Бетти.
Так звали не очень симпатичную девчонку из тех двоих любительниц сплетен. В таком возрасте всем хочется секса. Она пришла. Немного помялась в дверях. Даже дураку понятно, чего ей надо. Раздеваясь, Бетти сказала, что «это» было у нее один-единственный раз. С каким-то троюродным кузеном. Лишняя информация для Грэйвза. Белая-пребелая кожа. Казалось, Бетти всю жизнь продержали в темнице без доступа света. Рыхлое тело, не знавшее физических нагрузок. Бетти лежала снизу и издавала звуки, похожие на крики раненой птицы.
Дорис.
Почти копия Бетти. Только волосы не русые, а темные. Она не решалась прийти, сомневалась до последнего. Девственница. Дорис очень смущалась, выдавая эту почти ненужную информацию Грэйвзу. Что, Берни? Мы с Лузером жестоки? Неправда. Она знала, на что шла. Ей было охота избавиться от «постыдного знания». Дорис завидовала Анье и Бетти. Грэйвз не являлся ее парнем, ничего ей не обещал. Так вот, не отвлекай меня, черт. Он с ней не особо-то церемонился. Никаких поцелуев, предварительных ласк, комплиментов. Дорис старалась не кричать. Терпела, зажмурившись.
Потайной мир.
Мир умников. Он такой. Это тебе, Берни, не яростный бой олимпийских богов и титанов. Соревнование интеллектов днем и ночные тихие проделки, чтобы помнить: жизнь есть. Она идет. И Грэйвз собрал в тот год неплохой урожай в тенистом саду. Пусть и не из самых сочных, спелых плодов.
Элис Ньюман.
Горячая Элис. Сочный плод. О, да! Лузеру было шестнадцать. В то лето он проходил практику с группой школьников в местном госпитале, чтобы набрать дополнительные баллы для поступления. Элис. На год старше него. Знаешь, Берни, есть такой тип девушек. Очень сладострастных. Они рано начинают вести половую жизнь. Вечная жажда секса их бремя. Ньюман сразу смекнула, что Грэйвз может быть довольно неплох. Она оценила его опытным взглядом: раздела, изучила, одела и ринулась в атаку. На третий день знакомства предложила провести вместе время. Берни, слышишь? Тебе бы она наверняка понравилась. Пышная грудь, узкая талия, широкие бедра. Фигура песочные часы. Ноги, правда, полноваты, ну и ладно. Это не мешало ей быть гибкой, словно гимнастка.
Да-да, приятель!
Знаю, что меня плющит от температуры. Нашел, тоже, время думать о сексе. Но ты представь: закрытый изнутри кабинет. Кушетка. Стонущая Элис сверху. Ей точно нравилось. Она учила Грэйвза разным штукам. Где и как надо касаться, чтобы ей было классно, как довести ее до оргазма. Такому в школе точно не научат. Грэйвз неплохой ученик. Благодаря Элис у него поднялась самооценка. Он спал с самой вкусной, страстной девушкой, которая всем тем уродам из школы даже не снилась.
Увы.
Элис Ньюман уехала внезапно. Вроде у нее в семье случилось что-то серьезное. Лузер мучился, скучал. Потом сообразил, что тоскует вовсе не по ней. Он совсем не знал ее. Слишком мало разговоров. Никаких свиданий вне госпиталя. Но Грэйвз вошел во вкус. Ему хотелось близости с девушками каждый божий день, желательно по несколько раз. Но, как ты понимаешь, дружище, такие, как Элис Ньюман, редкие райские пташки.
Проститутки.
Грэйвз даже хотел пойти к мотелю, где обычно дежурят жрицы любви. Но передумал. Побоялся подцепить болячки. Знаешь ли ты, Бернард, что великому ученому-физику Льву Ландау приписывают «классификацию женщин»? Вещь, конечно, очень спорная. Даже оскорбительная. Элис Ньюман относилась скорее, к «Хорошенькой», не более. По версии Ландау, женщины самой высшей категории те, от кого «невозможно оторвать взгляд». Я, знаешь ли, не согласен, при всём уважении к его гению. Скорее разделяю мнение почившего Грэйвза: самые притягательные девушки в душе неугомонные, переменчивые, как ветер, непредсказуемые. Вот так, дружище! Отношения с такими всегда заканчиваются очень скверно. Из таких невозможно сделать примерных домохозяек и верных, тихих жен. Они, как ураган, хоть на вид иногда и не скажешь.
Франк.
Она подошла к Грэйвзу первой. Ни с того ни с сего. Это случилось в мае. На последней неделе учебного года. Минутой ранее его закончил метелить Томпсон под злой шепот: «Ах ты чертов лузер!». Губа разбита, бок ноет от гематомы ничего приятного, знаешь ли, Берни Да что там, тебя, наверное, тоже поколачивали. Короче, эта Франк подсела к нему на лавку. И принялась пялиться. Лузер терпел, терпел, а затем сказал: «Вали отсюда!». Ей хоть бы хны.
Больно? спросила она типа сочувственно.
Он буркнул, что не ее это дело. Тогда Франк показала коленки. Да-да, задрала юбку чуть ли не до трусиков.
Видишь болячки?
Лузер не удержался, посмотрел. Размозжила колени она знатно, что и скрывать.
Слушай, давай залечим раны? быстро проговорила она.
«Залечим раны». Грэйвзу в голову полезли пошлые мысли. Вспомнилась Элис Ньюман в белом халате, больница, кабинет и кушетка для пациентов.
Ужас один!
Он всё еще не мог выкинуть из головы подробности прошлого лета. Но Франк вообще-то имела в виду совсем иное. Она предложила «напиться вдрабадан». А еще обещала поведать тайну о том, как расквасила коленки. Грэйвз ответил, что ему насрать на ее ноги. Хотя ноги у нее были что надо. Даже с заживающими, будто поджаренными корками болячек. Лузер припомнил ее в младшей школе. Мелкая. Пухлая. На концерте в День Благодарения она стояла на сцене с кислой миной. Ее заставили играть индейку. Драчливая. Ругачая. Вечно колотила тех, кто дразнил ее из-за лишнего веса. Мать одевала ее стильно, дорого. Франк не думала о нарядах, когда боролась с обидчиками на пыльном или мокром асфальте в школьном дворе.
Заброшенный дом.
Лузер пришел в назначенное время. Жилье стояло на отшибе и выглядело в темноте угрожающе. Грэйвз даже подумал, а не розыгрыш ли это. Может, там, внутри, его поджидала пьяная компания отморозков? Но тут услышал голос Франк.
Эй, это ты?
Он ответил «да».
Тогда заходи, чего телишься? Напугал до чертиков, блин!
Франк подготовилась основательно. Принесла фонарь, бутылку Самбуки21, дорогие коньячные бокалы и низкие стаканы, салфетки и упаковку коктейльных трубочек. Она деловито раскладывала всё это на пыльных строительных лесах, подсвечивая фонариком, который зажимала в зубах. Наконец она подняла голову. Лузер стоял в дверном проеме и оценивал обстановку. Как я уже сказал, Берни, она подняла голову. И нарочно ослепила его. Направила свет прямо в лицо. Он зажмурился.
Фто фы фам фтоиф? пробурчала она.
И тут же прыснула! Вынула фонарь, по-пацански сплюнула на пол и произнесла четко:
Грэйвз, мать твою, что ты там стоишь? Особое приглашение нужно?
Лузер подошел к лесам.
Умеешь? спросила она, протягивая зажигалку.
Что? Курить?
Балда! Крутить Самбуку.
Лузер помотал головой и смутился.
Ладно! Говорят, ты умник. Тогда гляди и мотай на ус.
Она сделала паузу.
Кстати об усах: ты бреешься?
Да-а-а протянул он.
Значит, волосы везде растут. Ясно, бесцеремонно заключила Франк. Люблю волосатых мужиков!
Грэйвз вспыхнул, а она ударила ладонью по строительным лесам, подняв пыль, и расхохоталась.
Да я прикалываюсь!
Не смешно, буркнул Лузер.
Ладно, ладно. Мне больше нравятся гладко выбритые, если ты понимаешь, о чем я. Она подмигнула, а затем смеялась почти до икоты.
Не задохнись! съязвил он.
Слушай, сходи во двор, наконец успокоившись, сказала она, утерев слезы смеха.
Зачем?
Ну как! Может, там ты похерил чувство юмора?!
Лузер стоял совершенно растерянный. И раздосадованный.
Пошла ты в жопу, Франк! бросил он и направился к выходу.
Да погоди, ладно тебе! Я буду паинькой. Ну прости!
Он развернулся. Франк изобразила, что закрыла невидимым ключом рот. Бросила его Лузеру.
«Ну и ведьма! подумал он. Правильно о ней говорят».
Она показала, как поджигать и крутить коктейли. Зрелище, скажу я тебе, Берни, завораживающее. Вроде ничего такого, обычная химия, а как эффектно! Вдохнув пары при помощи трубочки из перевернутой коньячной рюмки, Лузер почувствовал, как шарахнуло по мозгам. С первой же порции он захмелел.
Где научилась? больше из научного интереса спросил он, когда перевел дух.
А-а-а, это? Франк кивнула на бутылку. Пришлось дать бармену из «Гризли» в обмен на магический тайный рецепт.
Господи! покачал головой Лузер. Ну ты и дура!
Не упоминай имя Господа всуе, Грэйвз. Ты улыбаться вообще умеешь?
Нет.
Жаль. Тогда еще по одной
Лузер первый раз в жизни напился в такой хлам, Берни. Наутро он проснулся с диким перегаром и головной болью. С трудом припомнил, как Франк травила смешные байки, а когда он, пошатываясь, провожал ее до дома, рассказала, что своровала Самбуку в супермаркете. Охранник ее спалил. Потом была погоня. Франк не заметила выбоину на дороге, кувыркнулась. Руки не выставила вперед, потому что прижимала к груди украденную бутылку. Потом она пряталась в парке и кляла дорожную службу за криворукость.
Тебе смешно, Берни?
Вот и Грэйвзу тоже было уморительно, хоть он и не смеялся в голос. Он сказал Франк, что ей бы в команду регби с такими-то навыками. Она рассмеялась, сильно хлопнула его по плечу. Похвалила за «сносную шутку». В конце вечера Франк ловко перемахнула через ограду своего дома и шепнула:
Эй! Не спи на спине, Грэйвз. Если насмерть захлебнешься рвотой, я к тебе на похороны не приду.
Глава 17
Безлюдный темный коридор. Шум воды? В душевой кто-то есть. Что с того? Теперь ждать, пока кто-то намоется? Нет уж, слишком сильно хочется газировки.
Поворот за угол. Вот и комната Джины. Почему боюсь? Не доверяю ей. Ладно, глубокий вдох Ручка чуть скрипит. Заглядываю. Что-что? Детский ночник в виде единорога на столе, рядом какие-то книжки, тетрадки, фломастеры. Стоп-стоп! Какое-то зазеркалье. Вроде это не тот мой, старый мир, но и не совсем психушка. Кто такая Джина? Сказочное существо? Плод воображения?
Открываю дверь шире. Джин на постели. Она рыщет под матрасом. Не услышала меня. Что же делать? Не хочется напугать ее до чертиков. Может, постучать? Плохая идея. Делаю шаг, прикрывая дверь. Джина вздрагивает и резко оборачивается.
Тьфу ты ж, блин! махнув, произносит она. Чуть не обкакалась!
Она улыбается. Рада мне. Жестом подзывает сеть рядом. Подхожу. На ее кровати плед с рисунком серых облаков, плывущих по белому небу. Боже, какой мягкий, приятный, очень домашний. Ого! Да у Джины не одна казенная подушка, а целых три пуховых. Кто же ты такая?
Теперь я в курсе, тебя зовут Мэйси, шмыгает носом Джина. Но я всё равно буду звать тебя Барб. Мне так больше нравится. Если ты набрала в рот воды, то имею право.
Вот наглая, издевается! А это что такое? Ее запястье на руке замотано. Джина торопливо, с какой-то стыдливостью одергивает край рукава пижамы.
Ты, Барб, ничего такого не подумай. Я добрая и других не трогаю. Только себя.
Так! С одним вопросом разобрались. У Джины склонность к суициду. Это серьезно. Гораздо серьезнее, чем мое молчание и выпад в сторону мэра Ллойда.
Только никак не возьму в толк, ты-то что здесь забыла? шепчет.
Смотри-ка, прочитала мысль. Я тут ничего не забыла. Я хочу тут забыться.
Я у папы пыталась разузнать, но он не раскололся.
Кто же твой отец? Санитар, доктор, криминальный авторитет?
Бахнем по кофейку?
Джина тянется к тумбочке. Открывает ящик. Ничего себе! Сколько всего там припрятано. Пакетики кофе «3 в 1», пачки мармеладок, плитки шоколада, соленые крендельки, чипсы «Раффлс». Сглатываю слюну.
Извини, Барб, с Кока-колой вышла нехорошая история, повернувшись, говорит она и кивает в сторону запястья. Папа иногда теряет бдительность. Идет на поводу.
Она, значит, навредила себе при помощи жести банки или ушка-замочка. Ясно, с газировкой проехали. Итак, что мы имеем? Сладкие напитки и конфеты. Уютная обстановка. Поблажки. Ее отец главный врач мистер Хендрикс. Уверенность на девяносто девять процентов.
Джина принялась готовить кофе. Это больше смахивает на ритуал, нет, на игру. Два бумажных стаканчика. Она зубами открывает пакетики. Медленно, будто заговаривая волшебное снадобье, высыпает содержимое. Пахнет бесподобно! Сухим молоком и некрепким кофе.
Люблю кофе лучших сортов. Арабику. Черный, очень горячий, без сахара. Способный взбодрить слона. Джина подливает воду из бутылки. Понятно! Мы будем пить холодную, сладкую жижу. Ну и пусть! Не в моем положении кочевряжиться. Джина идет к столу, берет карандаш. Вид у нее очень сосредоточенный. Перемешивает напитки. Сегодня она какая-то более спокойная, уравновешенная. Наверное, потому что нанесла себе увечья. Таким образом она выпускает из души боль и страх?
Она совершенно не похожа на отца. Хендрикс привлекательный для женщин, а Джина больше напоминает куклу, которая, по задумке маркетологов и производителей, должна была затмить Барби и Синди, стать любимицей и лидером продаж. Но что-то пошло не так. Кукла получилась неплохой, но странной. Со слишком характерными чертами. Такую игрушку обычно хочется изрисовать фломастерами, побрить отцовской бритвой наголо, одеть в пекарскую фольгу вместо красивого платья и запустить в космос. Космическая Джина.
Маме, говорят, лучше. Если я не подведу, то на Рождество мы поедем на водопады. Ты была на водопадах?
Джина протягивает стаканчик. Киваю в знак признательности.
А на какие ездила?
Она меня не так поняла. Не была я на водопадах, хотя их полно в штате. Мне не нравится бывать в таких местах. Там появляются гнусные ощущения, будто люди используют созданные природой шедевры. Вытаптывают траву, мешают животным и птицам устраивать водопой и всякое такое. Уж лучше картинные, скульптурные галереи и показы мод. Это хотя бы плод труда человечества.
Да, мы с мамой одинаковые. Правда, у нее болезнь проявилась позже. После родов меня, отхлебнув, произносит она.
Повторяю за ней. Глоток. Ну и гадость! Как ни крути, а напиток дерьмовый.
Знаешь, что меня мучает?
Не знаю. Что?
Как так вышло, что папа лечит больных, а на самого свалилось такое несчастье? Как считаешь, это злой рок? Насмешка судьбы?
Понятия не имею. В жизни вообще всё устроено крайне несправедливо.
Чем больше думаю об этом, тем становится хуже. Иногда мне очень хочется удалить этот ужасный сбой. Отмотать время назад. Чтобы папа не шел в медицинский, не встретил маму, а женился на другой женщине. Они родили бы здоровую, вот так ты, девочку. И жили спокойно.
Не по себе. Похоже, Джина раскусила меня. Но хуже всего, что я именно здоровая. Но жестокая и злая. У меня было всё, чтобы жить счастливо и долго. Джина рушит себя, я рушу и свою жизнь, и чужие.
Ее добродушный взгляд.
Да ты не унывай, Барб! Мне бы в палату телевизор. Тогда и житуха, возможно, наладилась бы.
Вряд ли. По телеку показывают одну муть и глупости, а мое существование и без ящика одно сплошное шоу.
Джина придвигается ближе.
Хочешь закинуться?
Что? Повтори!
Она достает из-под пледа прозрачный пакетик. Внутри какие-то капсулы. Крупные, как личинки. Значит, она не шутила. Но откуда?
Так! Мне семь штук, а тебе и пяти для начала хватит.
Высыпает капсулы в горку на пледе. Начинает отсчитывать.
Одну мне, одну тебе. Две три шевелит губами, словно первоклассница, которая только недавно научилась счету.
Вечер перестает быть томным! Искорка неистовства. Чем бы я ни занималась, это ощущение всегда было наиболее будоражащим. Побег от скуки, уход от болезненных мыслей. Черная магия, хаос.
Интересно, что это за препарат? Я не фанат химии, но, как и в случае с кофе, выбирать не приходится. Джина кладет горсть в рот, отхлебывает из стаканчика, запрокидывает голову. Была не была! Следую ее примеру.
Джин ложится ну кушетку. Хлопает по постели, мол, не стесняйся, располагайся рядом. Ложусь, подоткнув мягкую, классную подушку. От нее пахнет кондиционером. Похоже, «Морозной свежестью».
Хочешь открою тайну?
Джина переворачивается на бок, лицом ко мне. Она очень близко. Я на спине, но чувствую ее теплое дыхание. К аромату «Морозной свежести» примешивается запах яблочного шампуня. Кивок пусть расскажет об этой ее тайне.