Иван Берсенев, пронеслось в голове у Лилии Алексеевны, суть владелец медиахолдинга «Московское время», крохотной частицей, песчинкой, молекулой которого было подразделение, возглавляемое ее любимым мужчиной.
Иван Александрович профессионал, а я как раз в средствах массовой информации ничего не понимаю, продолжал губернатор как ни в чем не бывало. Радиостанция должна развиваться. Как вы считаете?
Лиля покивала должна, должна.
Видимо, он сейчас объяснит, почему холдинг «Московское время» купил «Пургу». Каковы стратегические цели и задачи. Основные направления развития. То есть сделает именно то, с чего должна была начать Лиля, явившись на радиостанцию.
Она никак не могла с этого начать! Она и понятия никакого не имела об этой самой радиостанции, была уверена, что тут кругом «лежбище моржей», и вчера первым делом полезла в эфир, потому что в эфире ей нравится больше всего! И никаких целей и задач!
Где-то что-то стукнуло, зазвучали шаги, громкие голоса, и в кабинет заглянула встревоженная дама.
Губернатор кивнул, как бы давая понять, что все в порядке, и спросил у Лили, не хочет ли она чаю. Лиля немедленно отказалась, и губернатор тотчас же велел подать с лимоном и сахаром.
Александр Александрович приехал.
Я слышу. Зовите его.
Дама посторонилась в дверях, пропуская высокого человека в военной форме. Человек вдвинулся в кабинет, мигом оглядел доску, колодки, разбросанные отвертки и Лилю с кухлянкой.
Здравия желаю!
С губернатором они поздоровались за руку, Лиля и свою протянула из-за кухлянки, но высокий пожимать не стал, лишь принял с преувеличенной осторожностью, склонил голову и щелкнул каблуками все честь по чести.
Полковник Багратионов, представился он, и Лиля улыбнулась, решив, что он пошутил. Начальник погранотряда.
Молчанова Лилия. Я из Москвы приехала на радио «Пурга». Все это звучало очень глупо.
А, так это вы без документов прилетели, айфон мне в руку?! обрадовался полковник. Ребята не знали, чего делать с вами! То ли обратно в Москву направить, то ли штраф выписать в административном порядке! Мне потом доложили!
Лиле ничего не поняла про айфон. И еще ей казалось, что она его где-то видела, совершенно точно. Встречались? В Москве?!
Чай будешь пить, Сан Саныч? спросил губернатор.
А как же! вскричал начальник погранотряда с энтузиазмом, как будто он заглянул к губернатору в гости, опоздал к обеду, так хоть чаю выпьет. Как на Чукотке без чаю?! Без чаю на Чукотке пропадешь!
Он вдруг присел и длинными красными пальцами стал разбирать ремни и колодки, валявшиеся на ковре.
Здесь кругом пограничная зона. Губернатор присел рядом с начальником пограничной стражи и тоже стал перекладывать железки. До Аляски рукой подать, там у нас условные друзья, как вам известно. Малый Диомид тоже американский, а это все, по чукотским меркам, совсем близко.
Что такое Малый Диомид? вспомнив газету «Крайний Север», перебила его Лиля. И, перебив, покраснела. Жарко ей стало, как будто она так и не сняла юкагирскую кухлянку.
Губернатор удивился:
Малый Диомид остров. Здесь ведь никому никогда в голову не могло прийти, что одна часть коренного населения американцы, а другая часть россияне! И дело даже не в советской власти. Ни чукчи, ни эскимосы, ни эвены понятия не имели, что они подданные какого-то там русского царя! Или американского президента. Все изменилось за последние лет сто, не больше. И изменилось фатально.
Лиле показалось, что он вдруг сделался чем-то недоволен, потому что быстро поднялся, вытирая о джинсы пальцы.
«Вертушка» на Ратманова застряла, ни с того ни с сего сообщил полковник. Где она могла его видеть?! Не успели мужики вернуться, свистопляска эта началась.
Да я понял уже.
А ты когда хочешь лететь, Роман Андреевич?
Вот как его зовут, ну, конечно же!..
По фактической погоде, когда еще, Александр Александрович!
Полковник покрутил башкой, как будто удивляясь чему-то.
У меня работы полно, продолжал губернатор, все еще недовольный, погода будет, и полетим. Мне в Лорино нужно обязательно. Только я на своем транспорте.
Лиля соображала, как бы ей уйти половчее.
Полковник Багратионов еще посидел немного над доской, от которой во все стороны брызгал свет и на сверкающей поверхности огромными красными буквами было выведено слово Volki, которое Лиля прочитала почему-то как «волки», а потом сказал в пространство:
Все шутки шутишь, Роман Андреевич! А Багратионов потом отвечай
Я сам за себя отвечаю.
За все «вертушки» на вверенной мне территории я ответственный, айфон мне в руку! И за твою тоже.
Опять айфон! При чем здесь айфон? Нужно уходить, сейчас же. У этих странных инопланетян свои дела: доски, «волки», «вертушки», карта Чукотки с Ледовитым океаном на макушке, разбросанные по полу инструменты и железяки.
Может, на этой планете губернаторам и начальникам погранотрядов и полагается быть такими, только там, откуда родом Лиля, все это невозможно, немыслимо! Губернаторы не ползают по ковру собственной приемной с отвертками в руках, командиры пограничной стражи не дискутируют с ними и не поминают то и дело айфоны!
Лиля стала подниматься из-за стола, выставив перед собой стог из юкагирской кухлянки.
Давешняя дама проворно внесла уставленный поднос, в мгновение ока разместила на столе угощение и ловко выхватила у Лили из рук кухлянку. Лиля от неожиданности ее отдала.
Первый раз у нас? осведомился полковник Багратионов. Лиля кивнула.
Дама возникла снова, разлила чай, оглядела красоту на столе, проверяя, все ли в порядке, и пропала, неслышно прикрыв за собой дверь.
Не знаю, что именно ваш холдинг собирается менять на «Пурге», как ни в чем не бывало заговорил инопланетный губернатор, усаживаясь, но никаких кардинальных изменений мне не хотелось бы. Впрочем, мы с Иваном это обсуждали.
Лиле было неловко, жарко и очень хотелось уйти поскорее. Неизвестно, за кого ее принимают! За большого начальника? За некоего руководителя, от которого на самом деле что-то зависит? Это неправда, обман, и когда он откроется ей несдобровать. Только с виду они похожи на людей, но инопланетный разум непостижим и опасен!
Даже на этой самой доске написано Volki, что Лиля прочитала как «волки»!
Кстати, на «Пургу» тоже надо бы съездить. Я сто лет там не был. Людей нужно в тонусе держать, а то они расслабляются быстро.
Я вчера в эфире была, вдруг похвасталась Лиля. Почти час.
Так я вас слыхал! объявил полковник радостно. Ей-богу, слыхал! Вы все шутки шутили, что, мол, такое для вас радио, для нас то есть! Сам хотел позвонить, айфон мне в руку! Сказать, чтоб смешного больше пускали! Смешного маловато, а у нас края суровые!
И покосился на початую бутылку коньяку, скромно присутствовавшую здесь же, на столе.
Губернатор Роман Андреевич, перехватив его взгляд, взял бутылку, плеснул полковнику в чай изрядно, подумал и себе плеснул тоже. И Лиле.
Предлагать не стану, заявил он. Вы откажетесь, ясное дело, так что можно и не спрашивать.
Он отхлебнул из стакана и поправил очки.
Алкоголизм на Чукотке беда. Особенно в стойбищах и коренных селах. Мы стараемся бороться, и даже кое-где небезуспешно, но быстро с этим не справиться. Десятилетиями приучали народ в тундре пить, а теперь вот спохватились, только поздно уже может быть. А может, и не поздно, посмотрим.
Лиля посмотрела на бутылку, а потом в стол. На этой планете тоже присутствует всегдашнее лицемерие и превосходство начальствующих над всеми остальными. Борцы с алкоголизмом в тундре, радеющие о судьбе коренных народов, вполне позволяют себе чаек с коньячком во сколько там в одиннадцать, в полдвенадцатого утра? Там, в тундре один алкоголизм, а тут, в кабинете, выходит, совершенно другой, уютный, позволительный. Кроме того, попивая коньячок, бороться с пороком, так сказать, в целом гораздо приятнее и веселее.
В том мире и в той жизни, где остались Москва, любовь и понятные правила, Лиля ненавидела распущенность. Просвещенный цивилизованный человек двадцать первого века не должен позволять себе пиво, сигареты, отвисшее брюхо и прочую гадость. Коньяк по утрам, да еще в чае тоже распущенность, если не хуже! Она не станет в этом участвовать.
И слегка отодвинула хрустальный стакан в серебряном подстаканнике. И поднялась.
Большое спасибо и извините меня за вторжение Роман Андреевич.
Значит, содействие не требуется?
Нет, нет, все прекрасно, она улыбнулась официальной и очень московской улыбкой. Теперь самое главное сообщить начальству, что она запнулась, документ от сенатора Никольского у вас. А то со связью плохо.
Со связью? переспросил губернатор, пошел к своему столу, поднял трубку старомодного желтого телефона, не глядя, стал тыкать в кнопки. Со связью у нас все нормально. А, Сан Саныч?..
Да это мобилы не работают, айфон мне в руку! Они в пургу никогда не работают! Говорят, какие-то там магнитные поля возмущаются!
Иван Александрович? сказал в трубку губернатор, присел на край стола и стал качать ногой. Лиля замерла. Прости, что поздно. Нет, в Анадыре. Только прилетел. Слушай, это ты там насчет Никольского беспокоишься? Он послушал немного. Да нет, все в порядке! Просто мне бумагу от него передали и говорят, что московское начальство очень о судьбе этой бумаги печется! Это ты начальство, которое печется?.. Нет? А кто?
Роман Андреевич пролепетала Лиля. Во рту у нее пересохло. Я вам все объясню
Поговори лучше сам! Когда, прямо сейчас! И губернатор ткнул трубкой в ее сторону. За трубкой тянулся толстый витой шнур. Вы вот Берсеневу скажите, что все в порядке, и дело с концом. Будете считать, что начальство уже в курсе.
Лиля в ужасе уставилась на трубку, прекрасно понимая, что разговаривать с владельцем холдинга ей нельзя, просто никак нельзя, даже согласно табели о рангах не положено, но все равно придется! Потом медленно, как под гипнозом, приблизилась и приняла у него из рук трубку. Она была теплой и пахла одеколоном, приятно.
Пока она слушала, прижав, как заяц, уши от ужаса, что говорит в трубке владелец холдинга «Московское время», крохотной песчинкой, крупицей, молекулой которого было подразделение, руководимое ее любимым мужчиной, губернатор опять присел на ковер и стал осматривать полированную лыжу.
Видишь, у нее прогиб какой? Сан Саныч?
У кого? и полковник игриво подмигнул и повел очами в Лилину сторону.
У доски.
Какой?
От креплений до краев. И края вытянутые, и передний, и задний.
Айфон мне в руку! Передний, да еще задний!..
Вы, самое главное, разберитесь, чего на радиостанции недостает, говорил в это время в трубке Иван Александрович Берсенев деловым дружелюбным московским тоном. По-хорошему разберитесь, толково. Как вас зовут, я не расслышал? Так вот, Лилия Алексеевна, Роман Андреевич, наш с вами приятель, очень этой радиостанцией дорожит, и мы его подвести не можем. Согласны?
Согласна.
Насколько я знаю, оборудование у них хоть и не новое, но вполне приличное!
Очень, очень приличное! Не на всех московских радиостанциях такое найдешь.
Ну, так ведь Роман Андреевич сам им занимался! Может быть, вам в голову придут какие-то проекты новые, идеи, вы, главное, не стесняйтесь и звоните сразу. Мы согласуем, бюджет выделим. Насколько я понимаю, все, как всегда, упирается в деньги, особенно в таком удаленном регионе, как Чукотка. Так вы посчитайте разумно, а смету мне
Самый идеальный «борд» для «пуха»! Самое главное с «рокером». А, Сан Саныч?
С рокером, оно, конечно, круче, чем без рокера. Хотя они на всю голову дрепнутые, рокеры эти!
«Рокер» это технология такая, обратный прогиб у доски. Радиус поворота девять и два.
Навернешься ты на рокере этом верхом, Роман Андреевич, а Багратионов отвечай!.. Девять и еще два раза!
Диджеев пригласить можно самых толковых, молодых. Ну, на гастроли. Откуда бы?
С «Максимума», подсказала Лиля, постепенно и очень медленно приходящая в сознание.
Отлично, согласен. Еще что-нибудь так, с ходу, можете сказать?
Фонотека старая совсем. Хорошо бы обновить.
Составьте списки дисков, отправьте мне на электронную почту, а я передам кому нужно, чтоб без мороки. Ну, удачи вам там и сил! Никольскому я сам позвоню.
Лиля еще немного подержала в руке желтую телефонную трубку, а потом осторожно пристроила ее на аппарат.
Губернатор и начальник погранотряда, не обращая на нее никакого внимания, ползали по ковру вокруг доски.
Она подошла к столу и залпом выпила остывший чай с коньяком, не почувствовав никакого вкуса.
До свидания и еще раз извините меня.
Начальники вразнобой попрощались.
Лиля секунду постояла, таращась на них, вышла из кабинета и неслышно прикрыла за собой дверь.
По всей студии полыхнули красные огни, и мигнула надпись «Микрофон включен».
Как всегда в это время, с вами радио «Пурга», Олег Преображенцев.
И Лиля Молчанова.
Которая решительно не молчалива, а очень даже говорлива, к чему мы, пожалуй, уже успели привыкнуть.
Вот мне сто раз говорили, что моя фамилия не подходит ведущему разговорной программы! Думаешь, ты первый это заметил?
Зато моя очень подходит! Я же Преображенцев!
Мы в курсе.
Преобразования моя стихия. Итак, продолжаем преобразования на «Пурге». Мы с Лилей совещались до эфира и вот что надумали. Не знаю, кто как, а я, например, живу в окружении детективов! Это не преувеличение, это чистая правда! Я читаю детективные книги, смотрю детективные сериалы Иногда мне кажется, что жизнь вообще сплошной детектив!
Избави Бог нас от такой жизни!..
Вот именно! Лиль, может, нам на радио необходим собственный детектив?
В каком смысле, Олег?
Например, детективное шоу на ночь глядя? А? Знаешь, такое со скрипом открывающейся двери, тяжелым дыханием, жуткой музыкой? Будем всем миром искать труп, спрятанный на нашей радиостанции!
Избави Бог нас от такого горя!
Первый нашедший получит в подарок кружку с рисунком солнышка!..
или с ромашкой. Мы же тут на самом деле все ромашки, а вовсе не злодеи.
Дорогие и уважаемые слушатели Чукотки! Расскажите нам сегодня о детективе в вашей жизни! Может, вы тоже живете как будто внутри сериала? Наш телефон не изменился, дозванивайтесь прямо сейчас.
А пока мы повеселим вас ирландской песенкой из фильма Гая Ричи «Шерлок Холмс», которая на самом деле никакая не ирландская и написал ее композитор Ханс Циммер. Сдается мне, он написал вообще все!
Как Петр Ильич Чайковский, ввернул Преображенцев, чтоб последнее слово осталось за ним.
Но оно не осталось.
Чайковского тоже потом послушаем, пообещала Лиля, отжала кнопку, сдернула наушники и вскочила. Грянула Rocky Road to Dublin. Кофе тебе сделать, Олег?
Он смотрел в монитор, ставил метки, наушники так и не снял. Лиля обежала пульт, задрала на нем одно «ухо» он дернулся и уставился на нее и проорала:
Кофе?!
Дура, что ли?! Чего ты орешь?!
Она вернула наушник на место и выскочила в коридор.
Притаптывая ногой в такт Хансу Циммеру, еле слышно доносившемуся из-за неплотно прикрытой студийной двери, она насыпала кофе в две кружки, положила сахару и стала ждать, когда закипит чайник.
Все хорошо, когда ты в прямом эфире! Все хорошо и совсем по-другому. Мысли приходят по-другому, слова складываются по-другому. Время течет по-другому.
Знаменитая ведущая знаменитого «Маяка» Наталья Бехтина, знакомством с которой Лиля гордилась необыкновенно, как-то сказала: неизвестно, что именно на самом деле имел в виду Альберт Эйнштейн, утверждая, что время и пространство относительны, но в прямом эфире эта сложная штука становится абсолютно понятной. Время то летит, то ползет относительно эфира, конечно! Пространства нет оно сворачивается в кольцо вокруг микрофона. И время, и пространство играют в какие-то странные игры, покуда идет прямой эфир, и тебе позволено поучаствовать в их играх. Поучаствовать и получить от этого удовольствие.