Владимир Коршунков
Анима. Отношение к домашним животным в России: исторические очерки
© Коршунков В.А., 2022
© Издательский дом «Неолит», 2022
Предисловие
«Anima» по-латински «душа». От этого слова в латыни (а затем и во многих современных языках) появилось обозначение животного «animal». Как бы такую «душу» ни понимать, но в животных её обнаруживали ещё римляне-язычники. Образованные христиане тоже, как правило, полагали, что у зверей есть душа.
В славянских языках «животное» от слова «живот» (что означало «жизнь»). Получается: существо, которое живёт не более того. Слишком часто отношение к живущим рядом с человеком бывало бездушным.
Речь здесь пойдёт, в основном, о домашних питомцах. Прежде всего, о кошках и собаках. В последние десятилетия они становятся прямо-таки членами семей. Они у нас уже почти личности. Но так было не всегда.
В книге исследуется отношение к животным у разных слоёв населения России в прошлом у неграмотных крестьян и дворян-помещиков, жестоких детей и религиозных стариков, городских обывателей и творческих личностей, у томных любительниц собачек и суровых охотников. Всё это по материалам XVIIIXIX веков и XX века (особенно первой его половины, когда кое-где ещё сохранялся традиционный уклад быта).
Котики-собачки, лошадки да коровки выводят на непростые сюжеты, связанные с проблемой отношения к телу в русской культуре: убийство для потехи, препарированные звери, ставшие чучелами, сохранение мёртвой плоти в знак благодарной памяти, посмертные маски, монстры в Кунсткамере, Ленин в Мавзолее.
Важные сведения выявляются при анализе художественной и мемуарной литературы. Если автор не стремился выстраивать сюжет вокруг судьбы животного (как Лев Толстой в «Холстомере» или Чехов в «Каштанке»), а просто описывал связанные с животными ситуации, то мимолётно сделанные штрихи бывают информативны и выразительны. Ещё были использованы архивные документы, устные рассказы и воспоминания, публикации прессы, разнообразная научная и научно-популярная литература по истории, антропологии, этнографии, филологии.
В других странах издано множество монографий и популярных изданий по так называемым антрозоологии и зооантропологии (то есть о взаимодействии людей с животными), выходит несколько специальных журналов. В России эта тематика становится предметом осмысления только в последние годы.
Внимание будет направлено, главным образом, не на животных, а на людей тех самых, которые прежде вели себя не так, как свойственно нам, теперешним. И потому отношение к охотничьему псу и комнатной левретке, деревенской кошке и дорогостоящему скакуну весьма показательно для понимания изменчивой культурно-антропологической ситуации.
Глава 1
Бременские музыканты
Жили мужик да баба и не знали, что есть за работа; а была у них собака, она их и кормила и поила. Но пришло время, стала собака стара; куда уж тут кормить мужика с бабой! Чуть сама с голоду не пропадает. «Послушай, старик, говорит баба, возьми ты эту собаку, отведи за деревню и прогони; пусть идёт куда хочет. Теперича она нам не надобна! Было время кормила нас, ну и держали её». Взял старик собаку, вывел за деревню и прогнал прочь.
Из русской народной сказки «Собака а дятел»[1]
В фольклоре многих народов имеются сказки про животных, которых хозяева вышвырнули из дома. От них избавляются, потому что они перестали приносить пользу: конь уже стар, кот вороват или чересчур блудлив, а барана хотели зарезать вот он и сбежал. Животные сбиваются вместе и начинают самостоятельную жизнь в лесной избушке. Немецкий вариант этого фольклорного сюжета сказка «Бременские музыканты» (популярный у нас одноимённый мультфильм о другом). Четырём героям немецкой сказки в 1951 году в Бремене на Рыночной площади возле старинной ратуши был поставлен памятник («Skulptur der Bremer Stadtmusikanten»). Если уместно сравнивать традиционный сюжет с его позднейшим восприятием, то можно отметить архаичную крестьянскую жестокость хозяина, человека фольклорного, и по контрасту благодарную память нынешних горожан о животных-изгнанниках.
Имеют ли душу животные?
Николай Герасимович Помяловский (18351863) родился в семье петербургского дьякона. В восьмилетием возрасте его зачислили в Александро-Невское духовное училище (иначе говоря, в бурсу). Там он постепенно превратился в матёрого, закалённого суровой жизнью бурсака, которого оставляли на второй год за дерзость и неуспеваемость. Секли, как сам он вспоминал, чуть ли не четыре сотни раз. После восьми лет такого учения Помяловский перешёл в семинарию. Педагогические приёмы и нравы были там немногим лучше. Парень же оказался умным и даровитым. Вместе с некоторыми сотоварищами он, будучи в старшем классе, стал выпускать рукописный журнал «Семинарский листок», в котором, по его намерениям, должен был выявиться идеал семинариста. Привычка к типичному для бурсаков разгулу сказалась и на этом благородном начинании: публицисты-старшекурсники стали собираться по ночам устраивали танцы и театральные представления, переходившие в пьяные оргии. Когда начальство обо всём узнало, нескольких самых активных участников этаких творческих вечеров исключили из семинарии. Помяловского не выгнали. Он закончил-таки обучение, хоть и с дурными оценками.
Человек увлечённый, пытливый, ищущий, Помяловский задавался вечными вопросами, уже после семинарии активно занимался самообразованием, много читал, вольнослушателем посещал лекции в университете. Одно время преподавал в воскресной школе и в Смольном институте. Большое влияние оказали на него статьи Н.Г. Чернышевского и Н.А. Добролюбова. Рано стал писать и сам. В 1861 году в знаменитом журнале демократического направления «Современник» были опубликованы его повести «Мещанское счастье» и «Молотов». А затем внимание читающей публики стали привлекать выходившие один за другим «Очерки бурсы». Помяловский успел создать ещё несколько рассказов, а также подготовить статьи на педагогические темы. Он уже нигде не служил, вёл сумбурную жизнь профессионального литератора, пьянствовал. И умер на 29-м году.
Памятник Бременским музыкантам в Бремене
Уже в том ученическом, самиздатском «Семинарском листке» Помяловский поместил несколько научно-нравственных рассуждений. Одно из них называлось так: «Попытка решить нерешённый и притом философский вопрос: имеют ли животные душу?» Вот что жгуче интересовало начинающего писателя, педагога, публициста, несостоявшегося священника: так есть ли у зверей душа?[2]
Христианский взгляд на эту проблему, собственно говоря, не обязательно должен исходить из дихотомии «тело душа». Нередко выстраивали триаду: «тело душа дух». Концепция триады наличествует уже у Отцов Церкви[3]. Если так, то животные, особенно высшие, тоже могут претендовать на право иметь душу. Средневековые религиозные мыслители склонялись к тому, чтобы считать человека хозяином природы качественно иным, чем прочие живые существа, поскольку человек обладает разумом и душой (духом). Хотя среди них находились и те, которые задумывались, не наследуют ли царствия небесного также и животные[4]. Нередко утверждали, что душа (понимаемая как нечто вроде жизненной силы) присуща и растениям[5]. Именно дух отражение божественной сущности в человеке, и духа у иных живых существ быть не может никак. Впрочем, даже у столь давнего и разработанного религиозного учения, как христианство, нет полной ясности в вопросе, который не подлежит эмпирическому исследованию[6]
[7]
за них, по поводу них»В.К.у.Этой проблемой задавались не только богословы. Известный немецкий психолог В.М. Вундт (18321920), анализируя проявления душевной деятельности человека, не отделял их от подобных же проявлений в жизни высших животных. Для него эмоции, страсти, чувствования человека и зверя были сходными и представлялись только разными вариантами, различными ступенями единого феномена[8]. Русский перевод исследования Вундта подпал под судебное преследование из-за цензурных ограничений: в опубликованном 1-м томе было усмотрено вредное антирелигиозное направление. Однако такие выводы, в принципе, могли быть приняты просвещёнными деятелями Церкви. В издававшемся при Харьковской духовной семинарии журнале в 1889 году поместили разбор сочинения о душе человека и животных. Получалось, что животное близко к человеку, у него тоже есть душа. «Но эта душа животного однако заключена вполне в сфере чувственности, совершенно охвачена материальным. Проникая и действуя в нём, она не в состоянии освободиться от него. Не способная ни к какому сверхчувственному акту, она проявляется только в чувственных движениях, ощущениях, представлениях». Она «как бы материальна», неотделима от телесности. А душа человека субстанция самостоятельная[9].
Современный мыслитель, профессор философии христианства в Оксфордском университете Ричард Суинбёрн, который в обстоятельной монографии анализировал проблему души, считал, что доказательства существования души даже более убедительны, чем доказательства существования Бога. Сам он сторонник идеи эволюции. По его убеждению, живые существа эволюционно произошли от неживой материи, затем сформировались высшие животные, среди них обезьяны, и уж от них произошёл человек. А душа есть не только у людей, она и у высших животных имеется. Приверженец теории дуализма, то есть резкого разграничения тела и души, Суинбёрн полагал, что научного объяснения эволюции души не существует (вероятно, это так и останется неведомым). Он писал: «Животные сознают свою жизнь они чувствуют, мыслят, они могут преследовать свои цели, у них есть желания и есть чаяния. И, таким образом, у животных имеются души. Но есть различия между осознанием жизни у животных и у людей, а значит, и между свойствами их душ Два таких различия вполне очевидны. Человеческое мышление выстроено сложным образом, у него есть логическая структура, которой нет в мышлении животных. И ещё люди используют моральные категории». Кроме того, человеку, в отличие от животного, дана свобода воли[10].
Однако в прошлом среди большинства русских людей господствовало убеждение, что у животных души нет или же, по крайней мере, их душа качественно иная, чем у людей. Говорили, что у них вместо души пар. Крестьяне Владимирской губернии на рубеже XIXXX веков знали: из всех зверей только у медведя душа имеется, и считали, что туман происходит от зарытых в землю животных. Впрочем, владимирские мужики полагали также, что людские души бывают мужскими и женскими, а «у бабы не душа, а голик»[11] (то есть веник).
А. И. Куприн в рассказе «Лесная глушь» (1898) передавал разговоры полесских крестьян. Один сказал, что хоть мужчины («чоловики») пьют да ругаются, а при случае и воруют, но всё же Бога не забывают не то что баба: «Або она что понимает? Або она что чувствует?..» «Это ты правильно, поддакнул сотский. У бабы заместо души пар, як у собаци»[12]. Души у бабы нет как и у собаки
Британский учёный Стив Смит изучал русские народные представления о душе в начале XX века и реакцию простых людей на атеистическую пропаганду большевиков. По его наблюдениям, в народе «существовали разногласия и по поводу того, обладают ли душой животные, хотя большинство всё же склонялось к мысли, что она у животных есть»[13]. Да, согласно фольклорно-этнографическим данным, в славянской народной традиции у зверей и птиц иной раз признавалось наличие души[14]. Например, вологодские крестьяне считали, что душа есть у кошки, причём душа «чистая», потому как кошке, в отличие от собаки, разрешается находиться в церкви и даже в алтаре[15].
Надо иметь в виду, что народная трактовка души была нечёткой, приблизительной, да к тому же заметно варьировалась в различных местностях, субэтнических и конфессиональных группах[16]. Где именно находилась душа у человека в крови, сердце, в верхней части груди или чуть ниже, об этом судили по-разному[17]. Судя по многочисленным языковым данным, душа могла быть органом пищеварения ведь это она «принимает» или «не принимает» вкусное и не вкусное[18]. «Кроме очевидного сходства в осмыслении души и сердца как органа средоточия эмоций, душа в большей степени, чем сердце, наделяется материальными характеристиками» и сопоставима с потрохами[19]. Душу и дух наделяли разными свойствами по крайней мере, это явствует из анализа лексики и фразеологии русского языка[20] (однако такое различение не соотносится с христианским). С одной стороны, душа, согласно народным представлениям, это то, что отличает человека от животного или от иноверца[21] (очевидно, такое укоренилось под воздействием православного учения). С другой стороны, душой могли наделять животных и даже предметы[22], но поскольку душу человеческую понимали весьма материально, то это отнюдь не означало, будто в звере (и тем более вещи) готовы были распознать чувствующую и разумную тварь. При таком понимании человека и животного главным свойством, отличающим одно существо от другого, судя по всему, было телесное строение: внутри человека имелись те органы, с которыми связывались его душевно-интеллектуальные свойства[23].
Почти всеобщая вера в бессмертие души человеческой укрепляла наивно-религиозную иерархию живых существ, в которой животные считались заведомо низшими тварями. Человек определённо мыслился венцом Божьего творения, всё мироздание было приспособлено Богом для человека. Твари земные и морские предназначались ему на потребу. Никакого «зелёного» экологизма и даже особенной любви к животным среди населения России прежде не было. Животные, что были даны Богом человеку, использовались прагматично, потребительски будь то кормилица семьи корова или лошадь, без которой крестьянину как без рук, либо охотничья собака, вообще-то высоко ценимая, но не слишком любимая, и уж тем более кошка, которая зачастую становилась промысловым пушным зверьком.
Баба-мистик и создание мифа
Главный герой повести Помяловского «Мещанское счастье» (1861) молодой разночинец, выпускник университета Егор Молотов. Автор рисовал его с себя самого, разве что избавил от некоторых собственных неприглядностей.
В этой повести есть интересный эпизод. Как-то раз, гуляя по лесу, Молотов неподалёку от реки наткнулся на захоронения. «Егор Иваныч вышел на лужайку и на ней увидел две небольшие могилки. Это заняло его. Кто бы тут похоронен был? думал он. Как странно в лесу! Оглянувшись кругом, он увидел, что его отовсюду окружает лес».
Тогда он вышел на дорогу, дождался проходящих баб и обратился с вопросом к старшей из них:
« Не знаешь ли, тётушка, чьи там могилки?
Где это, барин, могилки?
Вот тут и есть, у реки, на лужайке.
А! вскрикнула баба. Есть могилки, есть это Мироновы детки двое померло
Отчего же они там похоронены?
Кто детки-то? а некрещёны померли».
Молотов не понимал. Тогда она стала объяснять: «Известно, некрещёное дитя да померло это всё одно что дерево. Где ни закопай, всё равно В нём и духу нет это уж такой человек без духу он родится пар в нём Этаконького и не окрестишь, так и помрёт бог не попустит, нет