Чтобы одолеть полмили от начала улицы до Адмиралтейской пристани, нам потребовалось целых три минуты.
О господи! Я подался к баранке, пулей пролетел сквозь сетчатые ворота и пересек железнодорожные пути.
Привязав ялик к борту «Танцующей», Джудит уже взбиралась на катер джинсовые шорты и изумрудно-зеленая рубашка, волосы заплетены в косу до пояса.
Я крутанул баранку, затормозил, едва не задев ананасовый склад, мы с Анджело выпрыгнули из кабины и рванули по пристани.
Джудит! заорал я, но голос мой затерялся на просторах гавани.
Не оборачиваясь, Джудит скрылась в каюте. Мы с Анджело неслись к концу мола, оба голосили что есть мочи, но ветер бил нам в лицо, а «Танцующая» стояла на воде в пяти сотнях ярдов от пристани.
Вон ялик! схватил меня за руку Анджело.
Старинная, обшитая внакрой лодка ловца макрели, но на цепи, цепь в кольце, а кольцо в каменном причале.
Мы спрыгнули в нее с восьмифутовой высоты, я упал на банку, Анджело на меня, я выбрался из-под него и протиснулся к швартовочной цепи с четвертьдюймовыми звеньями из оцинкованной стали, пристегнутой к кольцу медным висячим замком.
Дважды обернул цепь вокруг запястья, уперся ногой в причал и дернул что было сил. Замка не стало, а я шлепнулся на дно ялика.
Анджело уже вставил весла в уключины.
Греби! крикнул я. Греби как проклятый!
А сам встал на носу, сложил ладони рупором и стал выкликать Джудит, стараясь перекричать ветер.
Анджело сосредоточился на бешеной гребле, едва вынимая весла, возвращая их параллельно поверхности, налегая всем телом, едва они погружались в воду, и хрипло выдыхая с каждым всплеском.
На полпути к «Танцующей» нас снова захлестнуло шквалом дождя, окутавшего весь Гранд-Харбор серым водяным облаком. Дождь хлестал по лицу, и мне пришлось прищуриться.
Очертания «Танцующей» скрылись за влажной пеленой, но мы были уже близко, и я начал надеяться, что Джудит сперва наведет порядок в каютах и только потом уйдет на камбуз и чиркнет спичкой у газовой плиты. И еще я начал надеяться, что ошибся и Шерри улетела, не оставив мне прощального подарка.
Но в голове у меня звенели вчерашние слова, адресованные Шерри Норт: «Сперва надо открыть газовые баллоны. А как закончишь, обязательно закрой, иначе катер превратится в бомбу».
Еще ближе подошли мы к «Танцующей», и она, казалось, парила в воздухе на ниточках дождя, призрачно-белая и невесомая в клубящемся тумане.
Джудит! крикнул я, ведь мы были уже близко, и она не могла не услышать меня.
На борту «Танцующей» два пятидесятифунтовых баллона с бутаном хватит, чтобы уничтожить кирпичный дом. Бутан тяжелый: если выпустить его, он осядет, заполнит весь корпус катера убийственной смесью газа и воздуха. Чтобы поджечь ее, хватит одной искры или зажженной спички.
Я взмолился: боги, сделайте так, чтобы я ошибался! Снова выкрикнул: «Джудит!» и «Танцующая» взлетела на воздух.
Чудовищная синяя вспышка разорвала ее пополам, словно катер раскололи надвое могучим кузнечным молотом, а надстройка приподнялась над корпусом, как крышка над кастрюлей.
Умирая, «Танцующая» встала на дыбы, ударная волна окатила нас порывом ураганного ветра, и я почуял едкое зловоние взрыва: словно молния, сжигая воздух, ударила в железняк.
У меня на глазах «Танцующая» погибла мучительной смертью. Ее расколотый, безжизненный корпус сгинул в пучине, и над ним сомкнулся холодный серый мрак. Тяжелые двигатели быстро утянули ее на дно, и моя красавица растворилась в водах Гранд-Харбора.
Мы с Анджело застыли от ужаса, вцепившись в болтающийся ялик, уставившись во взволнованные воды, усеянные обломками прекрасного катера, на котором погибла прелестная девушка. На меня сошло крайнее опустошение. Не будь я парализован от ужаса, взвыл бы от боли.
Первым очнулся Анджело. Вскочил и зарычал, словно раненый зверь. Хотел броситься за борт, но я его остановил.
Пустите! крикнул он. Мне надо к ней!
Нет. Лодка страшно закачалась, но каким-то чудом я смог его удержать. Не надо, Анджело.
Даже если бы он одолел сорок футов воды и оказался там, где покоился теперь разорванный корпус «Танцующей», увидел бы такое, что сошел бы с ума. Джудит стояла в эпицентре детонации, а я видел, что бывает с людьми, угодившими под взрыв подобной мощности. Дикое зрелище.
Проклятье, пустите! Он высвободил руку и ударил меня в лицо, но я ожидал этого и увернулся, хотя кулак содрал кожу с моей щеки, и я понял, что Анджело пора утихомирить.
Ялик ходил ходуном еще чуть-чуть, и опрокинется. Анджело, хоть и был на сорок фунтов легче меня, вырывался с маниакальной силой. Теперь он выкрикивал ее имя: «Джудит, Джудит!» истерически, с восходящей интонацией. Я ослабил хватку на его плече, чуть отвернул его в сторону, как следует примерился и ударил ребром правой ладони дюймов с четырех, почти без замаха в точку под левым ухом. Он тут же отключился и обмяк. Я осторожно опустил его на дно ялика, уложил поудобнее и, не оглядываясь, погреб к пристани онемевший, словно из меня выпили всю жизнь.
Когда я тащил Анджело по причалу, почти не чувствовал его веса. Уложил его в «фордик» и отвез в больницу. Сегодня дежурил Макнаб.
Вколите ему что-нибудь одурманивающее, чтобы сутки с постели не вставал.
Макнаб заартачился.
Слушай, пьянь ты старая, тихо объяснил я, сейчас без башки останешься. Только повод дай.
Он побледнел так, что на испитом лице ярко проступили кровеносные сосуды, и завел шарманку:
Гарри, старина, ну послушайте
Я шагнул вперед, и он мигом отправил дежурную медсестру к шкафчику с наркотическими препаратами.
Чабби я оторвал от завтрака. На объяснения ушло не больше минуты. Мы забрались в пикап, отправились в форт, и Уолли Эндрюс тут же откликнулся на наш призыв: вместо сбора показаний и соблюдения других полицейских процедур выдал нам служебное снаряжение для подводных работ. Мы загрузили его в кузов, а к тому времени, как приехали в гавань, на пристани взволнованной молчаливой толпой собралась добрая половина островитян. Все слышали взрыв, а кто-то видел, как «Танцующая» пошла ко дну.
Когда мы тащили снаряжение в лодку макрельщика, мне время от времени приносили соболезнования, на что я отвечал:
Найдите Фреда Кокера. Пусть принесет мешок и корзину.
Что, мистер Гарри, на борту кто-то был? взволнованно загудели вокруг.
Просто найдите Фреда Кокера, повторил я, и мы уплыли к месту последней стоянки «Танцующей».
Уолли остался на ялике, чтобы его не оттащило в сторону, а мы с Чабби погрузились в мутные воды гавани.
«Танцующая» лежала дном вверх на глубине сорок пять футов по всей видимости, перевернулась, когда тонула, но волноваться насчет доступа во внутреннюю часть не было нужды, потому что корпус разорвало по всему килю. Катер восстановлению не подлежал.
Чабби остался ждать у разлома, а я заплыл внутрь.
По остаткам камбуза возбужденными косяками сновали рыбешки, вошедшие в пищевой раж, и я едва не подавился мундштуком, когда разглядел, чем они кормятся.
Джудит можно было узнать лишь по зеленым лоскутам, оставшимся на ошметках тела. Мы подняли три самых больших фрагмента и сложили их в предоставленный Кокером брезентовый мешок.
Я немедленно нырнул снова и по разгромленному корпусу пробрался в отделение под камбузом, к стойке с длинными железными баллонами. Оба целехоньки, вентили открыты на полную, шланги отключены, чтобы ничто не препятствовало выходу газа.
Никогда в жизни я не чувствовал столь буйного гнева его подпитывало чувство утраты. «Танцующей» больше не было а вокруг нее строилась вся моя жизнь. Я закрыл вентили и присоединил шланги. Это частное дело, и разбираться с ним я буду в личном порядке.
Шагая по причалу к машине, я находил утешение лишь в том, что «Танцующая» застрахована. Будет новый катер не такой красивый, не такой дорогой моему сердцу, но все же будет.
В толпе я углядел блестящее черное лицо Хэмбона Уильямса. Уже сорок лет он трудился в гавани лодочником, курсировал на древнем ялике туда-сюда и брал три пенса за рейс.
Хэмбон, подозвал его я, вчера вечером отвозил кого-нибудь на «Танцующую»?
Нет, мистер Гарри, нет, сэр.
Вообще никого?
Только вашу нанимательницу. Она забыла в каюте часы, вот я и свозил ее, чтобы забрала.
Ты про женщину?
Да, про женщину с соломенными волосами.
В котором часу, Хэмбон?
Около девяти. А что, не надо было, мистер Гарри?
Не переживай. Забудь.
Назавтра в первой половине дня похоронили Джудит. Я сумел выбить для нее место рядом с могилами отца и матери. Анджело остался доволен. Не хотел, чтобы она лежала на холме в одиночестве. Еще пришибленный после вчерашнего, он тихо стоял на краю могилы и мечтательно смотрел куда-то вдаль.
Следующим утром мы начали спасательные работы на «Танцующей». Десять дней трудились в поте лица и сняли все, что представляло хоть какую-то ценность, начиная с катушек для вываживания крупной рыбы и автомата «ФН» и заканчивая двумя бронзовыми винтами. Корпус и палубные надстройки пришли в такую негодность, что заниматься ими не было смысла.
Когда закончили, «Танцующая по волнам» растворилась в прошлом. У меня было много женщин, и все они теперь лишь милые сердцу образы, выплывающие из глубин сознания, стоит только услышать знакомый напев или аромат духов, и «Танцующая», подобно остальным, тоже уходила к горизонту, танцуя теперь по волнам моей памяти.
На десятый день я отправился к Фреду Кокеру. Едва вошел в офис, сразу понял: что-то здесь не так. Очень сильно не так. Кокер сверкал нервной испариной, глаза его бегали за сверкающими стеклами очков, а руки метались, словно перепуганные мыши: то к промокашке, то к узлу галстука, то к жиденьким прядям на блестящем черепе. Он знал, что я пришел насчет страховки, и с ходу посоветовал:
Ты только не волнуйся, пожалуйста, мистер Гарри.
Услышав подобные советы, я обычно начинаю волноваться вдвое сильнее.
Что такое, Кокер? Ну же, выкладывай! Я грохнул кулаком по столу.
Кокер подскочил на стуле, и золотая оправа съехала ему на кончик носа.
Мистер Гарри, умоляю
Выкладывай, ты, жалкий могильный червяк!
Мистер Гарри насчет взносов за «Танцующую» (Я не отрываясь смотрел на него.) Видишь ли, раньше ты никогда не требовал возмещения убытков, и я решил чего добру пропадать
Я обрел дар речи, но голос подвел меня, и я прошептал:
Ты прикарманил взносы вместо того чтобы передать их в компанию
Вот-вот, ты понимаешь, закивал Фред Кокер. Я знал, что ты поймешь.
Чтобы сэкономить время, я попробовал перепрыгнуть через стол, но оступился и упал, а Фред Кокер вскочил со стула, ускользнул от моих хищно скрюченных пальцев, выбежал в соседнюю комнату и захлопнул дверь.
Я не стал ее открывать. Прошел насквозь, выбив замок, и дверь закачалась на покореженных петлях.
Фред Кокер бежал так, словно за ним гнались все демоны ада, думаю, он предпочел бы, чтобы так оно и было. Я изловил его у ведущих в переулок ворот, одной рукой схватил за горло и оторвал от земли, а другой прижал к штабелю дешевых сосновых гробов.
Он потерял очки и теперь плакал от страха: крупные слезы, вызревая в беспомощных близоруких глазах, медленно выкатывались на смуглые щеки.
Ты же знаешь, что сейчас я тебя убью? прошептал я, и он застонал, и ноги его задергались в шести дюймах от пола.
Я покрепче уперся в доски подушечками стоп и занес правый кулак. Этот удар размозжил бы ему голову. Я не мог так с ним поступить но мне необходимо было что-нибудь ударить, поэтому я вмазал по гробу рядом с его правым ухом. Облицовка треснула и раскололась по всей длине, а Фред Кокер завизжал, словно истеричная школьница на фестивале поп-музыки, и я его отпустил. Ноги отказались держать его, и он повалился на бетонный пол.
Я оставил его стонать и причитать от ужаса, а сам вышел на улицу почти полным банкротом впервые за десятилетие.
Мистер Гарри одним махом превратился в сухопутную портовую крысу по имени Флетчер. Мой случай был классическим возвращением на круги своя: на подходе к «Лорду Нельсону» я мыслил в том же ключе, что и десять лет назад, снова выискивал тот единственный шанс и подсчитывал потенциальную выгоду.
В такую рань в баре не было никого, кроме Чабби и Анджело. Я все им рассказал, и они притихли, потому что говорить тут было не о чем.
По первой мы выпили в молчании, а потом я спросил у Чабби, чем он планирует заниматься, и он пожал плечами:
Ну, у меня остался старенький вельбот. (Двадцатифутовый, военного образца, с открытой палубой, но пригодный для выхода в море.) Наверное, снова займусь обрубками.
То есть большими рифовыми лангустами. За их замороженные шейки дают неплохую цену. Именно этим Чабби зарабатывал на хлеб, пока на Сент-Мэри не появились мы с «Танцующей».
Понадобятся новые моторы. Твои старые «чайки» на ладан дышат.
Пока мы пили следующую пинту, я прикинул финансы. Да ну, какого черта, две тысячи долларов никакой погоды мне не сделают.
Куплю тебе пару новых «эвинрудов» по двадцать лошадей, вызвался я.
Так не пойдет, Гарри. Он негодующе нахмурился и помотал головой. Я кое-что скопил, пока на тебя работал.
Я попробовал заикнуться еще раз, но он остался непреклонен.
Ну а ты, Анджело?
Наверное, поеду на Равано душу продавать.
Нет. Чабби еще сильнее нахмурился. Мне на вельботе помощник нужен.
Итак, парням будет чем заняться. Мне полегчало не зря же говорят, что мы в ответе за тех, кого приручили, а особенно я порадовался, что Чабби присмотрит за Анджело. Парень тяжело переносил гибель невесты, стал молчаливым, замкнутым, совсем не похожим на прежнего Ромео. Я крепко нагрузил его с разбором «Танцующей», чтобы за эти дни он хоть немного оправился от душевных ран.
Тем не менее сегодня он крепко пил: одну за другой опрокидывал рюмки дешевого бренди и лакировал их пинтами биттера. Если не считать денатурата, это самый пагубный способ пития из мне известных.
Мы с Чабби не торопились, подолгу сидели над каждой кружкой, но за шутками скрывалось понимание, что мы стоим на перекрестке и уже завтра каждый пойдет своей дорогой, и это придавало вечеру легкую терпкость грядущего расставания.
Тем вечером в гавани встал на заправку и починку южноафриканский траулер. Когда Анджело наконец отключился, мы с Чабби затянули привычные песнопения, и шестеро дюжих ребят с траулера принялись клеветнически охаивать наше мастерство. Подобных оскорблений мы сносить не привыкли, поэтому вышли ввосьмером на задний двор обсудить разногласия.
Обсуждение получилось великое и славное, и Уолли Эндрюс, явившись в «Лорд Нельсон» с полицейской буц-командой, арестовал всех до единого, не пощадив даже павших на поле брани.
А еще кровинушка называется, ворчал Чабби, когда мы плелись в камеру, поддерживая друг друга. Против родного дядьки попёр, а ведь родной сестры моей сын
Гуманист Уолли снарядил одного из констеблей притащить нам что-нибудь из «Лорда Нельсона», чтобы скрасить пребывание в темнице, поэтому мы очень сдружились с траулерной шестеркой, и бутылка то и дело переходила из одной клетки в другую.
Утром нас отпустили. Уолли Эндрюс не стал выдвигать никаких обвинений, и я отправился в Черепаший залив, где занялся консервацией хижины. Сначала проверил, чиста ли посуда, и бросил в шкафы по пригоршне камфорных шариков от моли, но дверей запирать не стал, ведь на Сент-Мэри нет такого понятия, как «кража со взломом».