На путь до башни сёстры потратили четверть часа, временами даже пытаясь затянуть какую-то песню, но получалось у них это плохо. Достигнув, наконец, двери, девушки остановились. Линиэла открыла дверь и полетела вниз, не удержавшись, и точно упала бы в траву, если бы не успела схватиться за массивное железное кольцо. Дверь распахнулась настежь под её весом, Сиригаэль вошла внутрь, подтянув за собой сестру и закрыв за собой. Хролк Клиггенс покачал головой, отпил из кувшина и надумал двинуться дальше, однако пришлось задержаться: внезапно дверь башни распахнулась, на траву полетел лук, потом из двери выпала Линиэла, на которую тут же в нелепой позе приземлилась Сиригаэль, а следом полетел, рассыпая во все стороны стрелы, колчан. Послышались недовольные крики, но они быстро стихли за моментально захлопнувшейся дверью башни. Решив, что на этом всё, лорд Глухолесья вознамерился позвать слуг, но сёстры так быстро не сдались. Старшая сестра вернула свой лук на его законное место, а после принялась ползать по траве, помогая младшей собрать рассыпавшиеся стрелы и после пристроить колчан за спиной. Стоять девушки уже не могли, так что до двери добрались ползком, несколько раз стукнулись в неё головами, но всё же открыть её сумели и исчезли в тёмном проёме. Если верить слабым звукам, Сиригаэль и Линиэла с отборными ругательствами тяжело поползли по лестнице.
Старый лорд хрипло рассмеялся, отхлебнув из кувшина и подставив лицо солнцу, наслаждаясь его всё более к осени теряющими силу лучами, посидел так, опустил руку в карман и похолодел: карман был пуст. Хролк едва не ударился в панику, но чисто машинально сунул другую руку в другой карман и успокоился, нащупав пергамент, тот всё же был на месте к его крайнему облегчению. Как бы не был пьян лорд Глухолесья, за детей он всё же беспокоился, а потому, погревшись на солнышке, двинулся в башню, дабы проверить, что там твориться, не забыв прихватить свой кувшин. Лестница далась ему тяжело, порядком запыхавшись, Хролк добрался до пятого этажа, который занимала Линиэла. Комната девушки оказалась пуста, лорд подумал, что сёстры скорее всего ввалились к кому-то из младших, потом отбросил эту мысль и поднялся на самый последний этаж, где жила старшая его дочь. Там он и обнаружил вполне предсказуемую картину: едва переступив порог, девушки рухнули на пол, не сумев добраться до кровати. Вытянувшись на спине на полу, Линиэла храпела во всю, рядом, свернувшись калачиком и уткнувшись в сестру, пристроилась Сиригаэль, а в довершении картины ручная рысь нахально улеглась сверху на обеих девушек, зашипев при виде старшего Клиггенса. Лорд поставил свой кувшин на пол, стащил с кровати подушки, подложил под головы сестёр. Рысь тут же попыталась цапнуть его когтистой лапой, но получила пинка и отлетела к дверям, зашипела, выгнула спину, но Хролк не обратил внимания на кошку, стащив с кровати здоровенное, сшитое из шкур зайцев и волков одеяло, прикрыл детей, решив, что этого достаточно. Мужчина подхватил свой кувшин, подумал было оставить его Линиэле и Сиригаэль, а после рассудил, что ему он нужнее, и пнув в очередной раз недовольную рысь, оставил комнату. На пороге лорд Глухолесья снова приложился к кувшину и тяжело затопал вниз, споткнувшись на четвёртом этаже.
Хотя и была башня вся каменной, лестница однако была деревянной, не то Хролк Клиггенс как пить дать свернул бы себе шею, а так дело ограничилось отборной бранью и проклятьями, пока лорд катился по ступеням витой лестницы до самого первого этажа. Глиняный кувшин, понятное дело, пережить такого не смог, расколовшись на черепки при падении, чем вызвал неудовольствие и очередную порцию ругани хозяина. Но разве мог такой пустяк остановить лорда Глухолесья? Старший Клиггенс, лишившись сосуда с вином, не сдался, решив продолжить попойку. Пожилой мужчина отправился на кухню за новым, надумав для разнообразия вместо вина наполнить его тёмным элем, да заодно съесть чего под руку подвернётся.
Решить-то он решил, но вот исполнить задуманного у него не вышло: едва лорд одолел половину двора, как рухнул на землю и захрапел во всю мочь, сражённый в итоге изрядным количеством вина, которое он начал поглощать ещё с ночи. И это на глазах у вышедшей отчего-то вместе с Ронасом леди Ерры, которая обыкновенно предпочитала завтракать как положено и никогда не выходила из-за стола раньше времени в отличие от сына, который вечно торопился на утреннюю тренировку. Женщина нахмурилась, но после поняла, что муж всё равно ничего не услышит из того, что она собиралась сказать, велела сыну идти по своим делам, а сама с помощью слуг переместила лорда Глухолесья в спальню.
Вот слуги, дотащившие Хролка до кровати, удалились, а жена принялась раздевать мужа, дабы уложить его в постель как следует, попутно принявшись гадать, что именно такого случилось, раз старший Клиггенс упился до совершенно невменяемого состояния. Повод для такого рода размышлений имелся, потому как на памяти самой леди Ерры супруг всего единожды напился, а именно в день похорон сыновей. С той поры, как и ранее, Хролк никогда не позволял себе не то что напиваться, а даже лишней порции любого из хмельных напитков. И раз уж благоверный изволил нализаться до такого скотского состояния, то повод действительно имелся, притом явно безрадостный. Спросить у Хролка, который даже не шевелился, было нельзя, оставалось лишь дождаться, когда супруг проспится, но даже это не означало того, что лорд Клиггенс поделится с ней. Размышляя так, женщина с трудом всё-таки раздела бесчувственное тело, кое-как затолкала его под одеяло и занялась одеждой. Чуть подумав, леди Ерра решила пристроить оную подальше от мужа, ведь обнаружив себя в таком состоянии, тот вполне мог решиться на прогулку, а в одном исподнем не очень-то побегаешь по замку, пусть и в пьяном виде. Решив так, женщина отставила подальше от огромной кровати кресло, куда и свалила одежду, не утруждая себя тем, чтобы сделать это аккуратно.
Ещё разок окинув взглядом мужа, леди Ерра собралась на выход, вознамерившись проведать Сиригаэль и Линиэлу, которые отчего-то пропустили завтрак. Женщина повернулась, но тут заметила, что возле кресла лежит какой-то свиток. Ранее она его не видела, так что скорее всего тот выпал из кармана одежды супруга. Подумав, что именно там может скрываться причина столь безобразного поведения мужа, вздумавшего бросить её среди ночи, Ерра подняла свиток, развернула и остолбенела пергамент был абсолютно пуст! Да, снизу красовалась личная подпись короля, присутствовали все необходимые печати, ниже располагалась печать лорда Клиггенса, его подпись, а кроме того золотая печать королевства, но сам документ не содержал ни единой строчки! «Так вот что принёс сокол,» подумала женщина, сворачивая пергамент обратно, «но тут радоваться надо воистину это подарок богов!» Ерра затолкала пергамент в первый попавшийся карман. «По сути дела,» продолжила женщина размышления, «король дал разрешение на что угодно, чего не было ни при одном правителе, так чем же так недоволен Хролк?» Подумав ещё, она пришла к выводу, что такой подарок был не просто так, и что цена за него могла оказаться непомерной. Но что же именно лорд Глухолесья сделал для короля? Или что именно ему предстоит сделать? Не в этом ли причина такого поведения мужа? Движимая нехорошими предчувствиями, леди Ерра буквально перетряхнула каждую складку одежды Хролка, надеясь отыскать хоть что-то, но результата это не принесло. Женщина вспомнила про шкатулку, запертую в огромном шкафу, где лорд Клиггенс имел обыкновение хранить все важные документы. Открыть сам шкаф не составит никакого труда, но вот шкатулка, хотя размерами она более походила на ларец, имела хитрый замок, ключ от которого неизменно висел на шёлковом шнурке на шее Хролка Клиггенса почти постоянно. Ерра решилась, ещё разок оглядев супруга, лежавшего под одеялом в глубоком пьяном сне. Она стащила ключ с шеи и устремилась к кабинету, рассчитывая покончить с этим делом как можно скорее и вернуть ключ на место.
В кабинете, что так же было необычным, царил беспорядок. Стол, за которым лорд Клиггенс не спеша решал свои дела, был буквально завален грудой бумаг и пергаментов, которые, если судить по их виду, были старыми и редко покидали место своего постоянного хранения. Решив начать с них, леди Ерра взяла первый попавшийся свиток, развернув который, обнаружила часть генеалогического древа Клиггенсов. В других документах, сваленных в кучу на столе, так же обнаружились схожие сведения, касавшиеся как Клиггенсов, так и других домов королевства. Женщина пожала плечами, не понимая, чего это муженёк ударился в генеалогию, и оставила в покое документы, устремившись наконец к шкафу, в котором надеялась найти ответ на свой вопрос. Что же, перерыв шкатулку снизу доверху, она с восьмой попытки отыскала письмо, как будто случайно впопыхах неаккуратно всунутое среди прочих бумаг. Если бы леди Ерра просто перебрала бумаги, то вряд ли бы смогла его обнаружить, но поскольку женщина перебирала всё целенаправленно и аккуратно, то усилия увенчались успехом.
Письмо было от самого короля, Ерра Клиггенс сразу узнала вычурный почерк правителя, но вот обращение к мужу было не совсем официальным, так что тут дело скорее всего касалось чего-то личного. «Друг мой,» начиналось письмо, «возможно, что после всего ты возненавидишь меня и будешь в полном праве на самую лютую с твоей стороны по отношению ко мне ненависть, но пишу я это письмо к тебе не как твой король, а потому прошу для начала хотя бы выслушать меня. Да, знаю, что такого рода начало сразу заставит размышлять тебя о всяких мерзостях, на которые всегда были способны Коттендейлы, да и наш король-ёж частенько грешил подобным, однако, признаюсь сразу, что я попросту не смог найти другого выхода. Мой любезнейший дядюшка снова вознамерился поднять вопрос о» Женщина сглотнула при упоминании лорда Файрлина, едва не плюнув при этом на пол, но после взяла себя в руки и вернулась к письму. Смысл написанного дошёл до неё далеко не сразу, леди Ерре понадобилось перечесть всё от начала до конца шесть-семь раз, прежде чем в душе волнами поднялся гнев. «Не понимаю,» зло думала женщина, убирая на прежнее место письмо и шкатулку, «не понимаю Убей меня боги, не понимаю! Никогда Клиггенсы не стали бы терпеть подобного ни от кого, пришли король хоть сотню пустых пергаментов со своими подписями и печатями!» Возникло непреодолимое желание растормошить мертвецки пьяного мужа, сунув тому в лицо письмо, а после предать его огласке по всем Глухим Лесам. Что он скажет в своё оправдание? Как лорд Глухолесья мог так поступить, фактически предав родной край? Но тут Ерра внезапно задумалась о том, какими могут быть последствия в случае отказа или даже самого что ни наесть настоящего мятежа. Война дорого обошлась Глухолесью, очередного столкновения им не пережить, а даже если лесники каким-то чудом и отобьются, то будет лишь вопросом времени их окончательное уничтожение. Поняв, что муж угодил в ловушку, из которой в данный момент выбраться не представляется возможным, леди Ерра стала остывать, принявшись размышлять о том, что делать ей самой. И о том, какую пользу можно будет извлечь из сложившейся ситуации. Как ни крути, кое-что давало определённые надежды и перспективы, пусть и сомнительные. Женщина расплакалась, уткнувшись лбом в шкаф. Умом она понимала, что следует как можно скорее взять себя в руки, успокоиться и вернуть на место ключ, но остановиться никак не могла. Что-то легко коснулось головы престарелой леди, заставив вздрогнуть от неожиданности, что-то лёгкое и тёплое. Женщина подняла взгляд и замерла на месте, моргнула, видение тут же исчезло, а вот тепло прикосновения никуда не делось, задержавшись на полминуты перед тем, как уйти. Ерра решила, что сходит с ума, а после припомнила рассказанное мужем и задумалась, закрыла глаза, сжала кулаки, досчитала в уме до двадцати и обратно, выдохнула, открыла глаза и направилась в спальню.
* * * * * * * * *
Покинув Астолн, Фрелли спешил изо всех сил. Роттер, так и не отыскавшийся, уже не особо заботил молодого человека, ведь времени оставалось всё меньше и если бы не чудо-конь, то нечего было бы и думать о том, чтобы успеть. Жеребец нёсся во весь опор, временами делая длинные скачки, но Фрелли уже был привычен к такой езде и заранее чувствовал момент, благодаря чему уже не вылетал из седла как прежде, а конь между тем разгонялся всё быстрее и быстрее, словно спешка хозяина каким-то неведомым способом передавалась и самому животному, заставляя ускоряться. Дорога впереди раздвоилась, Фрелли выбрал правую, которая хоть и проходила через лес и не была вымощена камнем, была короче. Жеребец тут же убавил ход, потеряв относительно твёрдую опору под копытами, приноравливаясь к мягкой после дождя земле, однако в скорости после так и не прибавил, проскакав под тенью деревьев почти что пять миль. Впрочем, господина Шишена данное обстоятельство никак не смутило, ведь лесная дорога была короче почти на треть, да и конь его был быстрее других. Фрелли мельком глянул на солнце, когда дорога вышла к болоту, удовлетворённо хмыкнул и вновь пригнулся к гриве, не желая глотать мошек и прочих гнусных летающих созданий, обитавших в болотах. Молодой человек непременно поспел бы к сроку к намеченной цели, но, как это часто бывает, и в этот раз вмешался случай. Случай, или это боги в очередной раз решили пошутить? Кто ж его знает, что заставило жирную квакушку покинуть своё болото и прыгнуть на камень, на который отчего-то правым передним копытом в повороте дороги приземлился жеребец Фрелли. Сам молодой человек, толком не понимая, что произошло, инстинктивно освободил ноги от стремян и, со всей силой оттолкнувшись руками от спины коня, выбросил себя прочь из седла в сторону, а жеребец на полном ходу ухнул в болото, трясина жадно чавкнула, практически моментально поглотив несчастное животное.
* * * * * * * * *
Глухой, низкий и протяжный рёв трубы был и не нужен, дабы оповестить о приближающемся войске, потому как не заметить такое скопление вооружённых людей было невозможно. Роттер, любивший кроме самой битвы нагонять панику на врага, используя внезапность, досадливо сплюнул, но предвкушение добычи перебило возникшее неприятное ощущение. Громила покосился на знаменосца, который стоял рядом. Что же
Вперёд, бездельники! рявкнул Роттер, потрясая мечом, Сегодня ужинать будем за длинными столами и спать на перинах!
Вояки заголосили, понеслись ругательства, затем войско превратилось в толпу, совершенно сломав строй и беспорядочным скопищем бегом устремившись к стенам города. Со стен немедленно полетели стрелы, солдаты на бегу подняли над головами щиты, да так и добежали до стен, потеряв от своего числа не более полусотни человек. В данной ситуации луки оказались для защитников бесполезными, сверху немедленно посыпались камни и горящая солома, кое-где полилось масло. Поняв, что ничего нового он так и не увидел, Роттер велел немедленно отступить от стен шагов на десять, прикрыть щитами своих лучников, приказав последним палить что есть силы, можно даже не целясь, лишь бы стрелы летели градом. Так и сделали, благо запас стрел позволял вести непрерывную стрельбу не менее получаса, чего для целей Роттера было вполне достаточно. Выждав с десяток минут, громила отправил нескольких вояк прямиком под стену, те удачно проскочили и начали карабкаться вверх, волоча за собой верёвки. Тут же начала наступление вторая волна, вышедшая из леса. Пользуясь тем, что защитники города и головы не могут высунуть из-за ураганного обстрела, наёмники бегом преодолели отделявшие их от стены расстояние, на ходу поднимая длинные лестницы.