Да, да. Поняла, говорит бабушка.
Пашка стоит в стороне и ковыряет пальцем дырку в засаленных обоях.
Да, кивает бабушка. Закатки приготовлю. Огурцов в этом году много будет. Клубнику тля поела, но огурцов много.
Пашка выходит на улицу и опускается на корточки, прижимаясь спиной к тёплой кирпичной стене. Ему хочется плакать. Он поднимает лицо к небу, на котором уже рассыпались яркие деревенские звёзды. Среди звёзд вспыхивает и гаснет красный огонёк самолёта. Раньше, когда он был совсем маленьким, мечтал полететь на самолёте над ночной землёй. И чтоб мальчишкам внизу подмигивал его красный огонёк. Прошлым летом они полетели с мамой и папой к морю, но родители уже тогда начинали ссориться и весь отпуск, вместо веселья и отдыха, кричали друг на друга, а папа полночи пропадал в баре. Приходил в темноте, задевал ногами стулья. Снова ругался с мамой свистящим шёпотом. Храпел на диване. И пахло от него неприятно, как от тролля.
Павлик, ты где? бабушка вышла из кабинета то ли сторожа, то ли заведующего и завертела головой в поисках внука.
Тут я, отозвался Пашка.
Пошли домой. Там сейчас мультики начнутся. Включу тебе.
«Эх, бабушка, ну какие мультики».
* * *
Сегодня обязательно должно получиться, сказала Ангелина. Вчера, ты слышал, птицы на поляне на минуту затихли? Это город Элиндиля заметил тебя, начал присматриваться. Ещё немного, ещё один-два дня.
Пошли скорее, Пашка от нетерпения пританцовывал на месте.
Подожди. Разувайся. Может, в этом дело. Может, Элиндилю не нравится, что ты, словно тролль, топчешь траву его поляны.
Пашка мигом расстегнул тугой замочек сандалий, ступил босой ногой на колкую иглицу.
Чувствуешь? спросила Ангелина.
Да, прошептал Пашка. Муравей ползёт.
Королева рассмеялась.
Какой ты глупенький!
И они запрыгали к заветной поляне по солнечным пятнам. У Пашки получалось ничуть не хуже королевы. Они снова бегали и танцевали среди цветов. Ангелина рассказывала чудные, очень интересные истории, а Пашка слушал, развесив уши.
А ближе к вечеру вдруг понял, что уже целую минуту не слышит пения птиц. И королева замерла прямо посреди танцевального движения в странной позе, подняв для прыжка одну ногу и раскинув в разные стороны тонкие руки. И ветер не колышет ветви, а вездесущие муравьи попрятались.
В надвигающейся тени леса мелькнула золотистая искра. Одна, вторая. Потом сразу целый сноп. И снова одна, вторая.
Что это? испуганно спросил Пашка.
Королева прижала палец к губам.
Искры закружились в хаотичном танце, сплелись в сетку, потом сложились в водоворот. И вот уже под деревьями сверкает окружённое золотистыми искрами окно. Окно? Или ворота в зачарованный город эльфов?
Пашка очнулся, шагнул вперёд, и искры вдруг испугались, взметнулись к вершинам деревьев, рассыпались среди крон и веток. И снова запели птицы, и загудели шмели. Ветер заиграл длинными волосами королевы.
Это вход в город? почему-то шёпотом спросил он.
Да, довольно сказала Ангелина. Я так и знала, что у тебя получится. Ещё немного, день-два от силы, и ты сможешь увидеть эльфов и их короля. Сегодня почти вышло.
Они меня испугались? обеспокоился Пашка. Я не провалил всё дело?
Нет, убеждённо ответила королева. Уверена, что нет. Просто было немного рано. Завтра обязательно получится. А сейчас пошли домой, а то темнеет.
* * *
Они вернулись к деревне через затихающий сумрачный лес. Только ступили босыми ногами на потрескавшийся асфальт, как Пашка почуял неладное. Окна бабушкиного дома почему-то были ярко освещены. У забора стояла незнакомая машина. Рядом с ней курил чужой мужчина. Из салона гремела неприятная резкая музыка.
Королева замедлила шаг. Пашке показалось, что она немного испугалась, но они уже вышли из-за дома Сидорчухи и попали в освещённый окнами круг.
Пашка!
Посреди улицы стояли мать и бабушка, лица у них были странные. То ли испуганные, то ли очень злые. Пашка не разобрал. Он никогда таких лиц не видел.
Он обрадовался, что мама приехала раньше на целую неделю. Улыбнулся и открыл было рот, чтобы познакомить маму с королевой, рассказать о чудесных приключениях и волшебном городе, но тут
Паша! Пашенька! бабушка бросилась к нему, сжала его лицо сухими мозолистыми ладонями. Живой? Целый? Что она с тобой сделала?
Ничего, растерялся Пашка. Мы гуляли. Там поляна, а на ней целый город. Золотой город короля эльфов Элиндиля. Надо только правильно посмотреть.
Поляна?! В лесу? пронзительным тонким голосом закричала мать.
Никогда не слышал, чтоб она так кричала. Даже когда они с отцом ссорились и ругались, мать не кричала так тонко, так пронзительно.
Пашка вздрогнул и отступил назад, к королеве. Мама в этот момент была совсем некрасивой, даже немного страшной. И кричала, всё время кричала.
Куда ты водила его, идиотка?! Что ты с ним делала?!
Королева вскинула руки, словно защищаясь от крика. Её лицо стало беспомощным, почему-то очень юным, как у совсем маленькой девочки. Она начала пятиться к забору дома Сидорчухи, к калитке, пытаясь скрыться, спрятаться в своём временном дворце.
Мужчина у машины посмотрел на всю эту сцену равнодушно. Щелчком отправил докуренную сигарету в траву и тут же потянулся за новой.
А ну-ка пошли! мать втолкнула Ангелину в дом Сидорчухи, проволокла по веранде, чуть не пинком загнала в комнату. Пашка бросился следом.
Кто ты такая? Слышишь? Кто ты такая?!
Мать схватила королеву за плечи и начала её мелко трясти. Ангелина не сопротивлялась. Она отрешённо смотрела куда-то в сторону. Это её поведение злило мать ещё больше.
Отвечай, с а! Кто ты такая?! Откуда взялась?!
Мама, что ты делаешь?! в отчаянии закричал Пашка. Отпусти. Её бабушка Сидорчуха пустила пожить на лето. Она подруга её сына.
Я звонила Сидорчукам! сквозь зубы ответила мать, не переставая трясти королеву. Они знать никого не знают! Никого не пускали, тем более эту оборванку! Она забралась в их дом, обворовала! Николай Петрович уже едет сюда с милицией. Разберёмся!
От тряски корона на голове Ангелины начала съезжать набок. Мать как-то особенно сильно тряхнула девушку, и обруч упал на пол с тихим шелестом.
Отвечай! взвизгнула мать и замахнулась на девушку кулаком.
Мама! Пашка вцепился матери в локоть. Мама, не смей!
Мать словно очнулась. Отпустила измученную жертву, оттолкнула её от себя.
Сейчас разберёмся! она отодвинула Пашку в сторону, подошла к столу, где лежала сумочка Ангелины и принялась там рыться.
Мама!
Что мама! Почему ты её защищаешь?
Она ни в чём не виновата!
Сейчас посмотрим! повторила мать.
Схватила сумочку за края и перевернула её над столом. Посыпалась какая-то мелочь, упали чайные пакетики, покатились какие-то монетки, безделушки, что-то разбилось. Несколько пуговиц соскользнули со стола, провалились в щели между досками пола. Солидно звякнул медный напёрсток. Разлетелось несколько белых бумажек с синими печатями.
Ага! торжествующе закричала мать, подхватывая одну из них. Что тут у нас? Ангелина Леонидовна Быстрова, 1978-го года рождения. Так, проживает родители Ага! Диагноз!
Мать прочитала что-то непонятное.
Так она больная! Психичка! Из дурки сбежала!
Мама! слёзы брызнули из глаз Пашки. Не надо! Не обзывай её. Она хорошая! Мы играем на поляне. Нам очень весело!
Она сумасшедшая! сквозь зубы сказала мать, тряся перед носом Пашки найденной бумажкой. Посмотри, тут написано, что она лечится в дурдоме. Почитай сам.
Мама! Она королева! Она танцует
Совсем ребёнку голову задурила! взвизгнула мать, наступая на королеву.
Ангелина, защищаясь, подняла вверх веер из павлиньих перьев.
Сейчас за тобой приедут! Николай Петрович привезёт милицию и уж она тебя мигом обратно в дурку устроит!
Мама! Мамочка, пожалуйста, рыдал Пашка. Не надо милиции, не надо никакой дурки! Она хорошая!
Пойдём отсюда, мать сильно и жёстко схватила Пашку за руку и поволокла к выходу. Нечего тебе здесь больше делать.
Мама не надо! Пашка упёрся в пол ногами, но силы были не равны. Ангелина, помоги!
Королева подняла на мальчика печальные, полные слёз глаза. Попыталась привычно, солнечно улыбнуться. Казалось, если у неё это получится, то всё мигом встанет обратно на свои места. И мама поймёт, и они вместе пойдут на заколдованную поляну. И будут там танцевать. И город эльфов появится из сумрака
Мама!
* * *
Мать выволокла Пашку на улицу, плотно закрыла дверь в дом Сидорчуков, для верности подпёрла валяющимся тут же поленом.
Вот, теперь никуда не сбежит.
Пашка вывернулся из материнских рук. Бросился к двери, но та снова схватила его.
Отпусти!
Да что с тобой творится! Немедленно успокойся! Что за истерика?
Мама! рванулся Пашка.
И тут же увидел искры. Только не золотистые, а красные. Искры рассыпались у него перед глазами, а щека запылала, обожжённая болью.
Мама, прошептал он.
Сам виноват, огрызнулась мать. Нечего было вырываться.
И тогда Пашка заплакал.
* * *
Через час у их дома остановилась машина Николая Петровича, зятя бабушки Сидорчухи. Следом за ним ехала ещё одна длинная машина, из которой вышел строгий человек в фуражке и рубашке с погонами.
Николай Петрович, отдуваясь и пыхтя, выбрался на дорогу. Остановился, утирая пот со лба огромным мятым платком.
Вот это новости, вот это чудеса. Совсем люди одичали. Оставишь дом, запрёшь его на все замки. А тут какие-то дикари, какие-то цыгане-оборванцы. Обворовали, ограбили. Куда страна катится.
Где она? сурово спросил человек в фуражке.
Мы её в доме Сидорчуков заперли, ответила мама. Не знали, что с ней делать.
В доме? охнул Николай Петрович. Она же там всё разнесёт!
Было бы что разносить, ядовито ответила бабушка. Половики и те сняли. Перину в город утащили.
Не ваше дело! огрызнулся Николай Петрович. Ещё надо разобраться, кто её впустил. Может, вы заодно. Я ещё загляну к вам в сарай, проверю, как бы вы под шумок что-нибудь из наших вещичек не прихватили.
Да чтоб тебя! плюнула бабушка. Дал Бог соседушку.
Прекратите балаган, отрезал человек в фуражке.
И все испуганно замерли, подчинившись его властному голосу.
Пройдёмте, граждане. Посмотрим на подозреваемую.
* * *
В доме было пусто. Поблёскивал у печки потерянный медный напёрсток, застряла между досками пола белая пуговица. Сама же королева исчезла. Растворилась в летнем сумраке, словно и не было её. Словно в один миг перенеслась в мир эльфов, в золотой город волшебника Элиндиля.
Одно из окон в комнате было распахнуто настежь. Летний ветерок играл невесомым запыленным тюлем. Горшок с полузасохшей геранью был аккуратно отставлен в сторону.
Понятно, сказал человек в фуражке.
Поднял рацию.
Семёнов!
Гр-р-р-р, ответила рация.
Семёнов! Это Михайлов! Я на месте! Подозреваемая сбежала. Предположительно направляется в сторону электрички. Объявите там.
Гр-р-р, снова рявкнула рация.
И Пашка вдруг понял, что по ту сторону сидит в своей мрачной пещере страшный орк или тролль. Сидит, рычит в рацию. И на одном из рогов висит у него фуражка. Такая же, как у строгого Михайлова.
Да кто её знает, Михайлов пожал плечами, словно собеседник мог его увидеть, дом давно заброшен. Может, и взяла чего. Если было что брать.
Не заброшен, запротестовал Николай Петрович. Мы траву косили.
Человек в фуражке глянул на него как-то презрительно, развернулся и вышел. Взрослые потянулись за ним.
В пустой комнате Пашка остался один. Подошёл к окну, осторожно вернул герань на место. Потом подобрал напёрсток, сунул его в карман. Выковырял из щели пуговицу, отправил её вслед за напёрстком. Поправил тюль, прикрыл окно. И остановился, глядя через стекло на темнеющий лес. Лес замер, испуганный криками людей, их шумом и суматохой. Лес настороженно ждал. Он не верил людям, не любил их. Люди предавали его, ловили и прятали в страшные места под названием «дурка» его детей.
Пашка смотрел на лес сухими, словно повзрослевшими глазами. Но лес в ответ не смотрел на него. За слепыми стёклами полузаброшенного дома он не мог разглядеть мальчика, который ещё сегодня днём искал на его полянах волшебный замок Элиндиля.
В сумраке загорелась и тут же погасла золотая искра. То ли поднялся с листка потревоженный светлячок, то ли ушёл в другое измерение заколдованный замок.
Пашка отвернулся и пошёл к выходу. Ему пора было возвращаться в скучную и серую жизнь, в которой была мать, школа, новые друзья, редкие воскресные свидания с отцом. Жизнь, в которой не было места королеве Ангелине и её серебристому смеху.
В доме ещё витал её запах. Травяная подушка хранила очертания её затылка.
А на столе, словно оставленный на прощанье, лежал шикарный веер из павлиньих перьев несколько сухих стебельков потрёпанного камыша.
Кладбище
В какой-то толстой солидной энциклопедии Сашка прочитал, что шестьдесят процентов населения планеты Земля живёт в полосе не более 50 километров от ближайшего водоёма. Озера, реки, а лучше моря. Особенные везунчики поселились неподалёку от океана. Выглядывают в окно, а там огромные волны с барашками белой пены. Накатываются и накатываются на берег. Киты всякие плавают, дельфины, каракатицы с осьминогами. Огромные силуэты лайнеров и призрачные тени парусников. Но даже не в парусниках дело. Сашка был уверен, что все эти люди, живущие возле воды, ежедневно купаются, ныряют, в общем, наслаждаются жизнью как могут.
В пыльном и маленьком городе, который облюбовали для жизни его родители, из водоёмов имелся только старый и постоянно закрытый на ремонт бассейн. Сашке было лет шесть, когда из области приехал толстый чиновник. Торжественно, под оркестр и аплодисменты перерезал ленточку, открывая, увешанный лентами, сверкающий новенькой краской спортивный комплекс, погудел со скандалом в лучшем ресторане и уехал. В бассейн тут же выстроилась очередь из взрослых и детей. По слухам, кто-то даже успел туда сходить. Приобрести абонемент. На третий день в подвале бассейна прорвало какие-то трубы, на дверь повесили табличку «Временно закрыто». Через год табличка выгорела на солнце и её сняли. Чиновник больше не приезжал.
А Сашка больше всего на свете любил купаться, причём не просто в какой-то там ванной. Любил разогнаться, стремительно сигануть в прозрачную, прохладную воду, задохнуться и взвизгнуть от радости, от неожиданной прохлады. Выскочить на поверхность, размахивая руками. И плыть, плыть
А ближайшее озеро в двадцати километрах от города. И родителей, как не уговаривай, вечером туда не затянешь. Однажды на выходных отец поддался уговорам, завёл машину, мама собрала бутерброды, свернула в тугие узлы покрывала, купальник. Поехали. Сашка сидел довольный на заднем сиденье, улыбался всему миру, предвкушая первый прыжок в озёрную воду.
За пять километров до озера асфальт закончился, машина застонала, затряслась. Ещё через километр старенький «форд» прочно застрял посреди огромной лужи. Отец часа два его выталкивал, измазался весь, поругался с мамой, с Сашкой, проклял все на свете озёра. Мимо ехал дядька на грузовике, зацепили, дёрнули, но разговоров про поездку на озеро больше не вели.
Поэтому весь год Сашка с нетерпением ждал лета. Как только заканчивались последние уроки, отец торжественно похлопывал его по плечу:
Ну, Александр Игнатьич, собирайся.
Сашке и напоминать не надо было. Он ещё с марта готовился, на календаре дни отмечал красным фломастером. Укладывал в сумку несколько смен одежды, кеды-тапочки, немного игрушек-книжек. И на всё лето к бабушке в деревню.