Михаил Пырков
Стартап
Ивану Моисеевичу посвящаю.
Он так ждал эту книгу
1.
Неприятный зуммер телефона внутренней АТС застал капитана Зиновьева врасплох: по личному смартфону он (в переписке на популярном сайте знакомств), с почти охотничьим азартом, договаривался о встрече с очередной понаехавшей дурочкой.
Красный огонёк напротив второй сверху кнопки селекторного аппарата требовал ответить непосредственному начальнику, полковнику Некрасову. Вот, если б горела самая верхняя лампочка не жди ничего хорошего: генерал *** вызывал к себе лично только для экзекуций. Его замы, сплошь генерал-майоры да генерал-лейтенанты, по внутреннему распорядку, напрямую к чужому подчиненному могли обращаться только в критических случаях таких на памяти капитана ещё не бывало.
По тому же распорядку все телефонные разговоры внутри конторы должны были проходить только по «конторской» АТС: параноидальное начальство (в чём-то правое, конечно) в своё время пыталось запретить пронос любых сотовых во все здания Конторы по всей стране. Еле переубедили а вдруг «гражданский сотрудник» затребует немедленной встречи, ибо вот прямо сейчас можно уругвайского посла вербануть?
Однако медлить не стоило. Капитан с сожалением прервал переписку, убрал смартфон в ящик стола и поднял трубку селектора.
Капитан Зиновьев!
Женя, зайди ко мне, если не сильно занят.
Сейчас, Юрий Николаевич!
Зиновьев прекрасно изучил интонации своего начальника: если тот говорил просто «Зайди!», надо было нестись сломя голову; когда звучало «Нужен доклад по теме «***», то было полчаса на подготовку; фраза «Капитан Зиновьев! Зайдите!» требовала скорейшей, но без фанатизма, явки в форме и при регалиях начальник пускал пыль в глаза очередному окучиваемому бизнесмену. Ну, а уж если звонила секретарша натягивай камуфляж, маску-каску, хватай АК (макет, конечно, кто ж даст с боевым оружием по конторе разгуливать?) и всем отделом бегом в кабинет полковника: наехали на какого-то бедолагу, спасать от подлого рэкета нужно.
Вспомнив последнее такое шоу, улыбку было не удержать: над рожей банкирчика, сначала испуганной, а потом, по-детски, восторженно сияющей при виде семи автоматчиков в касках ржали на каждой пьянке. Банкирчик тот оказался замазанным: некто технично заснял его с мальчиками и требовал внушительную сумму за видеозапись.
(Обычно, избавление от наезда не обставлялось драматическими эпизодами из кино: пыточные, горячие утюги, вывоз в лес с последующей копкой могилы себе, прочие устрашения все эти примочки остались в прошлом. Шантажистов оперативно вычисляли (ну не Джеймс Бонды они!); предъявив удостоверение, аккуратно сажали в микроавтобус с затонированными и зашторенными окнами; автомобиль трогался и некоторое время катил по городу в полной тишине.
В 99 процентах случаев «пациент» был уже с мокрыми/грязными штанами, сидел тихо и смотрел на сотрудников, как кролик на удава. Выдержав почти театральную паузу, начинали разговор, обращаясь к пассажиру по имени-отчеству. Доставалась папочка с «делом», назывались причина, обстоятельства и мрачные последствия данной встречи.
Тут в беседу вступал старший группы и предлагал сделку: рэкетир выдаёт весь компромат с «исходниками», даёт письменную гарантию на прекращение всяких поползновений в сторону подзащитного, за что под роспись получает 10 процентов от вымогаемой суммы. В противном случае камера, утюг, могила etc.
Соглашались все.
Конечно, людям веры нет в это время вторая группа оперативников делала выемку всего, что касалось данной операции. Взламывать умеют не только двери.
«Защищаемому» объявляли, что скостили сумму вполовину, и выдавались устные гарантии в полной безопасности.
Платили все.
В результате в архиве появлялось два новых дела, а «на крючке у Мюллера» два новых внештатных сотрудника. И никакой стрельбы, никаких драк, погонь и крови. Маржу (на последующей пьянке) делил старший по операции, не забывая, впрочем, о начальстве и «общаке».)
Сейчас же интонация шефа озадачила. Поразмыслив пару секунд, капитан собрал все свежие сводки, сложил их в папку, добавил в неё несколько чистых листов, поправил галстук, запер кабинет и пошёл по вызову.
В приёмной начальника управления «**» секретарша, с головой залезшая в монитор, мельком взглянула на посетителя, мотнула головой в сторону двери кабинета и обратно погрузилась в экран. Зиновьев условным стуком (два резких, но не громких, и, через секунду, третий; у каждого сотрудника был свой шифр стуков, так шефу удобнее) обозначил своё прибытие, дождался приглашения и открыл дверь.
Несмотря на открытое окно, в кабинете было накурено так, что хоть топор вешай. Дымить на рабочем месте неофициально разрешалось только сотрудникам от начальника управления и выше, и ещё в одной-единственной из десятка допросных, специализирующейся на некурящих пациентах. Сейчас же был явный перебор, а полковник, к тому же, раскуривал очередную сигарету.
Капитан, сколько помнил себя, столько помнил и полковника тот был не частым, но самым почётным гостем в их доме. Родители, никому не позволявшие курить в квартире, в любой мороз безжалостно выгонявшие «куряк» на балкон, в гостиной всегда держали наготове чистую пепельницу: «а вдруг дядя Юра приедет?»
В этом не было лизоблюдства или подхалимажа: отец Зиновьева был знаком с Некрасовым ещё со школьных времён сдружились на Всесоюзных математических олимпиадах, а на юниорских шахматных турнирах несколько раз сражались в финалах, с переменным успехом. Обоим прочили большое будущее в науке, но жизнь распорядилась по-своему.
Зиновьев-старший рано женился, пошли дети, потом слом времён Не до науки стало и стране, и гражданам дети кушать хотят постоянно. Молодая семья с грехом пополам получила институтские дипломы, безуспешно побарахталась в бизнесе, пока не прибилась на непыльную работу в госструктурах.
У Некрасова же профессия была на роду написана: коренной москвич; отец-комитетчик вышел в отставку генерал-майором; дед и вовсе заслуженный работник НКВД, чудом проскочивший все чистки 30-х годов. Робкие попытки поговорить с родителями о карьере в науке были самокритично пресечены отцом: «Не родит свинья бобра!». Ведомственный институт открыл свои двери настежь.
И вот сейчас возможный (в другой жизни) доктор наук, а то и член-корр., этой самой наукой и занимался, только в другом русле. Впрямь, если не хотят делиться технологиями, даже за деньги приходится их воровать.
Полковник кивнул головой на стул, жесты головой здесь в ходу и в почёте. Капитан сел на полумягкий стул, не откидываясь на спинку ситуация не располагала к расслаблению и внимательно смотрел на начальника. Тот молчал. В другой ситуации можно было полушутливо спросить: «Вызывали?», и обыграть ситуацию, однако, не сейчас.
Наконец, Некрасов задушил сигарету в переполненной пепельнице и сказал:
Скажи мне, Женя, что ты знаешь об «эффекте Паиса»?
В папке, принесённой капитаном, ничего даже близко похожего не было. «Во влип!» пронеслось в голове. Врать или придумывать было бессмысленно.
ничего.
Плохо.
Так сильно Женечка не потел с момента, когда мама увидела выпавшую из кармана упаковку презервативов. Тогда ситуацию спас и разрядил папа, шутливо объяснивший жене, что той рано становиться бабушкой, и сын об этом заботится. А сейчас! Кто спасёт? Спасайся сам молчи и внимай.
Дверь кабинета бесшумно открылась, секретарша внесла тощую папку, положила её на стол начальника, произнесла: «По теме», и быстро вышла.
Полковник открыл папку, в которой оказалось всего два листа, быстро просмотрел их и толкнул бумаги в сторону подчинённого.
Вот! Галочка и то больше знает! А ты, ведущий специалист управления, с видами на должность заместителя начальника Как мог такое пропустить?
Буквы прыгали перед глазами; из прочитанного Зиновьев понял только то, что американцы закрыли программу по исследованию какой-то физической ерунды, закрыли, впрочем, из-за бесперспективности. Можно было парировать, мол, «если у них ничего не вышло, почему у нас получится?», но начальник, во-первых, мог разозлиться, а во-вторых, ситуация вынуждала хвататься за каждую соломинку.
Дело в том, что полковник Некрасов был начальником управления с приставкой «ВрИО», то есть, «временно исполняющий обязанности», что отнюдь не гарантировало его полное утверждение на генерал-лейтенантской должности. Да, и желающих на это место было предостаточно. Ещё одна осечка, и полковник уйдёт в запас, а капитан поедет продолжать службу в Магадан, ловить воров-золотодобытчиков. Перспектива не сильно радужная.
Последняя операция прошла не совсем удачно, поставленную задачу выполнили, но не так, как надо: «Джавелин» на Украине спёрли, успешно вывезли, доставили в Москву, оповестили об успехе начальство и военных, с почестями и кортежем повезли на полигон в Алабино
Военные сухо поблагодарили и завели в закрытый павильон, где один «Джавелин» стоял на стенде, готовый к пуску, а второй, разобранный до винтика, лежал на огромном столе. Опоздали.
Для того, чтобы всем удержаться на своих местах, нужно было придумать нечто выдающееся.
Бери бумаги, бросай своих девок, вообще, всё бросай! Связывайся с Академией Наук, даю тебе в прямое подчинение двух сотрудников, и три дня на-всё-про-всё. Все имеющиеся материалы получишь к вечеру. О последствиях говорить не буду. Понял?
Так точно, товарищ полковник!
Приступай.
2.
Питер Горелик раскачивался в кресле офиса на восьмом этаже режимного здания на ***-роад, обхватив руками курчавую голову. Напротив него сидел бизнес-партнёр Сэм Лазар и с глубоким удивлением наблюдал, как быстро заканчивается бутылка добротного бурбона.
Питер! Я не знал, что ты выпиваешь.
Сегодня я определённо напьюсь. Сэм! Три года псу под хвост, три года!
Что случилось?
Вот, на, смотри! Читай!
Горелик бросил в сторону собеседника бумагу.
Лазар достал очки в золотой оправе, надел их и стал вчитываться в текст. Осознав, что написанное не светит ничем хорошим, он побледнел и произнёс:
Ты думаешь
Да, Сэмми! Это конец!
Внезапно Горелик перешёл на русский.
Эти суки закрывают проект! Это не просто конец, это п*здец!
Лазар ответил:
Питер, пожалуйста, говори по-английски! Иврит ты плохо знаешь, а я плохо знаю русский. Сойдёмся на английском, окей?
Это было сказано по-русски, очень мягко, как бы утешающе, но с таким диким английским акцентом, по которому последний бомж распознает иностранца.
Горелик никак не отреагировал на просьбу, тем не менее, перешёл на предложенный язык.
Они закрывают проект. Якобы, он бесперспективен. Они водили меня за нос три года. Не только меня, но и тебя тоже! Мы с тобой давно дружим, я тебя втянул в это, как я буду отвечать перед тобой?
Лазар прекрасно помнил, как несколько лет назад Горелик прибежал к нему с горящими глазами и новым стартапом. Лазерный луч невиданной мощности и феноменальной давности для трансляции рекламы на поверхности Луны, построенный на эффекте Паиса звучало (как минимум) крайне перспективно. И тут же родился каламбур «Lazar with laser!», шутка для посвящённых.
Сэм знал, что отец Горелика занимался эффектом Паиса ещё в восьмидесятые годы в СССР, в закрытом НИИ. Это направление Академия Наук прикрыла под предлогом недостаточной материальной базы и длительностью разработки промышленного образца. Горелику-старшему пришлось заниматься математическим моделированием всякой ерунды.
Когда границы приоткрылись, глава семьи склонил родных к эмиграции, мотивируя предстоящими в стране большими переменами, и не факт, что в лучшую сторону. Конечной точкой были Штаты, но кто ж об этом объявит в открытую? Ну, Хайфа так Хайфа, лишь бы не кибуц.
В Союзе продали всё, что можно продать; недвижимость передали на хранение родственникам и друзьям рынок жилья был под запретом. Архив пришлось оставить на даче у двоюродного дяди: перед выездом репатрианты были вызваны на беседу в известные органы, где им чётко объяснили, что ни одна бумажка вывозу не подлежит.
Да и пёс с ним, с архивом! Голова-то на что? Тем более, голова Горелика.
Потащили с собой и Горелика-деда, вдовца, ветерана войны. Тот отбивался, насилу уговорили. Оказалось не зря: деду тут же была выписана мощная пенсия, в Израиле ветеранов чтут и уважают. На эту пенсию вся семья жила пару лет, потом засобиралась в США. Тут уж дед отыгрался на славу: «В Штаты? Без меня. Я здесь еврей, а кем я буду там неизвестно!»
Так и жили: Горелик-дед ходил на ветеранские сходки и парады, пел в хоре пенсионеров, в общем, оттягивался; Горелик-отец перебивался случайными заработками и пытался устроиться по специальности; Горелик-внук учился в *** университете, благо, английский в совершенстве. Всем троим иврит не давался никак, от слова «совсем».
Ничто не вечно под Луной: певец-ветеран упал с приступом прямо на очередной сходке, до госпиталя не довезли. Погоревали, похоронили, ещё погоревали, и через год оказались в Нью-Йорке.
Горелик-отец устроился в русскоязычную газету с Брайтон-бич, и обитал в крохотной съёмной квартирке. Пётр, превратившийся в Питера, продолжил обучение в *** университете (с рекомендациями профессора Каца можно поступить куда угодно, кроме ПТУ) и жил в кампусе, периодически навещая родителя.
Советский Союз давно помер, в России бардак, самое время вывезти архив. И, о совпадение! Дача дяди сгорела буквально накануне звонка с просьбой. Так бывает
Горелик-старший вздохнул и сел за восстановление архива по памяти. Питер тем временем благополучно закончил университет, устроился в аналитическое подразделение очень крупной компании, и занимался так противным отцу математическим моделированием.
Тут отец смекнул, как можно подтянуть сына к «делу всей жизни», на то он и Горелик: «А слабо, сынку, просчитать этот эффект до конца? А потом придумать, как его применить?» Чадо загорелось в первый раз.
Решение пришло очень нескоро, но оно было настолько красивым, что хоть сейчас на «Нобелевку» замахивайся. Вот, с ним и прибежал Питер к Лазару.
Деловое чутьё Сэма сработало моментально: состряпали контракт и бизнес-план, быстренько оформили стартап, красиво выложили его на сайте, договорились о публикации в бумажной версии сейчас попрёт!
Не тут-то было: информация с сайта пропала через час, а ещё через час в дверь офиса постучали, и люди в штатском крайне вежливо, но настойчиво пригласили «проехать». Так, морально сбитые с ног и недоумевающие Горелик с Лазаром оказались в здании на ***-роад, где уже пребывал растерянный Горелик-отец.
Там всем троим вежливо объяснили, что тема их стартапа засекречена; что они продвинулись в этой теме дальше всех, и что им не мешало бы влиться в группу разработчиков. Кто из Гореликов возглавит группу решать им. Из плюшек госслужба, госконтракт, мощнейшая медицинская страховка, бесплатные жильё и авто, и прочее, что полагается.
Как тут не согласишься?
Горелик-папа возглавлять отказался, мотивируя отказ возрастом, болезнями и усталостью, но изъявил готовность во всём поучаствовать. Сын о таком карьерном взлёте даже во снах не мечтал. А Лазар пусть занимается экономической частью. Работа закипела.