного дела нужны подлинники.
Товарищ полковник! слышится знакомый голос прапорщика Рощина. Разрешите доложить свои соображения?
Рощин, тебе не надоело в патрульно-постовой службе штаны протирать с высшим-то педагогическим образованием?
В отделе кадров говорят: нет должности.
Найдём место, если твои соображения совпадут с нашими ожиданиями. Пойдёшь работать участковым уполномоченным в Немецкую Слободу? А лейтенант Котов на твоё место в ППС. Ну, докладывай.
В прошлом году, осенью, в конце сентября, мы задерживали двоих угонщиков. Пётр Петрович, помните, тех двоих учеников из ПТУ? Они тогда «Хаммер» от пивного бара в Немецкой Слободе угнали.
Было такое дело! восклицает Токарев и с искорками в глазах всматривается в фотороботы. Чёрт! Я их тогда хорошо рассмотрел. Пьяными они были в стельку. А ведь похожи! Надо бы проверить.
Почему я не помню такого дела? справляется Рогов.
Да дело не возбуждали, Михаил Семёнович, отвечает Токарев. Хозяином угнанного «Хаммера» оказался сын директора ПТУ, в котором учились эти парни. Отец уговорил его не писать заявление, чтобы не позорить училище. Ребята только начали учиться и на тебе совершают преступление. У них в высших инстанциях за неудовлетворительную воспитательную работу по головке не погладят. Наказывают строже нашего.
Значит так! Рогов захлопывает папку с документами. У меня сейчас важный звонок из области. Я вас покидаю. Токарев и Светлов после окончания тренировки памяти зайдёте ко мне. Лейтенант Котов пишет рапорт на перевод инспектором в ППС, по собственному желанию. Заслужил, товарищ лейтенант, своей безынициативной работой. Ну а ты, прапорщик Рощин рапорт на повышение, участковым уполномоченным. Будешь ты у нас офицером! Раис Абидуллович, у вас ко мне есть какие-либо вопросы? С другими висяками, то есть с нераскрытыми преступлениями не желаете ознакомиться?