Лилия Захаровна горько, по-детски вздохнула и продолжила:
А насчет того класса, я ведь старше этих ребят. Дружить мы с ними точно не дружили. Сами понимаете, в таком возрасте разница в три года это существенно. Мне тогда они малышней несмышленой казались. У меня-то уже мальчики на уме были, опять же в институт поступать готовилась. В общем, не до них мне было. Хорошо помню только старосту класса. Бойкая такая девчушка. Первая заводила во всех делах, живая, веселая, но прямолинейная и справедливая. Так отбрить могла мало не покажется. Класс ее слушался беспрекословно. Да и ее-то я ведь почему помню? Квартира у нее в соседнем доме. В школу нам по пути было. Да и сейчас я ее часто вижу. Она все в той же квартире живет. Правда, мы не общаемся. Так, привет, как дела, вот и весь разговор.
Ну, наконец-то. Кажется, дело начало сдвигаться с мертвой точки. Семен Васильевич весь подался вперед, как гончая, почуявшая добычу и приготовившаяся к прыжку.
Лилия Захаровна, а имя ее вы помните?
Ну, конечно. Олечка. Оля Савостина. Она так осталась Савостиной. После развода взяла назад свою девичью фамилию. Знаете, в маленьких городках, даже если плотно не общаешься, все равно про всех, кто в твоем дворе живет, все знаешь. Она на первом этаже проживает. Подъезд как у нас, а квартира прямо.
Семен Васильевич поблагодарил хозяйку и, спустившись во двор, двинулся к соседнему дому. Подъезд был точной копией того, из которого он только что вышел. Да и дверь мало чем отличалась от предыдущей, разве, что дерматин, на ней был несколько новей и цвет чуть другой. А так просто близнецы-братья.
Дверь распахнулась сразу же, он еще даже не успел отнять руку. На лестничную площадку выпорхнула девчушка, лет восьми, одетая в легкое темно синее пальто. Ее растрепанные льняные волосы разметались по воротнику. Она глянула на Семена Васильевича огромными испуганными голубыми глазами. Скорее всего, ожидала увидеть подружку и, наткнувшись взглядом на незнакомого мужчину, испугалась. Учат их родители, учат, что нельзя распахивать двери перед первым встречным, а они знай свое. Семен Васильевич постарался как можно добродушнее улыбнуться, желая расположить ее к себе, успокоить.
Добрый день!
Добрый. Вы к нам?
Мне нужна Савостина Ольга.
Девчушка рукой с обломаны ногтями, обрамленными на концах полосками грязи, почесала нос.
А мамы нет дома. Она на работе.
Жаль. Мне очень нужно с ней поговорить.
Так дойдите к ней на работу. Там за углом детский сад. Мама сейчас как раз должна с детьми гулять. Маленький пальчик показал куда-то в сторону мусоропровода, за которым сквозь низенькое окошко с мутными давно не мытыми стеклами виднелась улица.
Спасибо за помощь. Семен Васильевич снова улыбнулся.
Тут двери подъезда с грохотом распахнулись, и в него торопливо влетела еще одна раскрасневшаяся, запыхавшаяся девчушка, облаченная в не слишком чистую серую с яркими цветами куртку и домашней вязки шапку. Увидев ее, собеседница Семена Васильевича сердито закричала:
Машка, где тебя носит. В кино же опоздаем.
И они, взявшись за руки, бросились вниз по лестнице.
Семен Васильевич немного постоял, глядя им вслед, а потом направился разыскивать детский садик, в котором трудилась Савостина.
Свернув за угол, он действительно увидел приземистое двухэтажное здание, обнесенное решетчатым забором. На площадке перед зданием, около небольшого навеса, призванного очевидно защищать детей от дождя, суетилась ребятня, одетая в теплые курточки. Несколько малышей плотным кольцом окружили скамейку, на которой воспитательница, подстелив под себя байковое одеяло, вслух читала им сказку.
Вход на территорию садика никем не охранялся. Семен Васильевич беспрепятственно миновал распахнутые ворота и подошел к группке малышей. Увидев его, женщина отложила книгу.
Вы ко мне? Что-то не припомню, чей вы папа?
Савостина Ольга Семен Васильевич запнулся, не зная ее отчества. Женщина подсказала:
Егоровна.
Ольга Егоровна. Вы меня извините, но я к вам по делу.
Семен Васильевич вынул удостоверение, но открыть его не успел.
Милиция? Во взгляде женщины сквозило удивление. Что-то случилось?
Семен Васильевич не стал поправлять заблуждающуюся на его счет женщину. Милиция так милиция, может, будет разговорчивей и выложит ему все, что знает. В большинстве своем наши люди уважают органы.
Да вы не волнуйтесь. Все в порядке. Вы не могли бы уделить мне несколько минут?
Она поднялась и, отойдя чуть в сторону, так чтобы не терять малышей из виду, повернулась к Семену Васильевичу.
Я вас слушаю.
Дело касается событий почти двадцатилетней давности, а точнее вашего школьного класса.
Школьного класса? Столько лет прошло. Зачем мы вам понадобились?
Проигнорировав ее вопрос, Семен Васильевич задал свой.
Мне сказали, что вы были старостой класса. Не могли бы вы рассказать мне о ребятах. Имена, фамилии, может быть, вы знаете, где кто-то из них сейчас живет.
А вам зачем?
Женщина испытующе посмотрела на Семена Васильевича, ожидая ответа. Взгляд зеленых, с коричневыми крапинками глаз был цепкий, и одновременно заинтересованный.
Архив с личными делами ребят сгорел. Вот помогаем восстановить. Ведь кому-то из вас могут понадобиться копии бумаг.
Это было первое, что пришло ему в голову. Да, версию нужно было продумать заранее. Вот сейчас женщина возмутиться откровенной глупости ответа, и на этом разговор будет окончен. Но Ольга Егоровна, казалось, удовлетворилась таким объяснением. Недоверчивый огонек в ее взгляде потух. Она рукой пригладила длинные каштановые волосы.
Я даже не думала, что милиция занимается такими делами, ведь после пожара в школе прошел уже почти год. Ну что ж, попробую.
Проговорили они долго. Ольга Егоровна то и дело останавливалась, пытаясь что-то вспомнить, дополнить свой рассказ какими-то подробностями. Семен Васильевич тщательно фиксировал в блокнот полученную информацию, восхищаясь памятью собеседницы. Иногда к ним подбегали малыши и теребили Ольгу Егоровну за подол, о чем-то прося. Семен Васильевич не мог разобрать ни слова из этого картавого, ломаного детского лепета и очень удивлялся, что Ольга Егоровна так легко понимает их сбивчивую торопливую речь.
Когда через полтора часа он вышел из ворот детского сада, в его блокноте было пятнадцать имен. Ибо шестерых из двадцати одного выпускника 11 «а» класса уже не было в живых. Двое погибли в ДТП, один совсем спился и умер от цирроза печени. Одна из девушек, самая первая ушедшая из жизни ученица этого злополучного класса, скончалась при родах, так и не произведя малыша на свет. Еще же двое умерли относительно недавно от банального инфаркта. Таким образом, оставалось всего пятнадцать человек, пять из которых были женщины. И с одной из них Семен Васильевич уже поговорил.
Выдающихся людей, академиков, артистов, среди учеников класса не оказалось, обычные среднестатистические люди. Правда, где проживает большинство из них, Ольга Егоровна не знала. Не знала она и об их семейном положении, так как после окончания школы они ни разу так и не собрались все вместе. Как-то не получилось. Но о троих, до сих пор проживающих в этом же городке, Семену Васильевичу все же удалось узнать.
Вынув телефон, он достал клочок бумаги, где Яков записал номер, по которому с ним можно было связаться. Потыкав в кнопки, и дождавшись ответа, Семен Васильевич коротко сообщил полученную информацию и, получив одобрение, отправился по первому из полученных адресов.
***
Поговорив с Семеном Васильевичем, Яков Полторанин положил трубку на рычаг, но тутже снова поднял. Быстро набрал так хорошо знакомый ему номер. Трубку сняли после третьего гудка.
Слушаю.
От этого ровного, лишенного эмоций голоса, с металлическими нотками, Якова всегда бросало в дрожь. Он почему-то сразу вспоминал безжизненные, смотрящие, словно из глубины души, глаза собеседника. Полторанин всего два раза встречался с ним лицом к лицу, и оба раза чувствовал себя не в своей тарелке. Его пугали эти глаза, взгляд которых, казалось, словно рентген пронизывал собеседника насквозь. Тяжелый, давящий взгляд, от которого сам себе начинаешь казаться ниже ростом и как будто ничтожнее что ли.
Поступила первая информация по нашему делу. Объект Савостина Ольга Егоровна.
Яков продиктовал полученный от Архипова адрес.
Собеседник, молча, выслушал и тут же повесил трубку. Яков дождался, пока в ухо полетели короткие гудки и аккуратно положил трубку на рычаг. Кончики пальцев, еще недавно сжимавшие трубку, слегка подрагивали.
***
После ухода сыщика, Ольга Егоровна почему-то еще долго не могла выкинуть из головы их разговор. Что-то непонятное и пугающее было в его появлении. Что это за таинственный человек, задумавший разыскать всех учеников класса? И самое главное, зачем, с какой целью? Что нужно ему от ребят? Почему-то ей не верилось, что затея принадлежит этому добродушному старичку, он вовсе не выглядит злодеем, а наоборот, вид у него располагающий недаром она сразу ему все выложила и простоватый. Тогда кто? В версию о восстановление документов с помощью милиции Ольга уже не верила.
Первая растерянность от его неожиданного вторжения в ее жизнь прошла и объяснения, вроде бы показавшиеся сначала вполне приемлемыми, с течением времени показались какими-то нелепыми. Она уже жалела, что лишь мельком просмотрела предъявленное им удостоверение. Нужно было попросить его раскрыть корочки и попытаться запомнить хотя бы имя. Правда, вряд ли ей это что-то дало бы, скорее всего, если у него нехорошие намерения, удостоверение фальшивка. Так что же ему было нужно на самом деле? Ольга Егоровна уже ругала себя за болтливость, ну зачем рассказала ему все о ребятах?
Прошло уже два дня, а она все размышляла, выдвигая одну версию за другой. Погруженная в свои мысли, женщина машинально возилась с детьми, не замечая темную старенькую иномарку с тонированными стеклами, появившуюся уже через полтора часа после ухода сыщика по ту сторону решетчатого забора, прямо напротив площадки, на которой гуляла ее группа. Оттуда двое мужчин, сидящих в машине, сменяя друг друга, в бинокль наблюдали за Ольгой Егоровной.
Долгое сидение на одном месте совсем не раздражало мужчин. Видимо, это было для них привычным делом. Время от времени они наливали в одноразовые пластиковые стаканчики кофе из большого термоса, с наслаждением вдыхали терпкий аромат, прихлебывая напиток, над которым поднимался дымок.
К концу второго дня один из мужчин достал телефон. Набрав номер и дождавшись ответа, он быстро произнес в трубку:
Объект чист. Можно снимать наблюдение.
Действуйте.
В трубке раздались короткие гудки.
Машина плавно снялась с места и двинулась к дому, в котором проживала Савостина Ольга Егоровна.
Оставив машину за углом, мужчины вошли в подъезд. Убедившись, что на лестничной площадке никого нет, они быстро натянули резиновые перчатки, довольно ловко открыли немудреный старенький замок, преграждающий путь в жилище женщины и бесшумно проскользнули внутрь.
Спустя десять минут они так же бесшумно покинули квартиру, и больше не задерживаясь ни минуты, направились в сторону Москвы.
Через полчаса после их отъезда Ольга Егоровна вошла в подъезд. Она поставила пакет с только что купленными продуктами на пол, и, порывшись в сумочке, достала ключ, радуясь тому, что завтра выходной и, значит, дочь ночует у бабушки. Можно не готовить ужин. Сама она обойдется бутербродами.
Ольга Егоровна нащупала выключатель. Зажегся свет, и в ту же минуту женщину с силой отбросило на стену. Она еще успела подумать, что совсем не понимает, что происходит, а потом ей и вовсе стало все равно.
Приехавшие на место происшествия врачи констатировали смерть женщины от многочисленных травм не совместимых с жизнью. От взрыва пострадали еще две квартиры. Случившееся было признано несчастным случаем. Следствие пришло к выводу, что, скорее всего, сама Ольга Сергеевна или ее маленькая дочь забыли выключить газ.
***
Первым, к кому решил отправиться Семен Васильевич, выйдя из квартиры Савостиной, был Никита Васнецов, значившийся в его списке под номером восемь. Соображения нанести визит именно ему у Архипова были самые простые. Со слов Ольги Егоровны, Васнецов после армии крепко подсел на горячительные напитки. Это пагубное пристрастие помешало ему жениться. Детьми он тоже не обзавелся. Никита почти не работал, перебиваясь случайными заработками, поэтому вполне мог оказаться в рабочее время дома. Он до сих пор так и продолжал жить в родительской квартире, вместе со старенькой матерью, потерявшей уже надежду на то, что сын когда-нибудь все-таки возьмется за ум. А значит, Семену Васильевичу нужно только убедиться, что он и сейчас проживает все там же, и можно ставить галочку напротив фамилии и сообщать заказчику адрес.
Немного поплутав по городу, он припарковал машину у ветхого двухэтажного дома, и, поднявшись по скрипучей лестнице наверх, позвонил в обшарпанную дверь, с которой кое-где свисали обрывки дерматина и клочья ваты, еле державшиеся на ржавых гвоздях.
На звонок долго никто не отзывался. В квартире Никиты Васнецова стояла тишина. Зато распахнулась дверь напротив, и оттуда выглянула аккуратная сухонькая старушка.
Кого тебе, милок?
Не подскажете, Никита Васнецов здесь живет?
Здесь, здесь, чтоб он провалился, ирод. Никому житья от него, алкоголика, нет. Только деваться-то ему больше некуда. Сейчас же ЛТП нету. А то бы его быстро упекли.
Да, лечебно-трудовые профилактории, созданные в Советском Союзе для принудительного лечения от пагубной зависимости таких вот ассоциативных личностей, мешающих жить остальным людям, теперь были уничтожены как класс, предоставив семье и соседям самим справляться с проблемами. Семен Васильевич тяжело вздохнул. Сколько полезного и нужного было забыто на заре перестройки. Ну, скажите, как несчастным, ни в чем не повинным людям в одиночку бороться с таким вот маргиналом, если даже участковый от него открещивается. А каково жене и детям алкоголиков? Кто поможет им? Защитит их от побоев и брани распустившегося, пьяного мужа и отца?
А где он сейчас не подскажете? А то я звоню-звоню, а никто не открывает.
Так Наталья-то, мать его на работе. Полы она моет в школе. Доверительно сообщила старушка, потом голос ее вновь изменился. А он, небось, дрыхнет. Вы дверь-то толкните, она у них никогда не запирается. Да и то сказать, брать-то у них нечего.
Старушка, тяжело вздохнув, скрылась за своей дверью. Глядя ей вслед, Семен Васильевич подумал, что Никита видно сильно допек соседей своими пьяными выходками за столько-то лет.
Решив последовать совету пожилой женщины, он толкнул дверь. Она легко поддалась, и Семен Васильевич ступил в темную, дурно пахнущую, захламленную прихожую.
Хозяин обнаружился в гостиной. Он спал, лежа на потрепанном, протертом до дыр диване. Затхлый запах алкоголя пополам с мочой, казалось, пропитал всю квартиру, накрепко въевшись в стены и мебель.
Семен Васильевич, стараясь не дышать, потряс алкоголика за плечо, обтянутое грязной футболкой. Тот заворочался, и открыл глаза. Свесив ноги вниз, он сел и попытался сконцентрировать свой взгляд на госте.