Белый мырон был очень сильным, ведь у него был дар цветка Клоадиса. Он склонился над раной на груди Аргоса и стал шептать никому не понятные слова. На месте укуса вновь появилась серая липкая жидкость. Она шипела и сгущалась, превращаясь в шар. Он поднялся над Аргосом и, вращаясь, застыл на месте. Белый мырон взмыл вверх. В его лапах был серый шар. Поднимаясь, он крикнул Аронии:
Ему нужен полный покой! Позаботься о нём!
Арония всё поняла. Это будут очень тяжёлые для них дни. Дни между жизнью и смертью. Дни борьбы.
Мамочка, а что с папой? спросил, чуть не плача, Арсик. Он только вернулся домой с прогулки и увидел отца. Мырёнок сразу понял, что Аргосу нездоровится.
Папу кто-то ужалил в лесу. Он еле добрался до дома. Но ты не переживай, сынок, Белый мырон его обязательно вылечит.
Правда, мама? неуверенно произнёс малыш. Он уже осмотрел рану?
Да, всё хорошо. Сейчас папе нужен только покой и наша забота.
Арония не стала рассказывать все подробности сыну, чтобы не волновать ребёнка.
Так прошла ночь. Аргос бредил во сне и часто просил пить. Арония всю ночь просидела около любимого. А утром, когда яркие лучи солнышка осветили гнездо, Аргос открыл глаза и ласково улыбнулся Аронии.
Как твои дела, дорогой? спросила Арония, улыбаясь в ответ.
Мне кажется, я спал целую вечность. И я так голоден! Где мои любимые плоды кактуса? пошутил мырон. Он всегда так шутил, когда заговаривал о еде.
Арония, рассмеялась и одновременно подумала: «Раз шутит, значит, идёт на поправку». А вслух сказала:
Я сейчас принесу тебе свежих фруктов, соберу твои самые любимые.
Хорошо, жду дорогая. Возвращайся скорей!
Пока Арония собирала фрукты, проснулся мырёнок. В первую очередь он подошёл к отцу. Увидев, что тот не спит, бросился к нему в объятия.
Привет, сынок, ласково улыбаясь, сказал мырон, приобняв его в ответ.
Как настроение?
Самое лучшее, пап! Ты уже поправился?
Боюсь, не совсем, сынок, но чувствую себя на-а-амного лучше, чем вчера! И Аргос рассмеялся. Мырёнок улыбнулся во весь рот:
Это хорошо!
Пока папа с сыном продолжали беседу, мама собирала свежие плоды. Она-то знала, что любят её близкие. Вскоре семья лакомилась любимыми фруктами и строила планы на день.
Шёл второй день «постельного режима» Аргоса. Рана почти совсем затянулась. Мырон даже начал вылетать с сыном из гнезда, но пока только на короткие расстояния. Арония полностью успокоилась.
Мама, папе плохо! Он упал с высоты! кричал мырёнок, подлетая к гнезду. Арония со скоростью молнии летела на помощь мужу. Мырон лежал на траве в странной позе и тяжело дышал. Арония закрыла глаза, положила крылья на грудь мужа и тут же отдёрнула: крылья словно опалило огнём.
Как же больно! застонала спасительница. Но я смогу, я справлюсь».
Арония вновь положила крылья на грудь любимому. Ей было очень больно, она чувствовала, как невидимый огонь струится по крыльям и проникает в неё. Арония шептала слова, а голос её становился все тише. Наконец, совершенно обессилев, она упала на траву рядом с мужем. Мырёнок сидел, не шевелясь рядом с родителями. Он знал, что маме нельзя мешать, ведь она спасала папу. А сейчас оба родителя лежали распростёртые на траве.
Мама! завопил в ужасе Арсик. Мама, что с тобой?
Крик был настолько громким и пронзительным, что оба родителя разом пришли в чувство.
Вы живы! облегчённо вздохнул мырёнок.
Да, сынок. Кажется, мы живы, устало улыбнулась Арония.
Мама, а ты у меня волшебница! с гордостью произнёс Арсик.
Ну что ты, я просто сделала то, что должна была сделать.
Подумаешь, волшебство! Да я ещё и не то могу! вдруг горделиво произнёс Аргос.
Арония переглянулись с сыном, но оба промолчали. Никогда раньше они не слышали от Аргоса подобных слов. Он был очень силён, никто в стае не мог соперничать с ним, но гордецом он не был никогда. Домой семья шла пешком. Только мырёнок сейчас мог летать. Его родители были ещё очень слабы.
Глава четвертая
ПЕРЕМЕНЫ
С тех пор как Аргос упал с высоты, прошло уже две недели. Семья полностью оправилась. Они возобновили свои семейные прогулки в соседние леса, и казалось, всё в их жизни стало по-прежнему. Вот только Аргос часто впадал в задумчивое состояние. Иной раз он даже не слышал, когда жена или сын обращались к нему. Мырон часто улетал надолго без предупреждения. На вопросы жены и сына он отвечал просто: «Это моё дело. Я не должен вам ничего объяснять».