При любой возможности Самсон и его друзья проникали в компьютерную комнату со своими платами, мучая машину для совершенствования системы переключателей под макетом. И, что не менее важно, они видели, что происходит с вычислительной техникой, если довести ее до предела.
Весной 1959 года в МТИ для первокурсников внедрили новую дисциплину курс программирования на компьютере. Учитель с дикой копной волос и непослушной бородой Джон Маккарти, магистр математики, был классическим сумасшедшим профессором. Ходили истории о том, как он мог внезапно подойти к вам в коридоре и ответить на вопрос, заданный ему несколько часов или даже дней назад, и ответ оказывался блестящим.
Маккарти входил в узкий круг избранных, работавших в совершенно новой форме научного познания с помощью компьютеров. Переменчивый и противоречивый характер его области исследований был очевиден из названия, которое Маккарти дал ей: «Искусственный интеллект». Он искренне верил в то, что компьютер может быть умным. Даже в таком наукоемком месте, как МТИ, большинство считали такую мысль нелепой. Они считали компьютеры полезными, хотя и абсурдно дорогими инструментами для больших объемов вычислений и разработки систем противоракетной обороны (так с помощью «Вихря» (Whirlwind), самого большого компьютера МТИ, была разработана система раннего оповещения SAGE). Но мысль, что сами компьютеры могут представлять собой объект научного исследования, казалась скептикам смешной. В конце пятидесятых информатика отсутствовала в списке предметов МТИ. Маккарти с коллегами работал на факультете электротехники и предложил к изучению курс 641, который весной стали посещать Коток, Самсон и другие члены TMRC.
Маккарти запустил на неуклюжем гиганте IBM 704 программу, пытавшуюся играть в шахматы. Для критиков зарождающейся области искусственного интеллекта это был всего лишь еще один пример бездумного оптимизма таких людей, как Джон Маккарти. Но у Маккарти складывалось определенное представление о том, на что могут быть способны компьютеры, и игра в шахматы была только началом.
Все это казалось захватывающим, однако не разжигало интерес Котока, Самсона и их товарищей. Они хотели разобраться с тем, как компьютеры работают. Новый язык программирования, LISP, о котором рассказывал Маккарти в рамках курса 641, конечно, вызывал интерес. Однако его нельзя было сравнить с фантастическими переживаниями во время акта программирования или получения собственной распечатки «священной» машины слова, сказанного машиной! Или того интереса, что на протяжении часов помогал им корпеть над программой, разбираясь, что пошло не так, как должно было пойти, и что можно изменить, чтобы улучшить ее работу. Хакеры TMRC искали способы более плотной работы с компьютером IBM 704, вскоре замененным более новой моделью 709. Они проводили все предрассветные часы возле священной комнаты, знакомясь со «жрецами», выражая им свое почтение бессчетное число раз. И, в конце концов, Коток и его друзья получили возможность нажать несколько кнопок на компьютере, наблюдая за результатом.
Компьютеры IBM оказались способны на многое, их тайны открывались старейшим «жрецам» МТИ, имеющим доступ к «священной» машине. Так, несколько программистов, аспирантов, совместно с Маккарти написали программу, при запуске зажигавшую на экране ряды огоньков в последовательности, имитирующей игру в пинг-понг. Маленький шарик будто перелетал слева направо, а после нажатия оператором переключателя обратно. Очевидно, программа создавалась с целью произвести впечатление на коллег, чтобы потом им захотелось взглянуть и на более серьезные проекты.
При этом нужно было стремиться минимизировать объем программы, поскольку память компьютеров тех лет была крайне малой. Однажды Джон Маккарти заметил, что его студенты, получившие доступ к машине 704, работали над своими компьютерными программами, извлекая максимум пользы из наименьшего количества инструкций, пытаясь максимально сократить код и уменьшить количество карточек, загружаемых в компьютер. Сокращение программы на одну или две инструкции превратилось для них в навязчивую идею. Маккарти сравнивал их с «лыжными задницами» (ski bums): они испытывали такой же адреналиновый всплеск от сокращения кода, как горнолыжники от бешеной скорости при спуске с горы. Так родился термин «втиснуть программу» (program bumming), означающий доработку программы, ее оптимизацию и сокращение инструкций без потерь в результативности. В лаборатории часто слышалось бормотание в духе: «Может, у меня получится втиснуть программу, сократив количество инструкций и обойдясь тремя карточками вместо четырех».
В 1959 году интерес Маккарти переключился с шахматной программы на создание нового способа общения с компьютером на язык программирования LISP. Тогда Алан Коток с друзьями взялись за реализацию шахматного проекта. Они обучали этой игре сначала машину 704, затем 709, а после ее замены и 7090. Постепенно группа Котока стала занимать максимум компьютерного времени во всем вычислительном центре МТИ.
Однако работа с компьютерами IBM не удовлетворяла их. Худшим было ждать результат от момента, когда ты загрузил инструкции в машину, до момента, когда компьютер выдаст ответ. А потеря хотя бы одной буквы в инструкции приводила к фатальной ошибке программы. Весь процесс приходилось повторять с самого начала на фоне огромного количества правил, соблюдение которых требовалось во время работы в вычислительном центре. Большая часть правил была внедрена для физического ограждения машины от контактов с такими фанатиками, как Самсон, Коток и Сондерс. Самое жесткое правило гласило, что никто не имеет права трогать компьютер или вмешиваться в его работу. Но именно этого и добивались члены «энергетического комитета» клуба, и невозможность прикоснуться к машине сводила их с ума.
Один «жрец», пусть и низшего ранга, проявлял особенное рвение в соблюдении этого правила в ночную смену. И Самсон придумал, как ему отомстить. Однажды, копаясь в магазине электротехники Илая, он обнаружил электрическую плату, весьма похожую на напичканную радиолампами часть «внутренностей» компьютера IBM. Как-то, примерно в 4 часа утра, излишне строгий младший «жрец» отлучился на минутку, а когда вернулся, Самсон сообщил ему, что машина перестала работать, но он уже нашел неисправность, и показал сломанную плату, купленную им в магазине Илая.
Младший «жрец» с трудом выдавил из себя: «Г-где ты это взял?»
Самсон, взглянув большими зелеными глазами прямо в лицо напуганному инженеру, медленно указал на открытый корпус машины, где, разумеется, никогда и не было этой платы, хотя пространство выглядело подозрительно пустым.
Младший служитель ахнул. По его лицу пробежала гримаса, и его чуть не стошнило. Он бормотал проклятия. Без сомнения, он уже видел в своем воображении, как из его зарплаты вычитают миллионы. Он успокоился, только когда его начальник, немного разбирающийся в психологии одержимых юнцов из TMRC, пришел и все объяснил.
Не только он ощутил на себе гнев хакера, которому запрещали доступ к желанному объекту.
*****
Однажды клуб посетил его бывший член, а ныне сотрудник одного из факультетов МТИ Джек Деннис. Будучи студентом в 1950‐е годы, он с воодушевлением работал над созданием железнодорожных моделей, системы питания и управления под макетом. В последнее же время Деннис работал на компьютере, предоставленном сотрудничающей с университетом военной лабораторией Линкольна. Компьютер назывался TX‐0 один из первых транзисторных компьютеров в мире. В лаборатории Линкольна TX‐0 использовался для диагностики гигантского компьютера TX‐2, обладавшего настолько сложным устройством, что только с помощью специально созданного младшего брата можно было выявлять его неисправности. Теперь же, после завершения его главной задачи, трехмиллионный TX‐0 отправился в университет в долгосрочную ссылку. Очевидно, в лаборатории Линкольна не ждали его возвращения. Деннис предложил членам клуба посмотреть на новую машину.
Эй, «жрецы» и «послушники»! Не хотите ли познакомиться с папой римским?
Компьютер TX‐0 располагался на втором этаже корпуса 26, в помещении научно-исследовательской лаборатории электроники, прямо над вычислительным центром, в котором обитал гигант IBM 704. Лаборатория напоминала мостик управления старым космическим кораблем. TX‐0, или «тиксо», как его иногда называли, был для своего времени миниатюрной машиной одним из первых компьютеров с транзисторами размером в палец вместо радиоламп размером с ладонь. Тем не менее он занимал бо`льшую часть комнаты вместе с пятнадцатью тоннами вспомогательного оборудования для кондиционирования воздуха. Рабочие компоненты TX‐0 размещались на нескольких высоких узких стеллажах, похожих на прочные металлические книжные полки, со спутанными проводами и аккуратными рядами крошечных, похожих на бутылки контейнеров с транзисторами. Другая стойка представляла собой сплошную металлическую переднюю панель, испещренную мерцающими датчиками. Перед стеллажами располагалась L-образная консоль с синей столешницей пульт управления космическим кораблем из романов Герберта Уэллса. На коротком крыле столешницы стоял флексограф, напоминающий обычную печатную машинку, переделанную военными и заключенную в серый армейский корпус. В верхней части столешницы располагались элементы панели управления в корпусах ярко-желтого цвета. На обращенной к пользователю стороне корпуса располагались датчики, несколько линий мерцающих лампочек в четверть дюйма размером, система металлических переключателей размером с рисовое зерно, и наконец, главное круглый дымчато-серый дисплей с электронно-лучевой трубкой.
Члены клуба прыгали от счастья. Машина не использовала карточки! Пользователь сначала набирал программу на длинной тонкой бумажной ленте с помощью флексографа (в соседней комнате стояло несколько запасных), затем садился за панель управления, загружал программу, пропуская ленту через считывающее устройство, и сидел там, пока программа работала. Любой сбой обнаруживался сразу, а для диагностики использовались переключатели и сигнальные датчики. Компьютер даже имел аудиовыход: пока программа работала, динамик на панели управления издавал что-то вроде музыки, как плохо настроенный электроорган, чьи ноты вибрировали с нечетким, космическим шумом. Аккорды на этом «органе» изменялись в зависимости от того, какие данные считывала машина в каждую данную микросекунду. Вызубрив эти звуки, фактически можно услышать, над какой частью кода программы работает компьютер. То же понималось и по щелчкам флексографа, придававшим ощущение присутствия на поле боя с пулеметными трелями.
Еще более удивительно, что благодаря таким «интерактивным» возможностям, а также благодаря доступности TX‐0, можно было модифицировать программу, сидя за компьютером. О, чудо!
Ничто не могло сдержать Котока, Сондерса, Самсона и других от попыток сесть за компьютер. К счастью, TX‐0 не был огражден такой бюрократией, как IBM 704. Не шатались поблизости «жрецы». Главный инженер, хитрый седовласый шотландец Джон Маккензи, благосклонно допускал членов TMRC в научно-исследовательскую лабораторию электроники к TX‐0, пока остальные выпрашивали официальные разрешения на доступ к компьютеру для работы в своих проектах.
Самсон, Коток, Сондерс и еще один первокурсник, Боб Вагнер, вскоре поняли, что в корпусе 26 лучше всего работать ночью. На это время никто в здравом уме не записывался, чтобы поработать час-другой на машине. Лист для записи вывешивался каждую пятницу рядом с кондиционером в научно-исследовательской лаборатории электроники. TX‐0 работал двадцать четыре часа в сутки. Компьютеры в то время были слишком дороги, чтобы тратить их время впустую и оставлять простаивать по ночам. Кроме того, запустить выключенный компьютер в то время было довольно сложно. Поэтому программисты TMRC, переименовавшись в хакеров TX‐0, изменили образ жизни, чтобы приспособиться к новому графику. Они записывались на ночные сеансы работы, а если кто-то не являлся в назначенный час, работали и в это время.
О! Радостно восклицал Самсон примерно через минуту после того, как записавшийся студент не приходил в указанное в журнале время. Будь уверен, чувак, время не пропадет даром!
Так и было, потому что хакеры проводили там почти все свое время. Если они не болтались рядом с научно-исследовательской лабораторией электроники в ожидании ее открытия, то играли в помещении клуба в придуманную Самсоном словесную игру в духе «Виселицы». Он назвал ее «Соседняя дверь» (Come Next Door) в ожидании звонка с сообщением, что есть окно для работы на TX‐0. У хакеров появились информаторы, сообщающие им, если вдруг машина оказывалась свободной, например программа в рамках исследовательского проекта не была готова вовремя или заболел профессор. Об этом мгновенно узнавали хакеры и тут же, запыхавшиеся, появлялись в лаборатории TX‐0, готовые схватиться за панель управления.
Теоретически за операцию отвечал Джек Деннис. В то время он вел несколько курсов, а остальное время предпочитал проводить за написанием кода. Деннис играл роль доброжелательного крестника хакеров: вводил их в курс дела, направлял и забавлялся их авантюрами. Однако он не стремился быть главным и с радостью позволял Джону Маккензи управлять делами. Маккензи быстро понял, что интерактивное устройство TX‐0 вдохновляло на новые формы программирования и что хакеры стали пионерами в этом деле. Поэтому запретов с его стороны было немного.
1959 год отличался свободой, позволявшей приютить в лаборатории жаждущих знаний, помешанных ученых, чье любопытство жгло их изнутри подобно голоду. Вот почему Питер Самсон исследовал лабиринты лабораторий МТИ. Шум кондиционера, звуки работы компьютера и стрекотание флексографа манили этих странников. Они вились вокруг комнаты с компьютером, как котята вокруг миски со сметаной.
В числе странников был Питер Дойч. Еще до знакомства с ТХ‐0 Дойч увлекся компьютерами. Это началось случайно, когда в руки Питера попало брошенное руководство по вычислениям на компьютере. Что-то в строгой упорядоченности компьютерных инструкций привлекло его. Позже он описывал то свое состояние, сравнивая его с трансцендентным восторгом художника, увидевшего натуру для будущей картины: «Здесь мое место». Дойч попробовал написать небольшую программу и, подписавшись именем одного из «жрецов», запустил ее на компьютере. За несколько недель он достиг поразительного мастерства в программировании. В двенадцать лет!
Это был застенчивый ребенок, сильный в математике и неуверенный почти во всем остальном. Тучный, физически слабый, но интеллектуально одаренный подросток, сын профессора МТИ. Естественно, Питер пользовался своим положением, чтобы попасть в лабораторию.
Его участие в работе на компьютере TX‐0 было неизбежным. Сначала он забрел в небольшую «комнату Клуджа» («Клудж» оборудование, работа которого, кажется, бросает вызов самой логике). Здесь располагались три автономных флексографа для записи программ на бумажную ленту, позднее загружаемую в TX‐0. Сотрудник МТИ в этот момент вставлял ленту. Питер немного понаблюдал за ним, а потом принялся засыпать бедолагу вопросами о необычном маленьком компьютере в соседней комнате. Затем Питер подошел к TX‐0 и внимательно осмотрел его, отметив, чем он отличается от других компьютеров: он был меньше и имел ЭЛТ-дисплей. Виделись в нем и другие привлекательные новшества. Питер тут же решил вести себя как сотрудник с полным правом доступа сюда. Он раздобыл учебник и вскоре стал поражать окружающих серьезными беседами о компьютерах. В конце концов ему разрешили записываться на ночные и выходные смены, чтобы писать собственные программы.