Мы поднялись на второй этаж, и она стала листать фотоальбом, который я видел уже много раз. Мне нравилось, как бабушка называет людей на фото, рассказывает об их судьбе. Незнакомые люди словно оживали в моем воображении, это лучше всякого фильма. Иногда я пытался угадать, кем был человек на фотографии, какова его судьба, кем он работал.
Ханна попросила показать тебе это фото, рассказать о маме, на последнем слове бабушка сглотнула.
Я взглянул на свою детскую фотографию я лежу в пластмассовой ванночке, меня держат бабушкины руки, я улыбаюсь во весь беззубый рот. Хорошая фотография, и ванну я до сих пор люблю.
Я ее уже много раз видел.
Это твоя самая ранняя фотография, тут тебе уже седьмой месяц, ты попал к Ханне не с рождения.
Да, мне уже вчера сказали об этом. Это ничего не меняет?
Нет, но ты хочешь подробнее узнать об этом?
Я начал нервничать. Не хочу ничего слышать! Я уже вчера понял, к чему они клонят мать бросила меня в детдоме. Раньше я думал, что она умерла при родах. Я почувствовал, что нервно стучу ногой по полу и перевернул страницу:
Нет, давай дальше листать.
Бабушка вздохнула и провела пальцем по знакомому мне снимку групповая школьная фотография класса Ханны.
Смотри, какая она была маленькая и худенькая, но характер уже тогда был сильный. Всех готова была спасать, поддерживала даже нас взрослых в трудностях. А это класс Джинны. Выпускной. Подумать никто тогда не мог, что наша жизнь сложится вот так.
Бабушка зацокала языком, качая головой.
А почему тут лицо человека вырезано? спросил я.
Ты всегда спрашиваешь.
А ты никогда не отвечаешь.
Потому что я не знаю. Тут их учитель стоит посередине, первая и последняя любовь Джинны. Они еще в школе закрутили роман, я догадывалась, конечно. Спрашивала ее, она все отрицала, хотя слухи ходили о них. Меня даже в школу вызывали. А после выпускного они уехали оба, куда не сказали, потом мне передали знакомые, что Джинна в Берлингтоне.
Почему она так сделала? Ты с ней ссорилась?
Да, было дело. Сейчас это вспоминать не хочу, иногда мне кажется, и не было ничего.
А кто фото испортил?
Ханна, кто ж еще, усмехнулась бабушка.
Ханна? я не верил ушам, Зачем?
Злилась, наверное, на этого учителя, что увез ее сестру, вот и вырезала его с фото.
Странно как-то, Ханна такая добрая
Я открыл рот, чтобы еще что-то спросить, но бабушка уже захлопнула альбом перед моим носом и бросила на него очки. Это означало что нужно спускаться вниз. Бабушке всегда тяжело давались разговоры о Джинне, моей матери. А мне и подавно. Настало время чаепития.
Глава 3
В следующее воскресенье мне было лень идти в поход, но Ханна весь вечер субботы ходила за мной по пятам. Она измеряла мне температуру и давление, даже пыталась всучить какие-то свои витамины для беременных. Я заверил ее, что я в полном порядке и жажду дня на свежем воздухе.
Утром школьный автобус остановился возле моего дома, и я с облегчением помахал Ханне, пожал руку подбежавшему Шону, и мы оба залезли в автобус. Шон заметил новенькую девчонку, сидящую возле окна.
Пойдем, там Мила, сядем к ней.
Было непривычно видеть ее одну без привычной стайки старшеклассников, которыми она была окружена в школе всю прошлую учебную неделю.
Привет, поздоровался Шон, когда мы сели напротив Милы.
Мне показалось, она готова взглядом просмотреть меня насквозь, она не отводила глаза с минуту, но мне даже не было неловко. Воспитание у нее явно не доставало, это просто злило.
Шон заговорил с Милой о каком-то задании, и она нехотя переключилась на него. Мне показалось, она отвечала Шону с пренебрежением. Учеба ее, похоже, совсем не интересовала.
Ты участвуешь в команде против нас? вдруг спросила Мила меня.
Да, меня назначил физрук.
Это нечестно! сказала она, скрестив руки на груди.
Почему же?
Ты явно старше, видно же по телосложению и лицу. Моему брату двадцать три, и ты выглядишь, совсем как он.
Она говорила слишком громко, на нас начали оборачиваться.
Ему, семнадцать, Мила, зашипел Шон, У него тело двадцатилетнего, а у меня мозги двадцатилетнего, так бывает.
А у нее грудь двадцатилетней, пошутил с соседнего сиденья мой одноклассник.
Мила побагровела и застегнула молнию спортивной кофты до подбородка. Оставшуюся дорогу мы ехали молча, но Мила продолжала зло на меня поглядывать. Мне было не по себе, я уже жалел, что не остался дома.
Я смотрел в окно, мои мысли уплывали от реальности. Я бы многое отдал, чтобы стать таким как все. Станет ли время внезапно появившихся отключек увеличиваться? Если я начну спать, перестану ли так быстро взрослеть внешне? Я одновременно хотел этого и боялся.
По прибытию на место, мы разбили лагерь, и учителя принялись раздавать задания ученикам. Нам с Шоном поручили натянуть ограничительную ленту по периметру лагеря. Мы двинулись вдвоем, протягивая за собой бело-красные линии. Разговора было не избежать. Шон никогда не спрашивал меня ни о чем, и я был благодарен ему за это, но когда-то он должен был спросить.
Ник, а сам ты что думаешь? Почему ты внешне будто старше нас? Гены?
Ты ведь в курсе, что я не знал своих родителей.
Нууу, может тетя Ханна рассказывала о своей сестре.
Я знаю то, что я оказался в детдоме, когда мне было полгода. Я видел мать только на фотографиях, на них она еще школьница. Знаю, что она плела корзины и обучала этому детей.
А что с ней случилось?
Ханна говорила, что-то с сердцем.
А отец?
Школьный учитель. Я его никогда не видел, но замужем мать не была. По крайней мере, это то, что мне самому говорят.
А сколько твоей матери было, когда ты родился? спросил Шон, сочувственно глядя на меня.
Вроде 20, я не знаю ничего точно.
Мы, наконец, обогнули весь лагерь и сомкнули концы ленты на высоком дереве. Учитель махнул нам рукой, и мы пошли к нему.
Мне хотелось рассказать Шону о том, что я не сплю, услышать, что он думает обо всем этом, ведь он знает очень многое, наверное, самый умный человек из всех, кого я знаю.
Но я никогда не заводил этот разговор сам, это было бы слишком странно вдруг на вопрос: «Как выходные?» ответить: «Да нормально, не спал только совсем». А на вопрос: «И давно это с тобой?» сказать спокойным тоном: «Семнадцать лет».
Сейчас было бы уместно это обсудить, но меня настораживало общение Шона с этой новенькой. Я ничего не знаю о ней, но Мила явно относится ко мне недоброжелательно, не нужно, чтобы информация дошла до ее ушей.
Вскоре учителя начали собирать желающих на готовку походного супа. Я вызвался помогать. Меня приставали к двум одноклассницам Элле и Тае, а Шон ушел разводить костер.
Я нарезал картошку, которую чистила мыла и подавала мне Элла. Девушки болтали между собой, и я невольно прислушивался к их беседе.
Как думаешь, Шон променяет свои учебники на нее?
Она согласится стать его девушкой только, чтобы он делал ее домашки.
Закончив с нарезкой овощей, мы с одноклассниками перекусили сыром и хлебом и отправились на пункт начала соревнований. Пара учителей и еще несколько освобожденных от физкультуры одноклассников остались следить за костром и супом.
На построении нас оказалось поразительно много. Учителя с большим трудом поделили нас на команды. Наконец, суетливая толпа была приведена в организованные отряды. Нам дали название и девиз, предложили поприветствовать друг друга, затем выдали каждому отряду по карте местности, на которой были отмечены места выполнения заданий.
Наша команда двинулась по направлению к первому пункту, отмеченному большим флагом, который был воткнут в землю. Нужно было найти ключи в траве, используя компас и подсказки.
Один парень из нашего класса начал ходить с компасом, но ничего не нашел. Ребята, нервничая, стали отбирать друг у друга компас, но тоже без результата. В итоге те, кому не досталось походить с компасом, просто шарили руками по траве в поисках ключей, и таким нехитрым образом половина из нужных была найдена.
Когда все окончательно переругались и прочесали всю траву, наш капитан отряда принял решение двигаться дальше.
У второго пункта нужно было залезть на дерево с помощью веревочной лестницы, и дальше пройти по веревочному мостику до следующего дерева. Тут нас контролировали несколько преподавателей, поэтому все прошло быстро. Даже я прошел задание без проблем, хотя серьезно переживал за свой лишний вес и крепость веревки, поэтому на всякий случай полез последним.
У третьего пункта, мы должны были разгадать головоломку на земле. Там были выстроены клинышки с цепочкой, которую нужно было освободить. Возились мы долго, пока кто-то не порвал цепь в пылу энтузиазма. Нам поставили нарушение, задание не засчитали и отправили дальше.
На четвертом пункте мы прыгали в мешках, и я заметил впереди команду Шона. Мила тоже была с ними. Шон ходил по траве с компасом, а Мила быстро собирала ключи. Тут подошла моя очередь залезать в мешок, он оказался мне слишком мал, поэтому я встал одной ногой в мешок, ступню второй поджал к ягодице и так допрыгал до нужного места, чем повеселил преподавателей и одноклассников.
На последнем пункте нас ждали шесть ящиков, в которых лежали элементы карты, а в ней был указан путь к финишу. Но, увы, мы собрали только три ключа, поэтому нас направили к длинной дороге, помеченной красными флажками. Там мне передали какой-то герб, с которым мне нужно было бежать к финишу, и он здорово мешал мне. Ребята из нашей команды кто бегом, кто пешком двинулись за мной, они уже достаточно вымотались, и от них уже ничего не зависело.
Я прикинул, что бежать придется до небольшой речки, флаги заканчивались именно там километр не больше. К моему удивлению, дорога резко вильнула в сторону, организаторы увеличили путь из-за наших штрафных. Я заметил бегущего впереди парня из параллельного класса. Значит не только у нас не все прошло гладко. Мы бежали почти на одном уровне, и я уже корил себя за ночные дегустации своих десертов. Все-таки год назад я был значительно выносливее. Или я старею? Сколько на самом деле лет моему организму, учитывая, что я никогда не сплю?
Я постарался отбросить все мысли и сосредоточиться на дистанции, тем более, флажки метр за метром были расставлены все причудливее, их нужно было обязательно оббегать. Мой соперник даже упал на одном из поворотов, но быстро поднялся. Вскоре мы выбежали на финишную прямую, и тут я увидел Шона, который сбегал с самой короткой дорожки на финишную прямую и оказался значительно впереди нас.
Я даже сбавил темп от неожиданности, но потом появилось желание догнать его, чтобы спросить, что он тут делает. Шон никогда не блистал спортивными успехами, это тоже самое, если бы я появился на олимпиаде по физике.
Тем не менее, Шон бежал первым. Короткая дорожка дала ему хорошее преимущество. Он первым достиг промежуточного пункта. Я видел, как преподаватели дали ему длинную палку, Шон соединил ее с гербом, который держал в руках и побежал к реке. Похоже нужно пройти по большим камням и воткнуть герб в специально установленный железный держатель. Это была новинка этого года, раньше хватало просто добежать до финиша, значит учителя решили увеличить сложность, чтобы мы сохранили интерес.
Мы с соперником из параллельного класса прибежали почти одновременно и тоже получили по длинной палке. Моя не крепилась к гербу, поэтому мне разрешили бежать просто с палкой, это выглядело несколько странно.
И вот мы втроем оказались на каменной дорожке на реке.
Шон прошел по двум камням и остановился. Мы с соперником ждали сзади. Тут была оплошность организаторов: обогнать кого-то по камням было невозможно. Соревнования стали похожими на очередь. Я померил палкой глубину реки будет мне примерно по пояс. Мочить одежду совсем не хотелось, было уже по-осеннему ветрено.
Шон обернулся к нам и, как-то странно улыбнувшись, покачнулся и упал в воду. Нас окатило брызгами. Мне показалось, он ударился гербом, когда падал, понять было трудно. В воде тут же оказались несколько преподавателей. Они вытащили Шона и повели к берегу. Шокированные увиденным, мы с соперником аккуратно прошли назад по камням и тоже подбежали к Шону.
Шона осматривал врач, он поранил голову, но был в сознании и даже пытался что-то объяснить. От волнения я не знал, что делать, стоял рядом и тяжело дышал. Шона быстро затолкали в машину скорой помощи, которая дежурила на нашем мероприятии. Подошедшие к тому времени команды начали эмоционально обсуждать случившееся.
Из взволнованных криков одноклассников я понял, что финишировать должна была Мила, но на прыжках в мешках она подвернула ногу, и Шон вызвался ее заменить. Я отыскал глазами Милу. Двигалась она вполне обычно, даже не хромала. На человека, получившего травму, она была мало похожа.
Похоже она заметила мой взгляд, зыркнув на меня, отвернулась и поспешила за своими подругами. Я был зол, растерян и обеспокоен одновременно. Преподаватели собрали совет и решили, что мы останемся на обед, затем двинемся в обратный путь. После обеда до автобуса по желанию можно поиграть в футбол или волейбол. Соревнования на сегодняшний день свернули. Случай, как я понял, был вопиющий и чрезвычайно редкий. По правилам на трассе не должен был оказаться физически не подготовленный человек, с другой стороны, задание было усложнено, но не продумана безопасность.
Меня мучила жажда после бега. Я огляделся вокруг себя в поисках учителей. Все они стояли возле инспектора, приехала полиция протоколировать событие. Раньше нам всегда выдавали по бутылке воды после бега, сейчас же всем было не до этого. С нами остался только дежурный, который не знал, где вода, а на костре чай был слишком горячий.
Я почувствовал, что становится трудней дышать, и ради своей безопасности сел на землю и оперся на дерево. Через минуту появилось уже знакомое потемнение в глазах, и все тело обмякло, я увидел мутно, что кто-то подбежал ко мне. Мила?!
Ник, эй, ты чего? Врача!
Чьи-то холодные руки сжали мою. Я хотел сказать, что такое со мной бывает, и через минуту мне станет легче, но губы пока не слушались. Я почувствовал жгучий укол в руке, как будто со стороны увидел, как меня укладывают на носилки, которые предназначались для соревнований. Хотел вскочить с них, объяснить, что со мной все в порядке, но видимо мне вкололи что-то, что вконец обездвижило меня. Мне казалось, что происходит все слишком стремительно, я был уже на заднем сиденье в машине полиции, потому что скорая увезла Шона. А еще через несколько мгновений в больнице на процедурном столе, где мне вкололи очередной укол, я все чувствовал и видел, но не мог шевелиться, не мог говорить.
Когда мне надели кислородную маску, я почувствовал тепло в теле, и наконец успокоился.
Глава 4
Через какое-то время я пошевелился и сел. К моей руке была присоединена капельница. Я увидел двух врачей в масках и шапочках.
Что вы мне вкололи? собственный хриплый голос удивил меня. Я хотел пить, от сухости во рту язык стал словно толще и с трудом помещался во рту.
Вам нужно лечь, медсестра подошла и уложила меня. Странно, но у меня не было сил сопротивляться.
У вас микроинсульт, большая редкость в вашем возрасте. Ваши родные уже едут сюда.
Мне хотелось зареветь. Я представил реакцию Ханны и дяди Джона.
Зачем вы это сделали?! Моя тетя ждет ребенка.
Понимаю, но так положено. О вашем состоянии тогда мы поговорим только с ее мужем. Вечером вам принесут ужин.
Что?! Мне нужно домой!
Вам необходимо обследоваться, вас пока нельзя выписать.
Я лежал на подушке и мысленно ругал себя за то, что поехал в турпоход, Шона за то, что полез финишировать, Милу, за то, что скорее всего выдумала свою травму и подставила Шона. Ругал школу за непродуманные соревнования, врачей за то, что не отпускают домой. Я боялся за Ханну и за Шона, не знал, надо ли бояться за себя.