Да я не чеченец, ты что, майор, с ума спятил!
Ну вот. Ты еще и оскорбляешь при исполнении, нехорошо прищурился милиционер.
Слушай, майор, кончай, а? Будь человеком! Они же первые начали, девчонки подтвердят
Девчонок тех след простыл. А вот уважаемый человек и его супруга видели, что твой друг первый задрался. Ты же, вместо того чтобы его остановить, начал махать налево-направо.
Кого останавливать-то?! возмутился Нил, Он же лежал, ему самому в морду дали. Люди подтвердят, спросите их. Там же в зале много народу, и музыканты видели. Пойдем спросим.
Ладно, немного смягчившись, сказал майор, гони пятихатку, и я тебя не видел.
Пятьсот рублей? переспросил Нил.
Ты че? Зелени пять сотен! майор словно обиделся, отодвинул папку на край стола и стал разглядывать парня исподлобья.
В этот момент дверь открылась, и Нил увидел «крутого», который, слащаво улыбаясь, обратился к майору:
Фомич, мы тут разобрались полюбовно. Ты паренька отпусти, я сам все улажу.
Как это? запнулся тот.
Отпусти, отпусти, Фомич.
Ласково говорил «крутой», но было в его тоне что-то такое Майор сразу же подчинился.
Как хотите, Йонас Петрович, покорно согласился он.
Ну, пошли, боец, сказал «крутой», когда Нила освободили от наручников, будем пить мировую. Друг твой оклемался, мои вроде тоже. Но художник твой хам, надо заметить. Не будь у меня сегодня хорошего настроения, не простил бы я его. Он там жену мою рисует, вояка из него никакой, посмотрим, какой он художник. Йонас Петрович на мгновенье задумался, посматривая на потирающего запястья Нила. Ладно, не серчай. Ты уж извини, что я на «ты». Не люблю церемониться. Меня зовут Йонас Петрович, а тебя?
Нил, Нил Батин.
Войдя в зал, Нил действительно увидел Андрея за соседним столом. В руке приятеля была папка с листом бумаги, на котором он что-то рисовал, между делом, потягивая из рюмки коричневато-янтарную жидкость и весело болтая о чем-то с недавними врагами.
Знакомьтесь, сказал бородач, это Нил, а это моя супруга Лия.
Женщина протянула Нилу руку, их глаза встретились Нилу стоило немалых усилий, чтобы заставить себя прислушаться к словам «крутого».
Это Седой, Йонас Петрович показал на ершистого со сплющенным носом амбала, А это Кыня. Присаживайся, Нил, коньяк будешь?
Нил пожал плечами.
Значит будешь. Кыня, налей-ка всем. Лия, солнышко, не дуйся, тебе шампанского?
Женщина не прореагировала, она теперь добросовестно позировала художнику, глядя куда-то левее его головы.
Ну, ребятки, выпейте мировую и пожмите друг другу руки, предложил Йонас Петрович.
Чокнулись нехотя, но примирились. «Крутой» удовлетворенно кивнул.
Молодцы! он брезгливо осмотрел зал и неожиданно предложил: А не махнуть ли нам в ночной клуб? Все, так и решим. Встряхнемся как следует! И ребят возьмем. Не расставаться же, едва познакомившись Хе-хе! Хорошо, Лия?
Женщина побледнела. Ответ ее прозвучал откровенно грубо.
Отстань. О, Боже, как я устала от всего этого Неужели в тебе нет ни капли человеческого? Зачем ты затеял все это? Чтобы показать, что и над мертвыми властен?
Йонас Петрович взял ломтик лимона, пососал его, пояснил добродушно:
Не слушайте ее, моя женушка сегодня болтает какой-то вздор. Молодость, капризы Хе-хе-хе. Он встал, с хрустом потянулся, зашел за спину Андрея. Ба, да ты талантлив, друг мой!
Русский Микеланджело. Так его звали в Италии, подтвердил Нил, испытывая желание уйти, но почему-то продолжал оставаться на месте.
Да и ты парень не промах, Йонас Петрович окинул Нила с головы до ног цепким взглядом. Мне тут Андрей газетку с твоим рассказом показал. Красиво пишешь о войне. Приключения любишь?!
Просто я немного знаю эту тему
Да, наш художник рассказал, что ты премию за этот рассказ получил. И вдруг глаза Йонаса Петровича загорелись, и он заговорил несколько сумбурно: Слушай, у меня к тебе есть деловое предложение. Хочешь поработать над книгой обо мне? Моя жизнь сплошные приключения! Я, понимаешь, с Камчатки, там я крупный бизнесмен, много делаю для своего края, но народ недостаточно знает своих героев. Скоро буду баллотироваться в губернаторы. Нужна книга! И команде моей, и избирателям. Рядовым, так сказать, гражданам нашего государства. Да и для тебя, Андрей, дело найдется. Плакаты, картины, портреты будешь рисовать. И вообще, мне не помешают образованные, культурные люди элита общества, так сказать. Поедете со мной на Камчатку? Отдохнете от столичной суеты. Природа у нас там обалденная!
На Камчатку? Нил никак не мог поверить в реальность предложения.
Именно! Соглашайся, оплата будет хорошая. А какая у нас там охота! Знаешь, какие у меня лайки? У-у! Целая свора! И все породистые. И карело-финские есть, и восточносибирские, и даже хаски. Я специально держу кабанов и медведей для натаски собак. Звери у меня из рук едят, а потом я выгоняю их к псам. Люблю поглядеть, кто кого растерзает. Йонас Петрович неприятно хохотнул. А недавно знаешь, что вышло? У, брат, весело было! Пригласил я солиднейших гостей, ты ж понимаешь, в нынешнее время надо со всеми дружить. Ну, там пара генералов, мэр, главный пограничник приехали. Пустил я Рыжего и Яшку хорошие у меня были кобели, рассказчик запнулся, многозначительно посмотрел на жену и продолжал со вздохом: Да были Моя красавица, их испортила баловала почем зря, выпускала гулять вместе со зверьем, предназначенным для натаски. И вот что получилось: лайки полаяли полаяли и не хотят работать, бегают мерзавцы по загону, с медведем играются, а с кабаном вообще любовь. Представляешь? Ну, я психанул и тут же пристрелил и Рыжика, и Яшку, и кабана, и медведя
Ты можешь, хотя бы не напоминать об этом? Лия покраснела и с отвращением отвернулась к окну.
Нет, голову отворачивать не надо, пожалуйста, сказал Андрей, и, когда женщина приняла прежнее положение, еще подкорректировал поворот головы жестом руки. Вот так. Хорошо.
Сколько было охов и ахов, продолжал Йонас, косясь на жену. Ничего, новое зверье я уже не дам испортить. Ну как, летим на Камчатку, бойцы?
Предложение очень заманчивое, ответил Нил.
Йонас Петрович довольно потер руки.
Насчет оплаты не переживай, я уже сказал: будешь доволен. Послезавтра и полетим. Разрешение на вылет в погранзону я мигом организую: у меня везде связи.
Нил не верил привалившему счастью. Такое бывает только во сне! Чтобы разом все и возможность заработать деньги, а главное ни с того, ни с сего, за здорово живешь, снова оказаться на Камчатке, о которой он столько лет мечтал.
«Правда, этот Йонас, похоже, говнюк порядочный, подумал он про себя, но там рукой подать до морской воинской части. Заработаю денег и в родные пенаты! Подводные лодки, корабли Вот где жизнь-то! А люди! Один Игорь чего стоит! Мы с ним горы свернем! Как он там? Из писем не все поймешь Может до сих пор затейки нашей не оставил? Вот фантазер! Хорошее время юность И придумали же построить ни много, ни мало, а минисубмарину! Покорять просторы океана, искать сокровища! До чего наивными были Благо материал было где брать в части-то списанного оборудования скопилось навалом. Жаль, только все закончилось на стадии проекта отца тогда перевели в Москву. Может, Игорек все еще строит подлодку!? А что Йо-хо-хо! Еще рванем за сокровищами!»
3. Кое-что об Йонасе Петровиче
Йонас Петрович Быстров преуспевающий бизнесмен из Петропавловска-Камчатского регулярно прилетал в Москву. Официальные цели поездок разнились, зато тайная не менялась. Йонас ездил в первопрестольную для того, чтобы сдать своему старому приятелю Сергею Макееву золото. Тот был коммерческим директором фирмы, занимающейся переработкой отходов электронной промышленности, в том числе утилизированной военной и космической техники. Между делом новоявленные бизнесмены выплавляли золото и платину, из каких-то суперсекретных, но ставших ненужными сверхпроводников. Лицензия и допуск на право работы обязывали сдавать «товар» государству в слитках по цене, которая более чем устраивала Макеева и его подельщиков. Приходилось, правда, кое с кем делиться, но и оставалось немало. Ну а золото самой высокой, между прочим, пробы, естественно, долго в нищем государстве не залеживалось, и его продавали за границу.
Макеев не спрашивал, откуда у Йонаса золотишко. Его интересовала прибыль. Слитки, доставленные приятелем, переплавлялись вместе с добытым из ставшей отходами техники, а потом брусочки с клеймами фирмы сдавались государству.
Йонаса и Макеева связывала давняя дружба. Когда-то оба занимались альпинизмом и познакомились на очередных сборах на Эльбрусе. Макеев уже тогда, «в годы застоя», имел пай в торговле цветами на большинстве московских рынков, а Йонас в ту пору возглавлял артель по добыче морской капусты. Именно коммерческая жилка их и сблизила.
Сделки с Макеевым Йонас Петрович обмывал в ресторане «Прага». В последнее время раз в полгода он прилетал с контрабандным грузом в Москву военно-транспортным самолетом. У Йонаса были хорошие связи в военных и таможенных кругах Камчатки, ибо брат его был одним из первых лиц в МВД края. Неизменно в дальние командировки Йонас брал с собой красавицу жену. Причины придумывал разные, на самом же деле ревновал ее к каждому столбу и просто боялся оставлять дома.
Лия, живущая с Йонасом не по любви, а в основном по инерции и отчасти по причине страха, не очень интересовалась делами мужа. Его бизнес развивался на ее глазах: консервный цех по переработке икры лососевых находился неподалеку от их шикарного четырехэтажного особняка, укрытый от любопытных глаз капитальным забором. Знала женщина и о нескольких зверофермах, разбросанных по полуострову, хозяином коих являлся ее супруг. Там у него трудился не один десяток людей. Лия навсегда запомнила чувство ужаса, охватившее ее на мясоразделочном заводе в Северо-Камчатске, куда завез ее Йонас, любивший похвастаться богатством своих владений. Холеный, самодовольный, он улыбался, показывая жене загон со стадом ревущих и мечущихся оленей. А она, увидев устремленные на нее сотни пар обезумевших от страха глаз, понимая, что не в состоянии помочь обреченным животным, побежала прочь. Но Йонас догнал ее, вернул назад, стал поучать: «Ты что думаешь, колбаса на деревьях растет? Это жизнь, а жизнь штука суровая». Да, суровая. Лия видела, с какой жестокостью муж хлестал кнутом тракториста зверофермы, маленького тщедушного старичка, имевшего несчастье опрокинуть трактор. Тракторист в нахлобученной не по сезону ушанке закрывал щетинистое лицо руками, вздрагивал всем телом и тонким детским голосом стонал при каждом ударе. Лия тогда бросилась к мужу, повисла на его руке, но Йонас, перекинул кнутовище в другую руку и, еще больше ярясь, продолжал избиение
Лия категорически отказалась ехать в ночной клуб, хотя, довольная работой Андрея, остаток вечера была в довольно благодушном настроении и даже участвовала в беседе мужчин. Йонас Петрович же сошелся с новыми знакомыми так близко, что в строго-шутливой форме наказал и Андрею и Нилу звать его только по имени. Расстались поздно вечером. Йонас шутливо извинялся за женушку, не позволившую им кутить дальше, но глаза его оставались холодными. После того, как наконец разошлись, он послал одного из своих помощников проследить за «новоявленными друзьями». Те поехали на Чистые пруды в мастерскую к Андрею, расположенную на чердаке старого кирпичного здания, где и заночевали. Утром Нил уехал к себе в Бутово. Уже через несколько часов, использовав свои связи, Йонас Петрович получил полную характеристику и Нила, и Андрея. Особенно его позабавили слова «вполне законопослушные, исполнительные граждане».
На следующий день Йонас отправился на Арбат. Нашел Андрея, скучающего, возле колонн театра Вахтангова, у мольберта, увешенного рекламными портретами, и пригласил художника пообедать в кафе «Арба». Там и состоялся у них следующий разговор.
Есть небольшое дело, без предисловий начал Йонас Петрович. Кстати, и бабки заработаешь.
А что за работка? заинтересованно посмотрел на него Андрей.
Не суетись под клиентом, криво усмехнулся Йонас, которому почему-то не понравился интерес собеседника, и неприятно сузил глаза. Съездишь на Урал, отвезешь кое-кому чемоданчик.
А в нем не бомба? пошутил Андрей.
Но Йонас Петрович шутки не принял.
Смотри, и он открыл чемодан, плотно набитый документами.
А расходы? спросил Андрей, внутренне уже приняв предложение делового бородача.
Помню, помню, что ты у нас свободный художник. Сегодня деньги есть, завтра нет. У вас же товар специфический «нестандарт какой чашки чайники», как Галич пел.
Песенку эту я знаю, насупился Андрей. Так сколько на расходы?
Билеты, день в гостинице и ко мне на Камчатку. Четыре сотни баксов вполне достаточно. Что сэкомишь твое.
Отец родной, а Урал-то он бо-ольшой, надо бы поконкретней.
Ну да, совсем забыл, засмеялся Йонас Петрович. В Оренбург поедешь, найдешь там Артура Васильевича. С билетом ко мне он же поможет, усек?
Я понятливый: просто передать кейс.
Правильно усвоил. Йонас оскалился в жутковатой ухмылке, потом опустил взгляд и добавил уже более мягким голосом: Вот держи адрес и деньги. Можешь лететь хоть сейчас.
А если завтра? состроил озабоченную физиономию художник.
Можно и завтра, но не позже. После встречи сразу ко мне, позвонишь на мобильник, тебя найдут, просек?
Годится, утвердительно кивнул Андрей.
Вот и хорошо, похлопал его по плечу Йонас. А я пока тебе выправлю разрешение на въезд в погранзону. Все, я пойду, дела.
До встречи, благодушно бросил художник.
Следующим утром Андрей уже летел в самолете. Кейс, набитый какими-то документами, расчетами и чертежами, которые художника абсолютно не интересовали, покоился на его коленях.
«Бумага это всего лишь мелко нарезанная древесина рассуждал Андрей, стуча по чемоданчику пальцами. А вот поди ж ты, без нее никуда. Иная бумажка таких деньжищ стоит Э-хе-хе, не для меня большой бизнес. А оно мне надо? Живут бизнесмены, конечно, неплохо да уж очень недолго»
Еще через пару дней он покинул Оренбург и двумя рейсами с пересадкой в Хабаровске прибыл на Камчатку.
4. Банзай!
На «Микадо» было два смертника-тейсентая Юкио Цурукава и Якумо Катакура. Каждый из них был обучен выполнять поставленную задачу самостоятельно, и имел почетное звание кайтен «человек-торпеда». Сознательно отдававшие свою жизнь Императору, эти люди пользовались большими привилегиями, по сравнению с другими членами команды. У них был отдельный и довольно просторный для субмарины кубрик на двоих, продовольственный паек смертников был хорошим даже тогда, когда заметно поистощились запасы продовольствия. Никто из команды не догадывался о настоящих задачах подлодки, а эти двое тем более. Они имели возможность много молиться, читать и думать о сущности бытия. Их не привлекали ни на какие работы. Им достаточно было увидеть цель и беспрекословно выполнить команду, к которой оба себя готовили уничтожить врага ценою собственной жизни.
В девять утра объявили тревогу. В кубрик к кайтенам зашел полковник Умэдзу. В руках его была бутылка сакэ и две небольших глиняных чашки. Цурукава и Катакура встретили его стоя на вытяжку. Командир субмарины и оба воина были в парадном обмундировании, как и полагается в торжественных случаях. Полковник поставил на стол маленькую спиртовку, откупорил бутылку и налил ее содержимое в большую пиалу. В торжественных случаях сакэ принято пить подогретым. Умэдзу произнес пламенную речь о том, что Родина не забудет своих сыновей, и разлил пиалу в принесенные чашки, оставив свою долю себе. Они молча выпили, затем узким коридором полковник самолично проводил смертников в шлюзовые камеры, расположенные в заднем отсеке по левому и правому борту. В каждой из них размещалась управляемая тейсентаем торпеда, похожая на минисубмарину. Их иллюминаторы были отвинчены. Смертники хладнокровно дали техникам приковать себя стальными наручниками к штурвалам. Три раза дружно прозвучала команда «Банзай». Задраили иллюминаторы, потом шлюзовые двери, вода начала поступать в камеры, и уже через две минуты кайтены были готовы для выполнения боевой задачи.