Запомнилось впечатление тех лет от эпилога «Войны и мира», где Толстой размышляет о движущих силах истории, о месте в историческом процессе так называемой свободы воли и необходимости. Социальное движение в этом размышлении Толстого предстает как необходимый материальный процесс. В шестнадцать восемнадцать лет был интерес к астрономии, биологии, обществоведению. В это время заинтересовался гипотезой о происхождении Солнечной системы, изложенной в школьном учебнике астрономии. Есть множество космогонических гипотез, но наиболее известной и общепризнанной является гипотеза о возникновении Солнечной системы из газопылевого облака. Помнится возникшее интуитивное неприятие такого воззрения, которое есть, по сути, наследие эпохи механицизма в науке о природе. Казалось более естественным предположение, что планеты рождаются путем периодического отделения от звезды части вещества. Возникновение планет может быть понято только как необходимое и закономерное явление в общей эволюции космоса. К объяснению космической эволюции посредством катастроф и случайностей прибегают немыслящие авторы. Теории взрывов и возникновения космических тел из пыли производят индивиды, не обладающие рациональным мышлением. При обилии фактов не было еще в космологии мыслителя. Кажущееся пустым противопоставление физиков и метафизиков, мыслителей имеет под собой реальную основу. Известно, что бывают индивиды практического и созерцательного склада. Менее известно, что практики мыслят конкретно, а созерцатели абстрактно, общими понятиями. Поэтому и в познании они проявляют себя различно: если практики есть естествоиспытатели, натуралисты, то созерцатели есть необходимо метафизики, мыслители. Если естествоиспытатели, физики производят факты, то дело мыслителя, метафизика осознать их, понять.
Много времени у того, кто не участвует в жизни тел. Отрок, исключенный судьбой из мирской жизни, томится в своих оковах в поиске дела. Переход к жизни в себе происходит не добровольно, но вынужденно. Состояние несвободы, принуждение самой жизнью к размышлению есть начальное условие самопознания. Благополучная практическая, мирская жизнь есть главный враг духа. Они погибли в суете так можно сказать про равнодушных к познанию, благополучно плывущих по реке жизни особей. Дух самопознания не рождается в благополучных особях, которых питают плоды дерева жизни, кто находится в ладу с миром. Отрок, сущий в оковах на краю земли, необходимо размышляет в своем изгнании о жизни, вечности ее и временности. Размышлять о вечности и временности думать о смысле жизни. Быть вне жизни, вне течения реки времени созерцать его со стороны. Необходимо быть вне жизни, чтобы она открылась тебе как предмет познания. Самопознание есть жизнь наедине с текущей вечностью, беседа с вечным Отцом.
Говоря словами Есенина, в эти годы своего духовного становления «по луне и звездам он школу проходил». Вечерами было время для неспешного созерцания ночного неба. Небо в городском центре не бывает таким звездным, как на окраине, где был родительский дом. Многие городские жители никогда, наверное, не видели такого яркого от звезд неба, какое он созерцал и впитывал в себя вечерами. На краю города, в стороне от центра небо глубокое, бездонное. Ночное звездное небо не молчащее, но говорящее небо. Не только «звезда с звездою говорит», по выражению поэта, но и тому, кто их созерцает, звезды говорят о многом. Звездное небо есть явление мироздания. Бездонная глубина космоса зовет к себе и говорит о жизни, вечной и бесконечной. О единстве мира говорят звезды; о том, что человек не чужд, но единороден космосу, есть сын его родной. Отец небесный ждет человека в простор космоса. Небо ночное снилось ему с движением в нем таинственным, с письменами среди звезд.
Кто объяснил, как рождается мысль? Почему пробуждается мышление? Сначала подросток впитывает в себя мир в созерцании, читает книги, получает впечатления. Возможно, излишней впечатлительностью он обладал, потому что когда ложился спать, долго не мог уснуть, долго не могли утихнуть в душе впечатления дня, в том числе от прочитанных книг. Однажды, когда он уже засыпал, в уме прозвучала словно сказанная вслух фраза «пространство фундамент». Конечно, этому определению в уме предшествовали частые созерцания звездного неба вечерами, впечатления от чтения учебника астрономии и размышления о пространстве и космических телах. «В каком смысле, думал он, пространство есть фундамент? Или пространство нужно понимать только как то, в чем находятся космические тела, или, кроме того, и как то, из чего они состоят, как материал тел, материю, субстрат?» Если пространство понимать только как внешнюю среду тел, не связанную с телом субстратно, как, например, воду для пловца, то невозможно понять ни природы пространства, ни природы тела, ни природы движения. Но, скорее, тело относится к пространству, как волна к воде, как сгущение, уплотнение в воде к самой воде. Тело есть активная форма, волна возникновения, а пространство материя, субстрат, материал. Пространство при таком понимании его есть фундамент, субстанция, основа, всеобщая среда тел.
При ознакомлении с содержанием наук о природе, таких как биология и астрономия, видно, что при большом объеме фактического, эмпирического материала многое в этих науках остается непонятым. Наверное, с удивлением каждый сколько-нибудь мыслящий подросток узнает, как много еще остается в науках того, что ждет своего объяснения. В биологии, науке об организмах биосферы, нет понимания сущности организма и жизни, нет понимания законов развития биосферы, в частности того, как возникли организмы, по каким законам возникают виды, как возник человек. В науке о космосе, в астрономии, нет понимания того, как возникают и эволюционируют космические тела галактики, звезды и планеты. До настоящего времени нет приемлемого объяснения эволюции Солнечной системы. Он задумывался о познании и осознавал, еще не формулируя это ясно, несоответствие между фактическим материалом естественных наук и пониманием его: «У природы нет от человека тайн, но познание подвигается с великим трудом». Природа открыта человеку в явлении, является ему. Знание явлений отражено в естественных, эмпирических науках как содержание этих наук. Но наивны, несостоятельны попытки объяснения естествоиспытателями этих явлений. О современном состоянии наук можно сказать, что знаний много, а цельного, единого, всеобъемлющего знания нет, поскольку нет понимания. Достижение полноты знания возможно только на пути метафизического, единого познания. Современная наука есть знание без понимания. Он начинал понимать, что в познании существующего, кроме наблюдения, большое значение имеет размышление. Именно в мышлении открываются мир, космос, существование. Сущность явлений чувственно не воспринимается, ее можно только понять в мышлении. Вершина познания есть понимание явлений. С этого времени, с шестнадцати восемнадцати лет, в нем возникло стремление к пониманию существующего. Это стремление возникло не как стремление к частному пониманию, но как стремление к единому пониманию мироздания, стремление к всепониманию. Было понятно и тогда уже, что частное понимание невозможно, но частное явление можно понять достаточно полно лишь в пределах всеобщего понимания сущего.
В современной физической науке нет единого понимания материи. Множество частных теорий в этой науке не связаны между собой и только с помощью математических формализмов описывают явления, но ничего не объясняют. Физика еще не вышла в своем развитии из стадии опытной, эмпирической науки. Эксперименты увеличивают количество явлений, но не добавляют понимания. Он пытался определить «общие принципы», на основе которых можно было бы начать размышлять и продвигаться в понимании всего существующего. Эти принципы, как он усматривал, были следующими: «все из чего-то состоит», «все в чем-то находится». Рассматривая в этом отношении человека, он заметил тогда, что индивид находится во внешней среде и он сам, его жилище и используемые предметы состоят из материала внешней среды. В те же юношеские годы у него было понимание одежды, а несколько позднее и понимание жилища как защитных оболочек, опосредующих взаимодействие особи и внешней среды. Тот, кто любит ходить на лыжах, знает, что после долгой ходьбы перестаешь замечать лыжи на ногах они как будто твое естественное продолжение. Так и есть: лыжи, как и удобная обувь, есть приспособление, адаптация особи к некоторым условиям, и если приспособление совершенно, то оно становится незаметным.
Возникающее стремление к всепониманию есть необходимая форма сознания. Форма мышления, сознания есть форма жизни. Жизнь его была противоречием, несвободой, недовольством собой и вместе с тем непониманием, недоумением. Он хотел жить в соответствии со средой, но был в разделении с ней и не видел пути к соединению. Ему оставалось только жить в себе, наедине со своими впечатлениями и переживаниями, в умозрении. Стремление к всепониманию, желание понять мир, сущее есть естественная потребность остановленной жизни. Стремление к единству понимания есть необходимая форма самопознания. В этой форме индивид разделен в себе, его идеал жизни противостоит действительности. Стремление к единству понятия есть стремление решить это противоречие своей жизни. Но кажется странным, что изгнанник, находясь в состоянии противоречия, не умея жить, размышляет на темы, не имеющие отношения к практической жизни. Он размышлял, конечно, и о том, как ему непротиворечиво, тождественно соединиться с внешним миром, с окружающей его социальной средой. Он думал о том, что мешает ему жить, думал об изменении себя. Он хотел быть таким же, как все, но не мог измениться и стать другим. Позднее он понял и невозможность изменения себя, и необходимость быть таким, какой он есть. Пребывание в самом себе, в умозрении становилось все более привычным образом жизни. Если индивиду недоступна практическая жизнь в мире, то он с необходимостью пребывает в себе. Юношеская энергия, потенция к жизни должна быть на что-то направлена. Человек по природе своей деятелен и не может быть совсем без какого-нибудь дела. Кто бездеятелен в окружающем мире, кто не живет мирской жизнью, не умея жить, тому остается быть в себе, мыслить. С необходимостью, не произвольно, но по велению судьбы жизнь переходит в другое измерение.
Стремление к пониманию есть форма самопознания. Мышления нет без вопроса и стремления к пониманию. Процесс понимания есть мышление. Мысль движется путем отождествления представлений. Понимать, мыслить отождествлять, давать определения. Отождествление есть закон и практической жизни, и мышления. Противоречие практической жизни решается сначала мысленно, в представлении, а потом уже происходит практическое отождествление. Если противоречие жизни всеобще, то и мышление стремится к всеобъемлемости. Стремление к единому, всеобъемлющему пониманию есть необходимая форма психики остановленной жизни. Жизнь в форме противоречия становится для себя предметом познания. Противоречие есть познающая себя форма жизни; тождество себя не познаёт. Мышление должно от чего-то отправляться. Должен быть отправной пункт, основание для мышления. Он думал: «Если известны элементы сущего и их взаимодействия, то можно объяснить любое явление». Но нужно определить этот элемент сущего, материи. Издавна таким элементом считали атом как элементарную неделимую частицу вещества. Но кроме физических явлений, многие из которых определяются и объясняются атомно-молекулярными взаимодействиями, есть явления биосферы и общественной жизни. Социальные и биосферные явления не могут быть сведены к атомно-молекулярным взаимодействиям и объяснены посредством их. Вопрос об элементе сущего и вместе с тем об отправном пункте единого понимания оставался открытым, нерешенным.
Одиночество и безучастность
Призыв в армию и служба не стали каким-то особенным событием в его жизни. Во время службы тягостное течение времени скрашивалось только созерцанием природы да размышлениями на посту во время несения караульной службы. Казалось в мечтах, что после возвращения домой начнется новая, другая, какая-то настоящая жизнь, которой он еще не жил, но только собирался. Но вернулся домой и потекла такая же, как прежде, бесцельная и нелепая жизнь в недовольстве ею и томлении без настоящего дела. Хотелось жить полной жизнью, но ни жить, ни общаться не умел. Все еще был отроком. Размышлял о возможности изменения себя, чтобы быть таким, как все. Искал себя, свою способность, дело для души и вечности.
Наступает время, когда птенцы улетают из родительского дома, чтобы жить самостоятельно. И ему нужно было решиться на перемену жизни. Грезилось ему однажды во время дневного сна, что шла гроза, лился дождь. От большого камня, лежащего посреди улицы, отделился обломок. Бурным потоком воды его унесло в дальний конец улицы, на зеленую поляну. На той поляне солнце ласково пригревает, птицы поют, ветерок освежает. Хорошо там было камню, легко, привольно. Возвратился все же обломок к своему родному камню, но той поляны не может забыть. Хочется обломку вернуться туда, где ему так легко дышалось, где птицы пели и солнце согревало, но жаль бросить отца родной камень. В августе 1978 года он сжег тетради со своими записями и уехал из города, в котором прошли детство и отрочество, уехал, полный надежд на жизнь, из стесняющей атмосферы родительского дома и родного города к свободе. Во время службы в армии и в последующие неспокойные годы он не размышлял систематически, но всегда думалось, конечно, о чем-то; что-то зрело, наверное, в голове. Было понимание, еще не высказанное, не сформулированное, о необходимости единой науки, единого научного языка, поскольку не объяснить в категориях атомно-молекулярной теории ни биологических, ни социальных явлений. Единство понимания было необходимостью познания, и мысль в нем искала путь к этому единству. Но непроизволен был этот поиск. Он не осознавал еще своего призвания, не знал себя, не нашел себя в своем деле.
Влекла к себе, ошеломляла, притягивала взор женская красота. Но женщины и красота их были для него недоступны. Смел с женщинами тот, кто устойчиво утвердился в общей мирской жизни. Тот, кто не включен в мирскую жизнь, кого нет в мире, тот не имеет успеха у женщин. Он избегал толпы, не мог ее психически и физически выносить и тем обречен был на одиночество. Женщин около него не было: они там сбывают свою красоту, где многолюдство, где успешно устроившиеся в жизни благополучные самцы. Красивых женщин не бывает на окраине мира, там, где был он. Однообразно текла его жизнь. Он словно пригвожден был ко кресту или к скале на краю земли и, не имея возможности ничего изменить в своей судьбе, отстраненно взирал с высоты своего отчуждения на окружающую мирскую жизнь. Быть в молодые годы исключенным из жизни это страдание, горькая участь. Мир не видит такой трагедии, крест этот невидим, он в духовном мире возвышается. Муки те знают только испытавший их да вечный Отец, пославший его на распятие.
Проходили годы, но в жизни его ничего не менялось. Другим доставались расцветающие каждую весну молодые женщины, а его взгляд взгляд с креста становился все более безжизненным. Много расцвело за годы его молодости женщин, но ни одной не было рядом с ним. Живым, но не живущим он был. Не имея своей части в окружающем его кипении жизни, он становился все более безучастным в отношении к ней. Люди с увлечением бросаются в океан мирской жизни и теряют в нем себя, найдя свое место и свое счастье. Он оставался на берегу, оставался посторонним наблюдателем жизни. Быть исключенным из жизни, не иметь в ней участия быть противопоставленным вечности и бесконечности. С необходимостью судьбы изгнанник, противопоставленный вечному и бесконечному миру, становится равным ему в духе. Изъятый судьбой из жизни, противопоставленный вечности, он созерцает ее умственным взором. Перед ним все существующее, а не своя только часть. Противопоставленность вечности есть жизнь духа, самопознание. Познание есть жизнь наедине с вечным и бесконечным Отцом. Мышление несовместимо с мирской жизнью. Мирская жизнь имеет своим предметом частное, преходящее и конечное. Предмет жизни духа, мышления есть общее, вечное и бесконечное. Есть мирская жизнь бездуховной плоти, и есть бесплотная духовная жизнь. Отрок, ничтожный и нелепый в мире, становится великим в жизни духовной. В прикованном и пригвожденном, сущем на краю земли рождается высокий дух.