Ты тоже мне дорог, Морфей, плавно ответила девушка. Но ты ещё не прожил свою жизнь.
Она вернулась и протянула мне руку, кивнув в сторону дома. Но лишь я успел дотронуться до тёплой ладони Ириды, как мир перед глазами начал сужаться с непостижимой быстротой.
Что с тобой? воскликнула Ирида, но я уже не мог её видеть.
Я обязательно вернусь
Ирида что-то говорила, но последние слова сложились в неразборчивое эхо, отдающее в ушах. Зрение сузилось, заполнилось туманной дымкой, и мир вокруг исчез.
***
Мне совсем не хотелось просыпаться. Новые сны стали реальнее самой жизни. Тело хотело бодрствовать, а разум молил о погружении в грёзы. Так я и лежал, пока в дверь не постучались. «Морфей! Вставай! Иначе пойдёшь в школу пешком!» это кричала Марта. Она повторила настойчивый стук в дверь. «Да встаю я» отбросил я и поднялся с кровати.
Схватил висящую на стуле одежду, направился в ванную комнату. Закрыл дверь на щеколду, взгляд остановился на замутненном от пара зеркале. Кто-то недавно принимал душ, и на стекле остались небрежные разводы от рук. В них и виднелось отражение моего бледного лица. Но меня настораживало другое: на лбу красовался крошечный порез, а от него узкая, застывшая полоска крови. Я дотронулся до неё, проверяя реальность происходящего. Раньше раны из снов никогда не появлялись наяву. Я окончательно запутался. «Что со мной происходит?» всплыла навязчивая мысль, повторялась снова и снова, сводила меня с ума. А может, по мне давно плачет больничная палата с мягкими стенами?
Тревога нарастала. А за эти дни я почти успел забыть, как в такие моменты мучается тело: бешено колотится сердце, нарастает ком в горле, кажется, будто страх вот-вот прикончит меня. Мне стало трудно дышать, пришлось облокотиться на ванну. «Это реакция организма на страх» внушал я себе, как и советовали психиатры. Но этот страх заставлял тело одеревенеть.
О, нет, я не был уверен в том, что со мной все семнадцать лет происходит что-то паранормальное, связанное с миром мёртвых, это казалось несуразным бредом. Но окончательно уверился в том, что схожу с ума.
Приступ паники прекратился, дыхание постепенно выравнивалось. Не найдя в себе сил мыть ванну перед тем, как забраться в нее, я умылся в раковине. От вчерашней уверенности не осталось ни следа. Оттер от лица следы крови и утешался тем, что рана не бросается в глаза, скорее выглядит, как мелкая царапина.
Я спустился вниз и застал Дервана ожидающим детей с кружкой кофе возле входной двери.
Морфей, ты почему не готов? пробурчал опекун.
Дерван злился на весь мир с самого утра. Впрочем, с этого начинался каждый новый день, когда ему приходилось отвозить нас в спецшколу. Занятия начинались в разное время, да и наша большая «семья» не могла вместиться за раз в старенький джип, поэтому Дервану приходилось ездить дважды.
Ты можешь отвезти меня к психиатру? я подошёл к опекуну, запах крепкого кофе с корицей ударил в нос.
От нервов задрожали руки, и я пытался это скрыть, растирая запястья. Но тревога все нарастала. Я был уверен, что перестал здраво соображать и разучился отличать действительность от собственного воображения. Ладони покрылись мелкими каплями пота. Требовалась помощь человека, которому я доверял.
Сходи к школьному психиатру! рявкнул Дерван.
Нет, мой голос дрожал, мне нужно к доктору Грабинс. Пожалуйста.
Учитывая, что ранее я никогда не просил отвезти меня к психиатру, а наоборот стремился избежать обязательных встреч в клинике, мне тяжело было отказать. Дерван изучающе посмотрел на меня. Я смутился и попятился к лестнице.
Хорошо, всех отвезу и заеду за тобой. Жди.
Я судорожно закивал в ответ. В этот момент младшая из нас Сария, наконец-то, спустилась с лестницы. Девочка обошла меня и направилась к выходу, держа руки на лямках розового рюкзака, который раньше принадлежал Ириде. Но лицо её выглядело отрешённо, собственно, как и всегда.
Поднявшись наверх, я снова лег в кровать. Закрыл лицо руками, паника стремительно возвращалась. В сознании раз за разом всплывал то хранитель, разрезающий мне лоб, то страшные тени, несущие с собой боль смерти. Голова закружилась. Время исчезло, утонуло в множестве воспоминаний, из которых я был не в состоянии выплыть самостоятельно. Мне мерещилось, что мучения страшных снов не прекратят меня преследовать, то и дело травмируя и без того расшатанную психику.
Но вот мне вспомнилось лицо Ириды, её улыбка и непринуждённый смех. В мире снов она стала мне ближе, чем когда-либо. Её большие, изумрудно-зелёные глаза стали лучиком света в беспросветной тьме разума. Я смог заставить себя успокоиться. «Нет, я не могу принять факт её смерти. Не могу» мысли слились в едином потоке, снова и снова провозглашая вердикт больного сознания.
Громкий стук в дверь заставил параноидальные мысли отступить на второй план.
Ты собран? Поехали! громкий голос Дервана бил по ушам, раздавался продолжительным эхом в голове.
Иду, я хотел крикнуть, но получилось лишь прошептать.
Накинув куртку, вышел из комнаты.
Я молча ехал на заднем сидении старенького джипа. Подвеска дрожала на каждом ухабе просёлочной дороги, ведущей к трассе в ближайший городок, где находилась спецшкола и клиника моего психиатра.
Первый раз меня приставили к доктору Нуэлю Грабинс, когда мне исполнилось шесть лет. У него ушло три года, чтобы заставить меня рассказать о кошмарах, о всей боли и об отчаянии, которое я чувствую в моменты смерти других людей. И хоть он не смог избавить меня от сновидений, но помог во многом другом. В частности: я начал общаться с людьми, хотя до этого из меня приходилось вытягивать слова чуть ли не тисками.
Дерван проводил меня в клинику. Мы вместе прошли через белые коридоры, украшенные рисунками умственно-отсталых детей в красочных рамках. Опекун приблизился к деревянной двери, выделяющейся на фоне белизны стен. Табличка гласила: «детский психиатр Нуэль Грабинс». Дерван постучался костяшками пальцев по двери и дёрнул ручку от себя. Он просунул голову в кабинет и вежливо сообщил: «Здравствуйте, я привёз вам Морфея. Прошу прощения, что без записи, но у него что-то срочное». В ответ спокойный голос врача попросил меня подождать на диване у двери, как я и сделал.
«Буду ждать в машине» холодно уведомил Дерван, засовывая руки в карманы джинсовой куртки, и ушёл.
К счастью, мне не позволили надолго остаться заключенным в собственные мысли. Дверь кабинета врача приоткрылась, и оттуда вышел высокий, темнокожий мужчина в преклонном возрасте. Коричневый костюм оказался на несколько тонов светлее его кожи. Психиатр провел рукой по лысой голове, поздоровался и пригласил меня войти.
Я сел в кресло, а врач за стол напротив. Он достал мою карту, что за годы работы превратилась в целую энциклопедию психических отклонений. Явно не ожидал визита без звонка. Мой взгляд метался по стенам, где на полках красовались поделки «подопечных» доктора. Мне всегда казалось, что он принимает их из уважения, ставит на полку и больше никогда туда не смотрит, поэтому я никогда ничего не дарил. Кого могут порадовать аппликации из бумаги или пластилиновые фигурки? Разве что мать, живущую ради своих детей, а таких я не знал.
Морфей, признаюсь, меня настораживает подобная срочность. Я перенес следующего пациента, так что у нас будет достаточно времени. Ты готов обсудить, что тебя беспокоит? Нуэль поправил очки с толстыми линзами и ждал от меня ответа.
Готов, я не мог скрыть дрожащего голоса.
Тогда я слушаю.
Мне потребовалась долгая минута, чтобы собраться и выплеснуть все, что накипело. Я говорил быстро. Начал со смерти Ириды, рассказал про все сны. Показал царапину на лбу. На последних словах у меня задрожали колени. Я был уверен, что после такого рассказа меня упекут в лечебницу и продержат там до конца жизни, но больше не мог молчать и переживать все в одиночку. Перспектива провести всю жизнь на транквилизаторах казалась радужнее нынешней жизни.
У психиатра глаза на лоб полезли от моего рассказа. Нуэль быстро записывал что-то шариковой ручкой в блокнот, а я уже знал, что когда он так делает, то ничего хорошего ждать не стоит.
Морфей, я понимаю твою боль и скорбь. Подобное испытывает каждый человек при утрате близкого. Но в твоем случае это переросло в психическую травму. Психика не готова расстаться с образом Ириды, поэтому рисует его во снах. Ты же заметил, что новые сны спровоцированы травмой. Я думаю, произошло замещение.
Замещение? я слегка приподнял бровь, не до конца понимая, о чём говорит врач.
Да. Мы не смогли выяснить какое событие вызвало кошмары со смертями, но я считаю, что их вытеснила равная по значимости травма.
То есть, один симптом сменился аналогичным другим?
Именно так, Морфей. Разница только в том, что ты научился жить с предыдущей травмой, и сейчас мы вернулись к тому, с чего начинали одиннадцать лет назад.
Откуда тогда царапина? я ткнул указательным пальцем на лоб.
Оставался ещё один момент, который я немного изменил в рассказе, чтобы не навести на себя ложных подозрений в убийстве подруги. Пришлось поведать врачу, что труп Ириды явился ко мне во сне после его обнаружения, а не до, как оставалось в действительности. Я знал, что был не виновен, но паранойя одолевала. Лучше не рисковать.
Этому можно найти разумное объяснение. Учитывая твоё состояние последние дни, ты мог не обратить внимания на этот порез и лечь спать.
Я был не настолько подавлен, чтоб не заметить, я сложил руки на колени, не переставая тревожно теребить пальцы.
Мы уже не раз обсуждали подобные магические элементы. Если хорошо порыться в памяти, объяснение найдётся.
Ох, вы снова заставите меня делать список возможных причин, где я получил этот порез? я отвел взгляд, силясь скрыть раздражение.
Нет, Морфей, это лишнее. Сейчас тебе нужна поддержка, а не поиск объяснения мелкой детали. Наша следующая работа будет направлена на то, чтобы ты смог отпустить Ириду. Тогда станет легче.
Я кивнул.
Стало легче уже оттого, что удалось выговориться, что меня поняли и приняли происходящее как факт, не назвав психом. За это мне и нравился Нуэль, он мог понять и объяснить почти всё.
Пока у нас есть время, давай выполним эмоционально-образную терапию?
Давайте.
Я закрыл глаза и откинулся в кресле. Этот прием мы часто использовали, чтобы контактировать с подсознательным. Я представлял образы, проделывал с ними какие-то действия или вел диалог про себя, и чаще всего это помогало что-то осознать.
Врач попросил представить Ириду. Воображение изобразило её одиноко стоящей в темноте. Девушка оказалась повёрнута ко мне спиной. Я подошёл ближе, и оказалось, что мы стоим в воде. Ступни хлюпали под ногами, где-то слышалась капель. Я положил руку ей на плечо, и девушка обернулась. На ней был тот же изодранный розовый свитер, а на шее набухла синим гематома с отчётливыми следами грубых пальцев. С бледного лица трупа на меня смотрели остекленевшие глаза, в них не было жизни. Я резко отпрянул, испугавшись. Тогда девушка повернулась и замогильным тоном прошептала: «Ты же знаешь, что моя душа теперь в мире мёртвых. Душа не может исчезнуть».
Я резко выпрямился и открыл веки. Тяжело дыша, передал врачу все, что увидел.
Пожалуй, на сегодня все, заключил Нуэль. Встретимся послезавтра и продолжим. Пока могу дать совет: поскольку твои сны полностью осознанные, спроси у Ириды: почему она является тебе. Этот образ ты сам, твоё воображение. Возможно, он ответит и даст совет, как нам с тобой все исправить.
Спасибо, я попробую, голос стал увереннее, но по-прежнему отдавал страхом.
Глава 7. «Новая и старая смерть»
Дерван отвез меня обратно домой, причитая по пути, что завтра мне точно не отвертеться от школы, ибо он головой отвечает за успеваемость всех детей. И если я буду много пропускать, у центра опеки возникнут вопросы, а больше всего Дерван терпеть не мог общаться с людьми, от которых напрямую зависит его материальное положение.
Войдя в дом, мы обнаружили гостя. Карл сидел за столом, попивая кофе, приготовленный Мартой, из моей чашки. Они о чем-то беседовали, а когда мы вошли, резко замолкли.
Морфей, почему не в школе? сердито спросила Марта, не сводя глаз с Дервана.
Я возил его к психиатру, ответил опекун, снял куртку и повесил в старый платяной шкаф прихожей.
У Карла есть новости по делу Ириды, послушаешь? она обращалась к мужу, перестав замечать меня.
Конечно, с ней он говорил доброжелательно, не то, что со мной.
Дерван присел за стол, и Марта налила в кружку напиток из кофейника и поставила на стол перед мужчиной. Они вместе смотрелись курьёзно: он высокий и худой, она полноватого телосложения и ниже его на две головы, и оба с вечно пасмурными лицами.
А мне можно послушать? я старался говорить уверенно.
Конечно, может, у тебя будут идеи, вежливо произнёс Карл. Не испугаешься фотографий с места преступления?
Нет, обещал я, но про себя отметил, что раздражает, когда со мной пытаются говорить, как с ребёнком.
Я отодвинул стул и сел возле полицейского. Карл держал в руках толстый, жёлтый конверт. Все замолкли, но тишину нарушал противно капающий кран у умывальника. Марта уже месяц просила Дервана его починить, а мужчина постоянно забывал, как и о других её просьбах, которые касались мелкого ремонта в доме.
Карл открыл конверт и достал оттуда стопку фотографий. Сначала он не решался нам их показать. Во взгляде читалось сомнение. Но всё же мужчина взял из стопки самую верхнюю фотографию, а остальные положил перед собой так, чтобы изображения в кипе смотрели в стол.
Вы знаете эту девушку? Может быть, она где-то занималась вместе с Иридой?
Фотография пошла по кругу. Марта и Дерван покачали головами, передали изображение мне. С картинки на меня смотрела белокурая девушка, на вид младше Ириды года на два. Маленькая фотография в профиль была сделана для документов, девушка на ней стояла ровно, не показывала никаких эмоций.
Впервые вижу, заключил я и передал изображение обратно Карлу. Что с ней случилось?
Эту девушку зовут Айлина Кролос, она училась в старшей школе. Для обычных детей, он посмотрел на меня, намекая на «особенность» нашей большой семьи.
У меня невольно опустился уголок рта, выражавший явное презрение к такому разделению. Будь я смелее, то высказал бы всё, что думаю о таком отношении, но подобные мысли вызывали лишь очередную волну накатывающего страха.