Дедушка Подо, как и Лили, неплохо управлялся с одной ногой с той разницей, что вместо костыля у него была деревяшка ниже колена. Он никогда не рассказывал, как потерял ногу, но все и так прекрасно знали, что в бурной молодости дедушка был пиратом. Каждый вечер он развлекал внуков рассказами о своих морских приключениях.
Например, как однажды все восемнадцать человек команды захворали, поев несвежего свинокрыла, которого они отобрали у рыбаков вблизи Фубских островов. Подо был единственным, кто не притронулся к рыбе, и ему пришлось в одиночку вести корабль сквозь бурю, в то время как остальные маялись в трюме.
И это было ещё не самое скверное, зуб даю! утверждал Подо. Куда хуже пришлось, когда меня чуть не накрыл военный флот. Пушки палили, а стрелы пронзали мою шевелюру! Видите, волосы до сих пор растут неровно. И по сей день, как только почую запах свинокрыла так сразу хочется поднять паруса и бежать куда глаза глядят
Дети визжали от смеха, а разволновавшийся Подо вытирал платком пот со лба.
Он и теперь делал то же самое, глядя сквозь побеги поветрушки.
Деда? позвала Лили.
Взмахнув сучковатой дубинкой, Подо резко развернулся. Длинноволосый, седой и растрёпанный, он походил на сумасшедшего колдуна.
А? Осторожней, внучка, я чуть не стукнул тебя по голове колотушкой! Тут его белые кустистые брови взмыли вверх, и он поднёс к губам скрюченный палец. Швапы! прошептал дедушка.
Из-за куста картупеля выскочила маленькая волосатая фигурка и взвизгнула.
Подо захромал за ней.
Малыш, который до этого весело потявкивал, утратил всякое самообладание и с лаем бросился в погоню.
Обычный швап размером чуть больше сконка[2]; он представляет собой меховой шарик с тонкими лапками, ростом примерно до середины икры (если мерить по уцелевшей ноге Подо). Удар дубинки попал в цель мелкий вредитель так и отлетел, но тут из травы выскочил другой и длинными жёлтыми зубами яростно впился в дедушкину деревяшку. Первый швап врезался в дерево, рухнул наземь, тут же вскочил и запустил в старика камешком. Камешек попал Подо в лоб, и несколько мгновений тот стоял, ошалело мотая головой и пытаясь сбросить швапа, который увяз зубами в его деревянной ноге.
Швапы с писком бросились обратно в траву. Секунда-другая и они появились вновь. Один держал в мохнатых лапках картупелину, а второй охапку моркови. Зверьки увернулись от дубинки и устремились в сад.
Подо зарычал и взмахнул дубинкой над головой:
Бросай якорь, мерзкие грызуны!
Порыв ветра всколыхнул садовую листву и растрепал седые волосы Подо. Старый пират, яростно раздув ноздри, полной грудью вдохнул морской воздух. Швап, выглянув из-за куста коринки, снова запустил в него камнем. Подо взмахнул дубинкой и камень полетел обратно. Швапы бросились в укрытие.
Ага!
Некоторое время зверьки пищали и переговаривались.
Подо наморщил лоб. Опустив дубинку, он поднёс ладонь к уху, как будто мог понять швапов.
Вдруг в воздухе мелькнула большая красная картупелина и угодила ему прямо в лицо.
Не троньте мой картупель! крикнул Подо, сморгнул мякоть и отбил вторую картупелину дубинкой. Не троньте мой картупель! Старик бросился в заросли, яростно завывая.
Лили улыбнулась и захромала обратно к дому, откуда нёсся аромат завтрака.
Ния молча прошагала мимо неё в сад, сорвала два листочка перечной розы и вернулась на кухню, не обращая никакого внимания на лай Малыша, яростные вопли Подо и мелькающих в воздухе швапов.
Весь мокрый, вернулся Джаннер, которому наконец удалось отмыть от навоза лицо и волосы.
Ну, так-то лучше, сказала Ния, сдерживая улыбку. Я уж думала, что твоё лицо скоро порастёт свежей травкой.
Покраснев, Джаннер сел на место.
Лили и Тинк старались не хихикать.
Придвинув стул, Ния села и, поставив локти на стол и опершись о них подбородком, стала наблюдать, как дети едят. Джаннер в глубокой задумчивости смотрел в окно. Тинк согнулся над своей тарелкой как коршун; он глотал горячие оладьи и сосиски, словно боялся, что они убегут. Лили жевала и теребила подол платья, что-то напевая и покачивая головой.
Ешьте как следует, ребятки, впереди долгий день, с улыбкой сказала Ния.
Дети широко распахнули глаза.
Морские драконы! хором воскликнули они.
Ния рассмеялась и встала:
Да-да, как это бывает вот уже тысячу лет. Доедайте, и пойдём в город. Дела подождут.
Задняя дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял Подо, потный и запыхавшийся.
Швапы! взревел он, потрясая мешком, в котором кто-то извивался и визжал. Подо стукнул по мешку дубинкой, и визг немедленно оборвался.
Малыш тявкал и подпрыгивал, прикусывая мешок.
Двух мелких поганцев я упустил, но эти трое дедушка посильнее встряхнул мешок, больше не станут жрать наши овощи, верьте слову! Паршивые воришки Вдруг заметив, что на него смотрят внуки и дочь, Подо кашлянул и произнёс уже спокойнее: Ну, кончено дело. Я швырну их с утёса прямо в Тёмное море, вот только сперва съем оладью-другую, больно они у тебя вкусные, дочка.
Ния удивлённо открыла рот:
Как можно бросать их в море?!
Подо почесал в затылке:
Запросто. Возьму мешок и до свиданья. Прямо с утёса. Вот и всё.
Лили выпрямилась, с вилкой в руке и выражением ужаса на лице:
Деда, я не позволю взять и убить их! Она отодвинулась от стола.
Мальчики закатили глаза.
Девочка подковыляла к рослому Подо и устремила на него взгляд, полный жалости.
Старик обожал внучку, и Лили это хорошо знала.
Они такие милые, дедуля. И никому не желают зла.
Подо фыркнул и показал ей расцарапанные руки. Но Лили не обратила на это никакого внимания:
Они просто берут немножко овощей каждый год, чтобы прокормить маленьких швапят. Я не верю, что ты такой жестокий! Пожалуйста, дедушка, не убивай этих зверюшек! уцепившись за рубашку Подо, она заставила старика наклониться и поцеловала его в седую щёку. Пойдём, Малыш! позвала девочка и вышла.
Мешок запищал, и Подо снова хлопнул по нему дубинкой, но уже с меньшим пылом. Бросив свою добычу на пол возле стола, он сел и сунул в рот оладью.
Ну, Джаннер, внучок, сказал Подо, отрываясь от еды, сам знаешь: на празднике все, бывало, разойдутся, а Клыкам прямо невтерпёж, когда мы, скриане, веселимся.
Да, сэр, ответил Джаннер, глядя в тарелку. Обеими руками он уцепился за стул, зная, что будет дальше.
Ты старший, и на тебе большая ответственность. Я вот что хочу сказать
что я должен присматривать за Тинком и Лили и проследить, чтобы они вернулись домой целыми и невредимыми. Я каждый день это слышу, спасибо, я не дурак, перебил Джаннер, сам себе удивившись.
Увидев удивлённое лицо матери, мальчик покраснел. Он знал, что зашёл слишком далеко, но поворачивать вспять было поздно. Многолетняя досада решила излиться именно теперь.
Ты хочешь сказать, что я должен быть нянькой. Что я никогда не буду развлекаться, как мне хочется.
Тинк фыркнул и попытался скрыть смех, засунув в рот огромный кусок. Джаннер пнул брата под столом, но от этого Тинк фыркнул ещё громче.
Я не хочу до самой смерти опекать младших и бегать за Тинком и Лили как наседка! Я не желаю даром тратить свою жизнь!
Сынок начал Подо.
Ты мне не отец! Будь он жив, он бы меня понял!
Джаннер тут же возненавидел себя за то, что сказал. Он тяжело дышал и смотрел на очаг, боясь взглянуть на деда. В груди у него сделалось горячо, глаза защипало от слёз. Мальчик сунул руку в карман и крепко сжал спрятанный рисунок. Как никогда раньше, Джаннеру захотелось оказаться на корабле, в открытом море, подальше от Глибвуда и своих собственных чувств.
Медленно дожевав, Подо проглотил оладью, в тяжёлом молчании глядя на внука.
Тинк, доедай и ступай одеваться, велел он, не сводя глаз с Джаннера.
Ния стояла у плиты и смотрела в пол, уперев руки в бока.
Старик вытер рот салфеткой и решительно положил свои загрубевшие ладони на стол.
Джаннер понял, что влип.
4. Незнакомец по имени Эсбен
Когда за спиной у Тинка закрылась дверь, Ния придвинула стул и села между отцом и сыном.
Мальчуган, ты знаешь, что я люблю тебя? спросил Подо.
Джаннер кивнул и добавил:
Да, сэр.
Я знаю, что я тебе не отец. Он был хорошим человеком. Очень смелым. Он отважно сражался и пал смертью храбрых на Великой войне. И мой долг по мере сил вырастить его детей такими, какими он хотел бы их видеть.
Джаннер украдкой взглянул на мать. Борясь со слезами, та встала и принялась убирать тарелки со стола.
Ты здорово вырос, парень, и у тебя ломается голос. Наверное, ты думаешь, что уже почти взрослый, а? Подо взглянул на внука, взметнув густую бровь и прищурившись. Ну, отвечай.
Мне ведь уже двенадцать. Конечно, я ещё не взрослый, но Джаннер замолчал.
Иногда тебе кажется, что брат с сестрой висят на тебе мёртвым грузом, правда? А наш маленький городок слишком тесен для твоих фантазий
Джаннер принялся разглядывать собственные руки. А потом, сделав глубокий вдох, он достал из кармана рисунок. Ния замерла, когда Джаннер развернул листок и разложил его на столе. Больше он не мог сдерживать слёзы; они закапали с кончика носа на рисунок, смешиваясь с морскими брызгами.
Ния прижала Джаннера к груди и долго гладила сына по голове:
А я-то думала, куда девался рисунок
Это он? Это папа?
Ния медленно кивнула:
Да.
Он сам нарисовал?
Да, и Ния фартуком стёрла с рисунка слёзы. Тогда были другие времена. Другая жизнь Она долго молчала, прежде чем продолжить: До того как пришли Клыки. Больше всего твой отец хотел, чтобы однажды ты вышел в море. Этот день настанет. Но будь он жив, он сказал бы тебе то же, что и дедушка. Есть время плыть и есть время стоять на якоре.
Я, паренёк, знаю больше, чем ты думаешь, негромко произнёс Подо. Послушай меня. Я был там, когда погиб твой отец. Я этого не видел но всё-таки я был там.
Джаннер вскинул голову:
Ты был там?
Да.
Папа, не надо начала Ния.
Пора ему знать, из каких он, дочка, Подо указал на рисунок, потом на Джаннера. Посмотри. Он же вылитый отец
При чём тут это? голос Нии задрожал. Не стоит тревожить память Эсбена, ничего хорошего всё равно не выйдет. Ничего.
Джаннеру не хотелось, чтобы мать огорчалась, но теперь он страстно желал знать правду.
Моего отца звали Эсбен? Он так надеялся, что Подо продолжит!
Дед и мать грустно смотрели на него.
Ния поцеловала сына в макушку.
Ни слова больше. Пожалуйста, попросила она Подо и вышла.
Джаннер молчал.
Подо тоже.
Даже швапы в мешке молчали.
Наконец Подо откашлялся и произнёс:
Верь мне. Ты как две капли воды похож на отца. Он был прекрасным человеком. Он сражался и пал за нас. Ты, Тинк и Лили наше достояние, и мы не хотим вас потерять Старик наклонился к Джаннеру и понизил голос. Ради того, чтобы вы дышали, пролилась кровь, и если из-за этого тебе придётся пропустить игру в зибзи значит, так тому и быть. Быть мужчиной значит, в том числе, ставить собственные желания на второе место.
Джаннер подумал про Тинка и Лили. Его по-прежнему угнетала мысль о том, что за ними вечно придётся присматривать, но всё-таки он любил своих младших. Он хотел быть добрым и храбрым, как отец хотя его имя Джаннер узнал лишь пять минут назад.
Хорошо. Я постараюсь, сказал он, не в силах взглянуть на Подо.
Джаннер сложил рисунок и вопросительно посмотрел на деда. Подо одобрительно кивнул, и Джаннер осторожно убрал листок в карман.
Ну, парень, раз ты уже взрослый, может, вы втроём пойдёте на праздник, не дожидаясь нас с матерью? Нам ещё надо закончить кое-какие дела. Короче, ты главный.
Но мама сказала, что Лили не может
Подо рассмеялся:
Это уж я улажу. Просто не теряй сестрёнку из виду. А мы с матерью пойдём вслед за вами. Ну как, справишься?
Да, сэр, ответил Джаннер и вдруг засомневался.
Подо хлопнул ладонями по столу:
Вот и ладно. Но прежде чем пойти в город, выполни просьбу старого дедушки, он протянул Джаннеру мешок со швапами. Сбрось этих негодников с утёса.
У Джаннера глаза полезли на лоб.
Что?!
Да шучу я, с досадой сказал Подо. Лили меня в жизни не простит.
Старик полез в карман и, протянув Джаннеру три серенькие монетки, взял ещё одну оладью, откусил и громко рыгнул:
Купите себе чего пожевать.
5. Продавец книг, Пит Носок и городок Глибвуд
Дети бегом пересекли лужайку возле дома, хоть мальчикам и приходилось равняться по Лили с костылём. Джаннер подавил желание предложить сестрёнке свою помощь: он уже давно понял, что та вполне способна передвигаться сама, а если ей вдруг что-то понадобится, Лили попросит. А ещё Джаннер знал, что хоть девочка и бурно отстаивает свою независимость, но в то же время от всей души желает, чтобы братья её подождали.
Лили, даже хромая, двигалась удивительно быстро, и её братья перешли на рысь. Малыш, виляя хвостом, бежал рядом с Лили по тенистой тропе, которая вела к городку. Если бы у детей были хвосты, они бы последовали его примеру. До них уже доносился непривычный смех, а над верхушками деревьев порхали обрывки музыки.
Джаннеру вдруг стало приятно, что ему доверили заботиться о младших. И он сам рассмеялся, подумав, как быстро у него изменилось настроение: несколько минут назад казалось, что ответственность тяжкое бремя, а теперь он гордился своими обязанностями. Конечно, идти на праздник без старших совсем не то же самое, что плыть в одиночку в открытом море но уж что поделаешь.
Джаннер задумался, что скажет его друг, старый Оскар Ритип из книжного магазина, когда увидит их одних. Может, поручит ему какую-нибудь работу или разрешит взять домой побольше книг? А может быть, он наконец позволит Джаннеру читать книги, которые даёт взрослым толстые, в старинных переплётах, лежащие на верхних полках.
Мальчик улыбнулся. «Честно говоря, ответственность это не так уж плохо».
Ну, что у вас там было? спросил Тинк, когда они шагали по тропе.
Ничего.
В смысле «ничего»? Тинк, казалось, был разочарован. Тебе разве не всыпали?
Нет.
Значит, когда человеку исполняется двенадцать лет, он может нахамить и не получить за это?
Всё не так просто сказал Джаннер и вновь подумал об отце. Когда-нибудь, наверное, он покажет рисунок Тинку и Лили
Поскорей бы мне стукнуло двенадцать, с хитрой улыбкой сказал братишка, когда они повернули на Главную улицу.
Джаннер тоже улыбнулся, но в глубине души ему было тревожно. «Эсбен. Эсбен Игиби», подумал он. Теперь он знал имя отца и думал о нём как о живом человеке, а не как о тени, которая порой являлась ему во сне. Как правило, Джаннер редко вспоминал о нём, но когда другие дети говорили о своих отцах или спрашивали у Джаннера, почему он живёт со старым дедушкой, он чувствовал себя какой-то диковинкой. Лили и Тинк тоже. Все остальные глибвудцы выросли здесь, ну или поблизости. Но когда Джаннер спрашивал у деда или матери, откуда они родом, те молчали. Он знал только, что прапрапрапрадедушка Подо (прапрапрапрапрадедушка Джаннера) выстроил этот дом двести лет назад, когда Глибвуд представлял собой не более чем кучку хижин[4].
Теперь городок состоял из одной улицы, вдоль которой стояли немногочисленные дома. Слева от дороги находилась таверна Шагги с тёмно-зелёной вывеской, изображающей собаку с трубкой в пасти. Рядом стояло самое большое здание в городке единственная в Глибвуде гостиница. Так на ней и было написано: «Единственная в Глибвуде гостиница». Шустеры, пожилая добродушная чета, содержали её в чистоте и порядке, а запахи, доносящиеся из кухни, заставляли весь городок глотать слюнки. Напротив расположилась парикмахерская господина Птица, а сам господин Птиц обычно спал в одном из кресел. Возле парикмахерской притулилась городская тюрьма обычно на её крыльце стояли Клыки и оскорбляли прохожих.