Проникнуть вовнутрь без билета, когда на улице много людей это не проблема. Но как попасть в зал, когда фильм уже начинается?. Проще всего, конечно было заглушить работающий снаружи небольшой двухцилиндровый двигатель, который снабжал клуб электроэнергией. Закрыть ему чем-то выхлопную трубу и все. Механик, естественно, откроет дверь, выбежит, ну а мы, в это время в зал.
Нам такой вариант, неоднократно опробованный раньше- не подходил на уице светло, и ни души. Иметь неприятности с киномехаником и разъяренными зрителями опасно.
Проникнуть через окна тоже бесполезно, так как изнутри, на каждом окне, как кильки в банке, сидят по3-4 человека, их не сковырнешь. Что делать?
Я вспомнил, что еще весной, мы с Колькой» Чабаном», проникали в зал через дымоход, затем через печь грубу, которая стояла справа, у сцены. Духовка у нее давно прогорела, колодцы постепенно очистились от сажи, так что беспокоиться за нашу постиранную одежду не стоило.
Полезли на крышу. К дымоходу. Мишка пошел в разведку, опустился в дымоход, я за ним. Самое неприятное было ползти в темноте по довольно длинному «лежаку» вдоль потолка. Мишка впереди, я поджимаю его сзади. И тут случилось неожиданное. Оказалось, что пока мы долгое время не были в клубе, печь справа у сцены разобрали и сложили её почему-то, уже с левой стороны. То место, где был выход к дымоходу, забили фанерой и забелили.
На эту фанеру и выполз Мишка и тут же рухнул в зал, на головы сидящих на полу пацанов. Дело в том, что на двух десятках длинных скамеек, сидели уважаемые люди, которые могли это себе позволить. Все остальные сидели везде- в проходах, на окнах, перед сценой и на самой сцене до самой дальней стены, которая служила экраном.
Я упал на Мишку сверху и по головам, пополз в сторону экрана. Кино еще не началось. Механик никак не мог навести резкость. В темноте, ориентируясь на луч проектора, я добрался до стены-экрана и втиснулся между сидящими вплотную к ней. Мальчишками.
Мишка приполз за мной, но места ему уже не нашлось, и он прилип к экрану, выставив под луч свою длинную худую шею. И в этот момент начался фильм. Какой-то мулла или поэт, весь в белом, начал что-то рассказывать. Мишка заслонил его наполовину. Через минуту, ступая по головам и ногам, изрыгая какие-то непереводимые ругательства, до сцены добрался киномеханик. Одним ударом он очистил от Мишки Экран, вышиб ногой крючок на запасной двери, выбросил Мишку на улицу и, закрыв дверь- вернулся к аппарату, который находился здесь же, в зале.
Тогда в первый раз, я не запомнил подробности этого фильма. Через два часа, выйдя со сцены через ту же запасную дверь, я увидел сидевшего на завалинке, заплаканного сонного Мишку, который, после такого трудного дня, в течении одной минуты, провалился с трехметровой высоты в зал, получил оплеуху от механика и вылетел на улицу. «Ты знаешь всхлипывал он по дороге домой, этот белый поэт с экрана, так шарахнул меня белой рукой по шее, что я аж на улицу вылетел!». Он еще долго рассказывал потом об этом в школе. А я запомнил и этот фильм, и этот случай, семидесятилетней давности, на всю жизнь.
Через много лет, работая на Востоке, мне довелось, в Бухаре, встретиться с артистом, который в том фильме сыграл отца Зухры- Бобо-хана. Когда я рассказал ему про наш с Мишкой культпоход в кино, он просил повторять этот рассказ несколько раз, каждый раз зазывая кого-нибудь из знакомых, интерпретируя все нюансы этого случая и падая со смеху.
Так я, в Слободзейском старом клубе, впервые познакомился с великим восточным эпосом. Так мы и приобщались к культурам братских народов где с грустью, где с юмором, но все-таки приобщались к общечеловеческим духовным ценностям. Без телевизоров, смартфонов, компьютеров и спутников, через самый верный способ связи разум, душу и сердце, уважение, взаимопонимание и без всякой корысти.
Наверное, это было правильно.
ВОЛЫ
ВЫ знаете, кто такие «волы» или, как их официально называют «быки рабочие»? Вопрос не праздный. Уже не один десяток лет, воловьи упряжки в нашей повседневной жизни, не фигурируют. А до начала 70-х, 80х годов прошлого (20-го) века, волы занимали довольно значимое место в земной жизни. Если среди животных продовольственного направления, первое место принадлежит корове, среди домашних птиц курице, то, среди тягловых животных, волу всегда не было равных.
Что же это за животное- вол?. Это обычный представитель крупного рогатого скота. Превращение его в вола рабочего происходит следующим образом. Весь нарождающийся молодняк крупного рогатого скота, независимо бычки или телочки, до конца первого года жизни, учитываются одной строкой- как телята. Обычно со второго года или по каким-то другим зоотехническим срокам, бычки отделяются от телочек и содержатся отдельно При неинтенсивном выращивании молодняка, бычков, в возрасте одного года, обследуют, отбирают элитных и породистых на племенные цели, а остальных- лишают «мужского достоинства», то есть кастрируют. Основная масса из них идет на откорм с последующим использованием на мясо, поэтому их и лишают того, что мешало бы им быстро набирать вес при различных возбуждениях, проявлениях излишних желаний и излишних затрат энергии. Позже, из этой категории выбирают тех, из которых в будущем может получиться хорошие тягловые животные, как мы их называем- волы.
Идет специальный зоотехнический отбор животных именно для рабочих целей. Бычок должен быть рослым, здоровым, с широкой грудью и мощными ногами. Кроме всего прочего, чисто конституционного, он должен обладать спокойным характером, быть коммуникабельным как с другими животными, так и с людьми, а также поддаваться дрессировке или обучению.
Где-то в возрасте двух лет, все эти качества уже проявляются у отобранных животных, и наиболее достойные из них, с учетом необходимого восполнения или обновления рабочего тяглового состава, переводят в разряд Волов, а не прошедшие тестирование их собратья, вместе с остальными бычками всех возрастов- идут на мясо.
Волы, конечно, это было нечто особенное в сельской жизни. Если сравнить, например, волов с теми же быками производителями: то здесь все, как в человеческой жизни. Бык (бугай) и вол, могут быть, в принципе, от одной матери, но жизненное кредо и соответствующие условия обитания у них разнятся, как небо и земля. Бык-производитель, по человеческой аналогии, это как представитель дворянского рода, «голубых» кровей. Он подтянутый, со стройными ногами, вычищенный и ухоженный. У него отдельная диета, постоянные прогулки, специальный общий и ветеринарный уход. На нем никто не ездит, ему вообще запрещены физические перегрузки. У него одна главная забота- покрывать коров. Эдакий щеголь, Евгений Онегин или Дон Жуан молочного стада. Правда, жизнь быка, хоть и яркая, но коротка, как и у большинства «производителей». Что тут поделаешь.
Так вот, если быка виртуально можно приравнять к эдаким дворянам- аристократам, то его брата- вола, к бедным крестьянам. Вола уже с двух лет, начинали приучать к «ярму». Ярмо- это скрепленные посредине между собой два крепких деревянных бруска, с углублениями под воловьи шеи, два металлических штыря (занозы), чтобы зафиксировать шеи двух волов в ярме, и большое металлическое кольцо, посредством которого, ярмо крепится к дышлу повозки или другого транспортного средства. Несчастным был вол, и несчастным оставался крестьянин, так как оба одевали ярмо на свои шеи, до глубокой старости его не снимая.
В отличие от быков-производителей, волы работали десятки лет. И никаких у них не было льгот, ни спец кормов, и ничего нибудь особенного другого. Только зеленная трава летом, да немного сена-соломы зимой вприкуску с какими-то зерновыми отходами. Волы выполняли самые тяжелые тягловые работы. На них и пахали, и сеяли, и культивировали; они передвигали повозки, большие арбы, огромные водяные бочки, да чего только не цепляли к тому воловьему ярму! На волах возили артиллерийские орудия даже во время второй мировой войны. Военные обозы были укомплектованы в основном волами. Не было, наверное, в прежние времена таких работ, где не были бы задействованы волы.
По тягловой силе, они значительно превосходили рабочих лошадей. Ко всему прочему, они были гораздо менее привередливые, степенные, неторопливые, но исполнительные. Это были животные- рабы. И они с такой жизнью смирились. Заматеревшие, огромные, с большими рогами, торчащими вверх, страшные внешне, но добрые внутри. От волов, в итоге, получали хорошие толстые шкуры, которые шли на изготовление дорогих кожаных изделий, а также мясо, рога, копыта, воловьи жилы. Думаю, достаточно для того, чтобы ныне живущие люди, тем более наши читатели, прониклись определенным уважением к этим великим труженикам-волам, добросовестным и безотказным помощникам человека, без которых наши предки просто не мыслили свою жизнь.
Чтобы закончить характеристику этого вида тягловой силы, добавлю: было бы, наверное, очень справедливо, где-нибудь на центральной выставке, поставить, отлитую из самого дорогого металла парную скульптуру- крестьянина с волом. Это они вытащили на себе наше (большое) государство, это с их шей, до сих пор не сняли Ярмо.
Читатель может подумать, что я волозаводчик или поставщик волов в какую-нибудь из стран, где земельные наделы настолько мизерны, что кроме волов, на них ничего другого невозможно использовать, в ту же Индию, например, где возможно выращивать по три урожая в год, а значительная часть населения голодает. Должен с великой грустью сказать, что если дело с земельными наделами в той же Украине или России (о нас пока не говорю), будет идти в том направлении, как сегодня, то придется, наверное, еще не раз о волах вспомнить.
Нет, волами я не занимаюсь, а так пространно о них рассказываю, просто потому, что пришла пора перевернуть еще одну страницу из альбома слободзейской жизни и рассказать, как я впервые, довольно близко познакомился с этими животными.
Внешне я их видел ежедневно. На нашей улице располагался колхозный двор, из которого ежедневно, с раннего утра и до позднего вечера, выезжали воловьи упряжки. Со стороны, эти огромные, переваливающиеся с ноги на ногу, животные, казались трудно управляемыми и страшными. Но судьба мне уготовила более близкие контакты с ними. А дело было так.
Во время школьных каникул, я, как и многие сельские дети, работал в колхозе. В том, 1950 году, после окончания трех классов, был в бригаде «погонычем» при лошади, где-то с месяц. До этого вручную собирал с ребятами стручки зеленого горошка и планировал доработать в колхозе до начала занятий в школе. Платить там- ничего не обещали, начисляли погонычам по одному трудодню за два дня, но главное- в обед кормили борщом.
Все шло нормально. Трудно, жарко, десять лет все-таки, но ничего, терпел. В один из вечеров, играл в футбол на соседней улице, там все и началось. В нашей округе, было много ребят, любящих футбол, но играть было нечем. Тряпичные самодельные мячи быстро рвались, а мячи- шары из размятого свиного мочевого пузыря- были бесформенными, легкими, сухими и трещали на всю улицу.
А на соседней улице играли настоящим большим резиновым мячом, размером где-то с килограммовый арбуз. Хозяином мяча был Ваня Бондарь, девятиклассник или десятиклассник. Так вот, в тот злополучный вечер, мы, как обычно играли допоздна. Хозяин мяча ушел в кино, а мне сказал, чтобы я взял мяч домой, а завтра вечером- вернул. Я принес тот драгоценный мяч домой и начал отрабатывать удары в сторону наших ворот. Вышел во двор мой дядя, Миша, он как раз пришел в отпуск из армии на 10 суток. Он взял в руки мяч и так сильно ударил его ногой, что получилась высокая «свечка». Мяч перелетел через наш дом и упал где-то в чужом саду.
На дворе уже были сумерки. Мы перелезли через забор к соседу, обыскали всю территорию, но мяча так и не нашли. На рассвете я уже был у соседа во дворе. Все вместе обыскали сад, мяча нигде не было. Для меня это было катастрофой. Пошел на работу в бригаду, целый день водил лошадь при культивации, а сам все про мяч думал и про его хозяина: что я ему скажу?.
Вечером пошел на соседнюю улицу. Собравшимся ребятам, объяснил, что мяч пропал. Ребята кто верил, кто нет, а Ваня (он был на две головы выше меня), поднес кулак к моему носу и сказал: делай что хочешь, а мяч чтобы был!
Легко сказать. Дядя Миша через пару дней, уехал на службу и проблема мяча повисла на мне. Отец с мамой были в Одессе, помогали родственникам строиться. Где взять деньги на мяч?. Поделился я своим горем с соседом, Колькой Димитренко. Денег у него никогда не было, но он посоветовал мне оставить бесплатную работу в колхозе и пойти вместе с ни на работу в совхоз, что на правой стороне Днестра, как раз напротив нашей Слободзеи. Там, в селе Кременчуг, было тогда отделение совхоза от Кицкан. В совхозе платили деньги ежемесячно, не то, что в колхозе неизвестные до конца года, трудодни.
На второй день, мы с Колькой отправились в Кременчуг, в одну из совхозных бригад, куда Колька, дней десять назад, устроился водовозом, оставив такую же работу в колхозной бригаде, Для рабочих из Слободзеи, совхозом была организована специальная переправа через Днестр. Большая такая деревянная лодка, с мужиком перевозчиком, целый день курсировала между берегами.
Колька привел меня в бригаду, где сам работал и представил меня бригадиру, как соседа и ровесника, хотя он был на два года меня старше. Бригадир скептически меня осмотрел и послал на поле прорывать морковь. Где-то там, в разных других странах, ту самую морковь высевали точечным или ленточным способом: машина закладывала в почву специальную бумажную ленту, на которой были приклеены уже протравленные и подкормленные отборные отшлифованные семена и на оптимальном расстоянии друг от друга. Сорняки вокруг этой ленты, сразу или после, уничтожались гербицидами.
А у нас мелко семенные культуры, высевались сеялкой. Пока они(семена) пытались пробиться наверх сплошной полосой в три детских пальца шириной, а то и больше, сорняки выходили раньше. Идешь на прорывку, а на поле сплошной бурьян до колен. Надо вычислить, затем, примерно по расстоянию между сошниками сеялки, определить и увидеть ту, забитую морковь, вернее- её хиленькие шильца-всходы, и прорвать так, чтобы остался рядок в один строй, при заданном интервале между растениями, естественно, уничтожив окружающий бурьян.
На практике больше половины или три четверти всходов надо вырвать и выбросить. Мы же богатые. Да и для нас, пацанов, не вопросы экономики были тогда главными. На палящем солнце, в согнутом состоянии, искать весь день ростки моркови, было не очень приятно. Уже у обеду глаза наливались кровью, голова гудела, а ты- с остервенение рвал, иногда все подряд, и все ждал, ждал сперва обед, а потом вечер! Заработал я в первый день три рубля, полтора из них вычтут за обед, значит, полтора будет чистыми!
Мяч стоит пятнадцать рублей, значит (подсчитал) мне придется заниматься той прорывкой, минимум дней десять, при такой производительности. Надо сказать, что даже взрослые женщины, работавшие в бригаде, рядом с нами, с трудом вырабатывали действующую тогда норму выработки, и оплату в семь рублей за норму, не каждая их них получала.
Я как-то прочитал, сколько за месяц официально заработал человек, один из тех, кто «сидит» на газовой задвижке, и, шутки ради, пересчитал, сколько ему надо было бы прорвать площадей моркови, чтобы получить столько денег. Вышло, что надо было бы прорвать морковь на площади, равной всей Молдавской ССР, да еще и не один раз! Так здорово тогда нам платили, и так «платят» сегодня отдельным «труженикам»!
Но, сколько бы тогда не платили, а на мяч надо было зарабатывать. Мне Ваня Бондарь проходу не даст, пока я не верну его. А скоро в школу, ходить надо мимо его дома, да и в школе куда от него денешься. Отбиться от него, в принципе, я мог с помощью родственников, так совесть не позволяла, все-таки я виноват каким-то образом перед ним. Значит, придется прорывать ту морковь или делать другую работу, но мяч или деньги вернуть!