Радость от первого выполненного задания меня воодушевила, и свой рабочий день я гонял по заказам как одержимый.
Когда на экране появилась надпись, что смена закончена и пора возвращаться в офис, я расстроился так же сильно, как утром, когда меня разбудила старуха. Будто это все был очередной сон и Карга не дала его досмотреть.
Антон, ты поставил новый рекорд среди салаг, ударив меня по плечу, заметил Сергей Валерьевич. Мать будет гордиться тобой!
Я не слышал слов шефа; смотря мимо него, я думал о "Транке-18. Велосипед стоял за крепким мужчиной и привлекал меня так же, как Катя, когда заглядывала в "Дикси. Формы и стремительный характер Транка не отпускали моих мыслей. Я испытывал печаль из-за того, что мне нужно оставить его, а самому пойти домой в обоссанную комнату смотреть ТикТок.
Твой взгляд похож на взгляд моего сына. Ему четырнадцать, и он так же, как ты сейчас, смотрит на игровую приставку, о которой мечтает второй год, он убрал руку с моего плеча и повернулся к "Транку. Понравился велик, а?
Я по традиции кивнул. Удивительно, как Сергей Валерьевич все подмечал.
Ну ничего, завтра придешь на работу и утрешь нос даже бывалым доставщикам. Антоша, мать тобой гордиться будет. Да?
Я кивнул.
И велосипед тебя будет ждать со стопроцентным зарядом. Целый день будешь рассекать на нем и делать людей радостными!
Я улыбнулся, и шеф в ответ ударил меня несколько раз по плечу.
Ну ступай, матери передавай привет.
Домой я не шел, а плыл по асфальтовым рекам. В животе поселились насекомые, которые щекотали меня своими лапками. Мое тело было воздушным, как сахарная вата. Несмотря на то, что на улице потемнело, я ощущал тепло невидимого солнца. От разговора с шефом мои щеки стали румяными. Проходящие мимо меня люди на удивление были приветливыми и дружелюбными. Мне не хотелось рассматривать их обувь, меня интересовали их лица и глаза. Наушники без дела висели на шее, и мне не хотелось ничего слышать, кроме звуков города.
В квартиру я впервые за последний год зашел без опаски. Я не переживал о том, что скажет мать, станет ли она меня пытать допросами или наградит холодной тишиной.
***
Мать смеялась и обсуждала что-то по телефону, пока Гузеева на всю квартиру кого-то женила. Я захлопнул входную дверь и разулся. Как только я оказался в зале, старуха тут же бросила трубку и выключила ящик. Она встала с дивана и пристально посмотрела на меня.
Звонил Валерка она сделала долгую паузу. Знаешь, что он сказал?
Мое хорошее настроение сменилось напряжением. Все жгло, будто я проглотил колючку. Прижав плечи к шее, отрицательно покачал головой. Мышца на правом глазу задергалась.
Сын-то его тебя хвалил!
Я выдохнул, но не расслабился. Присутствие матери давило, как если бы на меня пялилась змея с расправленным капюшоном.
Говорит, что ты ответственный парень, произнесла мать отстраненным голосом, хорошо работал. Старательно. Представляешь, и даже мне перепала похвала. Дмитриевич сказал, что я хорошая мать. Вот не ожидала такого, конечно. Только знаешь, о чем я подумала?
Климат в квартире изменился. Вместо хохота в словах старухи сквозило претензией, а вместо заводной музыки из "Давай поженимся невыносимой тяжестью тишины.
Если ты такой талантливый и одаренный, как о тебе воркует сынок Валерки, то какого хрена ты все это время протирал штаны? ее голос был холодней, чем воздух в моей комнате зимой. Заставлял меня нервничать, думать о том, как же там мой сыночек, а сыночек-то вон оказывается каков гений! Она схватилась за сердце и упала на диван. Что папаша твой лентяй, что ты. Сперва прикидывается валенком, а потом вон что вытворяет, лучший сотрудника года. Посмотрите. Вот сразу так нельзя? Всегда нужно вас гонять, чтоб хоть что-то добренькое случилось. Ой, горе мне!
Мать замолкла и быстро заводила рукой перед своим лицом.
Не стой как истукан, неси, она попыталась схватить воздух ртом, неси валерьянку и быстрей.
Я замешкался. Ноги приросли к полу, а тело парализовало. Я смотрел, как мать корчится от нехватки воздуха, и ничего делал. Тик под моим глазом успокоился, и вместо того, чтобы побежать к холодильнику, где мать хранит лекарства, я развернулся и пошел в ванную.
Не смей отворачиваться от меня, закричала старуха, я твоя мать, мать, протянула Карга, я тебя вырастила, поставила на ноги, а ты вон как со мной. Ой, заныла она, люди добрые, что творится! Родной сын успокоительное принести не может, а у меня же с сердцем беда. Ой, помогите!
Я зашел в уборную и закрыл дверь на защелку. В грязном зеркале на меня смотрел леший. Я хотел врезать ему, но вместо этого тихо заплакал. У меня не было ни одного объяснения, почему текли слезы. Я просто стоял и смотрел, как в мутном зеркале рыдает леший. Мне не верилось, что на той стороне я. В отражении стояло тело, в котором я живу. Мне стало жалко себя.
Раздались твердые удары в дверь. Ощущение было такое, что ведьма била не кулаками, а табуреткой.
Подай матери успокоительное! кричала она. Матери плохо, козел неблагодарный.
Слезы потекли еще сильней, так же внезапно, как грибной дождь превращается в ливень.
Я тебе вырастила!
Глухой удар в дверь.
Я тебя поставила на ноги.
Ещё один удар.
Я не спала ночами из-за тебя. Выходи!
Удар и еще удар.
Принеси! Матери! Лекарство!
Я зажал уши. Удары в дверь вместе с криками старухи стали где-то далеко. Я смотрел в зеркало и не мог поверить, что все это происходит со мной.
"Нет, это все проживает кто-то другой, не я, у меня все хорошо! Я живу в Таиланде на острове Пхи-Пхи, у меня симпатичная подруга и классный мотоцикл. Я хорошо выгляжу, у меня стройное тело и брутальный голос. В зеркале не могу быть я. Это невозможно. Этих криков безумной старухи не существует. Ха-ха. Я на острове, а не здесь. Это все сон. Это сон. Ха-ха, думал я.
Это все не со мной, этого не существует, закричал я и стал бить себя в лоб. Это все происходит не со мной. Стуки в дверь прекратились.
Антоша?
Антон? С тобой все хорошо? тихо спросила Катя. Ты в порядке?
Я открыл глаза. На меня смотрела блондинка с карими глазами. У нее была нежная кожа и приятные пухлые губы.
Все хорошо? Ты так на меня смотришь, будто мы не знакомы.
Катя?
Конечно Катя, ты чего? она полезла обниматься.
А где старуха?
Какая старуха? спросила Катюша.
Моя мать.
Тебе кошмар, что ли, приснился?
Я попытался рассмотреть свою комнату. Неторопливо крутился деревянный вентилятор под белым потолком, плетеное кресло-качалка стояло рядом с большой кроватью. Мои ноги прятались под шелковым покрывалом. За панорамным окном высились горы. Пахло лавандой и чем-то цитрусовым, возможно, свежевыжатыми апельсинами.
Это наш дом?
Ты точно в порядке? Катя вырвалась из моих объятий и закрыла собой потрясающий вид. Она выглядела куда лучше пейзажа за окном.
Тебе нездоровится? Может, вызвать скорую? голос Кати почему-то изменился и стал грубей. Антоша?
Антон?
Я открыл глаза. Надо мной нависала старуха. Ее морщинистая кожа и желтые зубы заставили меня отдернуться.
Где я?
Антоша, все хорошо.Все хорошо, дорогой.
Старуха прижала меня к груди. Я попытался прийти в чувство. Изувеченная дверь висела на одной петле, рядом валялась сломанная табуретка без одной ножки. Мать держала меня в объятиях. Ее халат вонял блевотиной.
Извини меня, плакала Карга. Ты такой молодец, так хорошо поработал, потрудился на славу, сынок. Прости мать. Ты все делаешь для матери, стараешься, а я вон что учудила.
Мой синий спортивный костюм "Адидас был в чем-то мерзком и вонючем, кажется, на правый рукав мастерки прилипли остатки вчерашних котлет.
Ты молодец. Мой герой, бубнила мать.
Я захотел вырваться из ее объятий и встать. Старуха, почувствовав, что я зашевелился, ослабила хватку и отодвинулась ближе к туалету. Мне стало легче дышать.
Ну, все хорошо, да? Ты в порядке?
Я кивнул и, приподнявшись, указал матери на висящую дверь.
Я думала все, помер ты, сынок, она захныкала, а потом снова полезла обниматься.
11.
Сегодня мать не смотрела телевизор на всю громкость и почему-то не сплетничала с подругами на ночь глядя. Старуха лежала у себя на диване тише мыши. В этой непривычной обстановке я хорошо различал тяжелый стук своего сердца. Кто-то внутри под грудью бил резиновой кувалдой. Сон задерживался. Он где-то шлялся и совсем не торопился меня навещать.
Я ворочался по всей кровати, то и дело перекатываясь из угла в угол. Заворачиваться в одеяла как гусеница или накрывать голову подушкой не имело смысла. Меня захватили дурные мысли и не давали возможности подумать о чем-то хорошем, не позволяли настроиться на сон. Я пробовал представить Катю, мотоцикл и райский остров с высокими пальмами, но ничего не выходило.
3асыпай на руках у меня, засыпай,
Засыпай под пенье дождя,
Далеко, там где неба кончается край,
Ты найдёшь потерянный рай.
Так пел я себе под нос.
Память подкидывала образы: то я обблеваным лежал в засраном туалете, то обосанным на детской кроватке. Надо мной склонилась Старая Карга. Ее объятия душили, и я не был способен нормально пошевелиться. Я не имел никакой возможности вырваться из ее цепких лап.
"При чем тут одиннадцать? подумал я.
Ты хочешь узнать, почему на торте из червей были свечи в форме цифры одиннадцать? поинтересовалась Катя.
Катя, ты здесь. Я так ждал этой встречи, сказал я.
Мы стояли в обнимку в холле двухэтажного дома моей девушки. Она ластилась и прижималась щекой к моей крепкой груди.
Твоя мать не хочет, чтобы мы виделись! сказала Катя. Вчера мы так и не встретились, потому что она заперла меня в кладовке моего собственного дома.
Из окна было видно, как солнце падало за горизонт. Золотые лучи освещали все вокруг. С океана дул приятный бриз, и не было слышно ничего, кроме шума волн.
Она ревнует тебя. Твоя матушка хочет, чтобы ты принадлежал только ей! Катя подняла на меня взгляд и прижалась еще сильней. Я оставила тебе знак, украсив ее жуткий торт. Одиннадцать это ключ, моя подсказка.
Но я не понимаю, ответил я. Что значит эта подсказка?
Дорогой, ты же у меня умный! Ты все поймешь. Ты сможешь сделать так, что мы будем вместе. Всегда. Мы будем там, откуда ты. А здесь я больше не появлюсь, она расслабила руки. Твоя мать не дает покоя, мне нужно уходить. Она ревнует тебя так сильно, что, когда ты уходишь, причиняет мне боль. Это немыслимые страдания. Она мучает меня, терзает душу.... на моей шее стало мокро от слез Катиных слез.
Что ты такое говоришь? я не отпускал Катю из объятий. Как у старухи получается проникнуть к нам? Это же только наш с тобой остров! Это место только для нас двоих.
Ты забыл, что вчера днем здесь был Молодой, охранник на желтом "Шевроле? Ты забыл, что он хотел сделать? Тут небезопасно. Все, кто попадают к тебе в сердце, Катя ударила по моей груди, оказываются и здесь. И кто сильней всех трогает тебя тот чаще находится тут. Этому нужно положить конец. Я так больше не могу. Мне тяжело быть пленницей твоей любви. Я ухожу, уезжаю с острова. Больше не приходи сюда, найди меня в своем мире и сохрани нашу любовь.
Это все так сложно и запутано, я ничего не понимаю.
Ты очень умный, дорогой, у тебя все получится.
Она отпустила руки и попятилась в сторону открытой двери, которая пряталась за прозрачной занавеской. Катя не отводила взгляда от меня. Ее просторное платье и черные волосы развевалось на ветру. Я стоял как вкопанный и не знал, что делать. Ее слова еще звучали где-то далеко, как эхо в пустой пещере. Она покидала меня, а я чувствовал онемение и холод, будто мне вкололи слоновую дозу транквилизатора. Катин силуэт уходил в закат. На нее смотрел не только я, но и бордовое небо. Только после того, как я остался в огромном доме абсолютно один, я ощутил послевкусие ее слов. В самом центре солнечного сплетения разрасталась бездонная пропасть пустоты. Пустота заполнила все вокруг. Дом тотчас сжался до точки размером с пылинку, а потом резко увеличился до масштабов самой высокой горы в Гималаях.
Стены испарились, превратившись в дым, и вслед за ними исчезли мебель, пол и завораживающий пейзаж за окном. Я оказался в темноте. Мое тело болталось в невесомости, и я не замечал даже своих конечностей. Мои мысли спотыкались друг о друга и захлебывались в шипении неработающего телевизора. Давление матери, песни "Арии вперемешку с "ДДТ и вздохами Кати вызывали дрожь в моем теле. Мозг превратился в жвачку и угодил на грязный пол, собирая волосы и крошки еды. Моя голова стала мусорным баком, из которого вываливались вонючие отходы. Пульс участился, и я почувствовал, как стал мокрым, то ли от пота, то ли оттого, что снова сходил по-маленькому. Меня скручивало. Мир превратился в спираль, повторяющийся цикл страданий.
Послушай, брат, прозвучал мужской голос.
В кромешной тьме я не видел того, кто говорит, но понимал, что обращаются ко мне.
Твоя девчонка никуда не денется. Если вам предначертано пройти свой путь вместе, так и будет. Не сдавайся и не опускай руки. Все, что происходит с тобой, это учение, это уроки Всевышнего, голос менялся. Слова говорил то Сергей, мой сменщик из "Дикси, то Сергей Валерьевич, то мой отец, то Кипелов, солист "Арии.
Ты свободен как птица. Ты независим как облака, и единственный твой помощник ветер, сказал незнакомый голос. У тебя есть ключ, добавила Катя. И этот ключ тебе никогда не пригодится, засмеялась старуха. Ты мой! Антон, ты проживешь со мной вечность! Весь свой век сложишь к моим ногам. Ведь ты испортил мне жизнь. Забыл? Если бы не ты, мне бы не пришлось терять молодость у твоей люльки. Ты отнял у меня свободу, и теперь я отниму у тебя твою. Забудь все ту ересь, которую наговорила твоя потаскуха. Ты никому не нужен, ты ничтожество. Ты неудачник и вызываешь у всех вокруг лишь смех. Ты умрешь девствнником. Секс с раковиной это последнее, что ты узнаешь из телесных утех, смеясь, прокричала старуха.
Ее смех перебил звук работающего двигателя, и я вернулся в дом на берегу океана. Занавески все так же качались на ветру, в зале пахло Катей. Кто-то приехал на "Харлей Дэвидсоне я узнал этот мотоцикл по агрессивному выхлопу. Ноги отказывались двигаться. В дверь позвонили, а я не мог открыть. Меня точно прибили к полу. Я хотел крикнуть: "Иду!, но рот склеился, и я только смог промычать что-то невнятное. Мои руки будто связали. Я упал на пол и увидел себя в своей кровати. В комнате стояла тишина, только редкие вдохи старухи нарушали ее. Я вроде не спал, но не мог пошевелиться. Кроме меня и матери в квартире был кто-то еще, и, пока он был в квартире, у меня не получалось сделать и малейшего движения телом. Я дергался, но со стороны казалось, что я лежу абсолютно неподвижно. Рот не выдавал никаких звуков, хотя я кричал во все горло. Меня глючило так, будто я оказался в аквариуме. За внешней неподвижностью прятались дикий страх и беспрерывная схватка за возврат контроля над своим телом. Я чувствовал себя тараканом, угодившим в горячую смолу. Сопения старухи издевались надо мной. Они давали мне понять, что я бодрствую, а тело застряло где-то между сном и реальностью. Кто-то смотрел на меня, изучал. Он не касался меня, а просто сканировал, как сканируют банан в супермаркете. Когда он исчез, я тут же взял себя в руки. Все закончилось. Я лежал в постели, в своей вонючей комнате вонючей квартиры. Старая Карга все так же сопела за стеной, только я больше не был связан невидимым гостем.
12.
Стоя на носочках, я помочился в раковину, а потом спустил воду на случай, если старуха подслушивает, чем я занимался. В кровать я вернулся с наковальней вместо головы. Голая спина неприятно прилипала к простыне. Я попробовал забыть, что мне только что приснилось, но события сна ясной картинкой стояли перед глазами. Ночью было особенно сложно удержать равновесие. Если я просыпался, то засыпал не сразу. Немногочисленные доспехи падали, обнажая раны, и те зудели, не давая покоя. Мысли по очереди залетали в мыслительный барабан, и я крутил его, пока на смену обсосанной идее не заявлялась следующая. В эти мгновении я чувствовал себя неважно.