«Блэк Хок», вес которого без груза составляет 11 тысяч фунтов, коснулся полозьями бетона платформы. Вращающийся винт поднял в воздух тучу пыли. Площадка выдержала.
Пилот спросил Примо, есть ли в больнице люди, нуждающиеся в эвакуации. Примо ответил утвердительно и предложил вывезти новорожденного, находящегося в тяжелом состоянии. Пилот связался со своим руководством и получил разрешение на вывоз ребенка. Примо бросился вниз по гаражной лестнице, ведущей в здание больницы, чтобы сообщить об этом. Потом отправился в неонатальную реанимацию, где новорожденных, находящихся в критическом состоянии, укладывали в портативные кювезы, а остальных малышей в люльки и специальные плетеные корзинки, готовя к транспортировке.
Поскольку лифт в гараже не работал, о прямом доступе из родильного отделения на вертолетную станцию нечего было и мечтать. Идти надо было длинным, кружным путем. Когда первого ребенка наконец вынесли на вертолетную площадку, на лице пилота появилось недовольное выражение. «Это слишком долго», сказал он. В помощи нуждались тысячи горожан. Переговорив со своим командованием, пилот сказал, что не вернется, и подытожил: «Вам надо придумать систему получше».
* * *
«Наша вертолетная площадка находится в рабочем состоянии. Мы можем принимать помощь с воздуха» такое сообщение отправила после полудня отвечавшая за коммуникацию в чрезвычайной ситуации Сандра Кордрэй региональному директору по развитию бизнеса «Тенет» Майклу Арвину, находившемуся в техасской штаб-квартире корпорации. Панические телефонные звонки и электронные письма, в которых говорилось о необходимости срочно согласовать план транспортировки больных, начали давать свои результаты. Одна больница в Батон-Руж согласилась принять всех младенцев из Мемориала (шестнадцать из них находились в критическом состоянии). Была достигнута договоренность о том, что днем в больницу прибудут вертолеты Береговой охраны, чтобы перевезти малышей и нескольких взрослых пациентов из реанимационного отделения. Это удалось сделать благодаря мужу одной из медсестер, младшему лейтенанту и медику командного центра по чрезвычайным ситуациям Береговой охраны, базировавшегося в Александрии, штат Луизиана. Национальная гвардия пообещала перебросить тридцать пять пациентов в одну из больниц корпорации «Тенет» в Техасе на военных грузовиках с увеличенным радиусом колес и высокими платформами.
Однако даже с учетом всего этого на территории Мемориала осталось бы еще более сотни пациентов и несколько сотен людей, которых нельзя было отнести к категории больных. К тому же имелись косвенные признаки того, что помощь правительства так и не придет. В середине дня Майкл Арвин и его руководитель Боб Смит (старший вице-президент корпорации «Тенет», один из топ-менеджеров, который докладывал информацию непосредственно главному операционному директору) получили электронное письмо с отчаянным призывом о помощи из Федерации американских больниц. «Нам звонили из офиса сенатора Лэндрю, они умоляют помочь в проведении аварийно-спасательных работ в штате Луизиана, поскольку государственных ресурсов для этого явно недостаточно», говорилось в письме. Сенатор от штата Луизиана Мэри Лэндрю действительно просила местные больницы помочь Мемориалу вывезти пациентов, отправив в больницу вертолеты, специально предназначенные для эвакуации больных и раненых. Автор письма просил ответить на него как можно скорее. Однако, несмотря на все это и на тот факт, что некоторые из принадлежавших «Тенет» лечебных учреждений, например больница в Атланте, уже выразили готовность помочь Мемориалу с эвакуацией, руководство корпорации продолжало рассчитывать на помощь властей.
* * *
К середине дня вода частично затопила пандус, ведущий ко входу в приемное отделение Мемориала, на котором стоял тягач Национальной гвардии камуфляжного зеленого цвета. Из дверей больницы начали появляться пациенты. Одних выкатывали в инвалидных креслах, другие шли сами, опираясь на ходунки. Их сопровождали работники больницы в пропотевших рубашках, с немытыми, сальными волосами. Среди них была и Анна Поу.
Анна и ее коллеги погрузили в кузов грузовика примерно дюжину больных. Те расселись вдоль бортов, тесно прижавшись друг к другу на простых металлических скамьях под зеленым металлическим навесом. Сотрудники больничной охраны в синих бронежилетах помогали медикам поднимать пациентов в кузов, платформа которого находилась на уровне груди взрослого человека. Несколько медсестер также забрались туда они должны были отправиться с пациентами в качестве сопровождающих. Одна из них, несмотря на жару, была в белых колготках.
На Наполеон-авеню показался мужчина, который брел по грудь в воде. Один из охранников Мемориала по верхней кромке кирпичного ограждения въезда осторожно добрался до затопленной части пандуса. Затем, ухватившись для равновесия за дорожный знак, наклонился над водой в сторону неизвестно откуда взявшегося прохожего и голосом и жестами дал ему понять, чтобы он не приближался к зданию Мемориала. Даже если мужчина не слышал, что именно сказал ему охранник, все было предельно ясно: в больнице ему, мягко говоря, были не рады.
Кузов грузовика к этому моменту располагался уже ненамного выше уровня воды. На то, чтобы вывезти пациентов наземным транспортом, времени оставалось совсем мало.
Примерно в четыре часа дня огромные колеса грузовика начали вращаться, вспенивая воду. Тягач проехал мимо растущих вдоль старого корпуса больницы деревьев с обломанными ветками и направился на запад.
Руководство Мемориала договорилось, что эвакуированных пациентов примут в больнице города Накодочес, штат Техас. Предполагалось, что туда же на втором грузовике будут отправлены еще двадцать семь человек.
* * *
«Пора ехать!» На полу неонатального отделения реанимации, выстроившись в ряд, стояли пластмассовые люльки, в которых обычно малышей переносят в палаты к матерям. Сейчас в каждой из них было по два младенца и их медицинские карты. К великому облегчению медсестер, отделение еще не перешло на компьютеризированные истории болезни для их поиска и распечатки потребовалось бы слишком много времени. Муж одной из медсестер, сидя на стуле, баюкал на руках истощенного младенца в подгузнике. Темнокожий малыш, вытянув ножку, уперся пяткой в большой «пивной» живот мужчины. В этот момент их кто-то сфотографировал. Мужчина был одним из тех родственников медработников, которые находились на территории больницы и теперь в качестве волонтеров делали много важных дел, непосредственно не связанных с медициной.
Самых слабых новорожденных поместили в транспортировочные инкубаторы большие герметичные автономные контейнеры на колесиках, в которых имелись резервуары с кислородом, обогревательные панели и работающие на батареях насосы для подачи физраствора. Медики выкатили один из таких инкубаторов, в котором лежали два малыша в очень тяжелом состоянии, в помещение больничного гаража. Затем они принялись вручную толкать контейнер вверх по гаражному пандусу, спираль которого поднималась до девятого этажа. Потом пятеро мужчин в мокрых от пота футболках, крепко держа инкубатор в руках, преодолели три марша пожарной лестницы, ведущие на вертолетную площадку. Устройство, подающее кислород одному из младенцев, не работало. Поэтому рядом с мужчинами вверх карабкалась медсестра. Она вручную качала кислород из небольшого резервуара в дыхательные пути новорожденного, ритмично сжимая в ладони специальное устройство, по форме и размеру напоминающее крупный лимон. Рука ее была просунута в специально предназначенное для таких случаев круглое отверстие в корпусе инкубатора. На лице медсестры застыло озабоченное выражение.
Когда процессия наконец добралась до площадки, оказалось, что никакой вертолет Береговой охраны там младенцев не ждет. Уже под вечер кто-то из работников Мемориала отправил представителю Береговой охраны карты района и географические координаты больницы. Оказалось, что у пилотов, которые не были новоорлеанцами, возникли трудности с поиском на местности Мемориального медицинского центра. К тому же на вертолетной площадке изрядно поблекшей за долгие годы краской была написана аббревиатура старого названия лечебного учреждения Южной баптистской больницы, а так центр официально не называли уже много лет.
В итоге младенцам пришлось дожидаться вертолетов Береговой охраны в крытом переходе. Инкубаторы удалось подключить к розеткам, которые работали от одного из автономных генераторов. Неонатолог в зеленой медицинской униформе сновал туда-сюда между переходом и вертолетной площадкой. Было заметно, что с каждой минутой его беспокойство возрастало. Детям было жарко. У одного из них были осложнения, из-за которых ему могла потребоваться срочная хирургическая операция. Глядя сверху на воду, окружавшую медицинский центр, неонатолог, доктор Хуан Хорхе Гершаник, пытался представить, что будет, если больница останется вообще без электроэнергии. Для детей это означало бы смертный приговор они неминуемо погибли бы. На какой-то миг доктору показалось, что все, что он видит, происходит в кино.
Он решил поговорить с заведующим терапевтическим отделением Ричардом Дейчманом. У того была рация для связи с другими медиками, поскольку именно он руководил всеми действиями на вертолетной площадке, на которую время от времени садились небольшие частные вертолеты. Один из них доставил долгожданный груз лекарств. Пилоты других были готовы забрать взрослых или даже пожилых пациентов, но не новорожденных в тяжелом состоянии, которые, как правило, нуждались в специализированной медицинской помощи.
Неонатолог решил поговорить с Дейчманом и попросить его убедить пилотов частных вертолетов забрать в первую очередь двух уже доставленных наверх младенцев. «Мы не можем больше ждать, заявил Гершаник. Пожалуйста, Ричард, помоги. Может, кто-то нас захватит».
«Все зависит только от них. Я не могу на них давить», ответил Дейчман. Но, когда на площадку приземлился очередной частный вертолет, он обернулся и многозначительно посмотрел на Гершаника. Неонатолог не совсем понял, что означал этот взгляд, но бросился к вертолету, толкая перед собой инкубатор.
«Ни в коем случае», заявил пилот в ответ на его просьбу. По его словам, инкубатор не мог поместиться в кабине вертолета с тремя сиденьями. Так что, сказал пилот, детям придется подождать.
«Но они не могут ждать, возразил доктор Гершаник. С тех пор как детей доставили к вертолетной площадке, прошло уже больше часа. До заката оставалось совсем немного времени. Поймите, я действительно считаю, что они долго не продержатся».
Кроме всего прочего, в инкубаторах заканчивался кислород, и медикам уже несколько раз приходилось бегать за ним вниз. Несколько резервуаров с кислородом пришлось отдать пожилым пациентам реанимационного отделения, которых также начали доставлять к вертолетной площадке. На восьмом этаже главная медсестра реанимационного отделения Карен Уинн в мятой, мокрой от пота униформе металась, словно голубая молния, во все стороны, помогая отправлять пациентов наверх. Поскольку кондиционеры не действовали уже почти целый день, а от работы реанимационного оборудования температура воздуха повышалась, жара в отделении становилась просто невыносимой. Уцелевшие окна были закрыты, те из них, которые разбились, заколотили досками, и в помещении было еще и очень влажно. Люди просто обливались потом. Карен разрешила медсестрам сменить униформу на что-нибудь более легкое, например футболки и шорты, если они у них были.
Пациенты отделения реанимации по очереди использовали портативные вентиляторы, передавая их друг другу. Некоторые больные были не так уж плохи, но многие находились в нестабильном состоянии, сопротивляемость их организмов была очень низкой. Малейшие изменения во внешней среде могли вызвать у них осложнения. Жара была для них серьезной угрозой.
Уинн помогла отодрать доски от нескольких заколоченных окон в надежде, что это даст приток свежего воздуха. С той же целью несколько медбратьев и руководитель хозяйственного департамента, действуя по очереди, с помощью стального штатива для капельниц разбили в нескольких окнах стекла, уцелевшие после урагана.
Когда Карен Уинн сажала очередного пациента в единственный лифт, который был подключен к резервному генератору и только поэтому еще работал, раздался звук, похожий на шум Ниагарского водопада. Шахта лифта заполнялась водой. В кабине остался охранник на тот случай, чтобы кто-нибудь случайно не нажал кнопку: это грозило катастрофой. Теперь все решало время. Даже если бы резервные генераторы не прекратили работу, лифт в ближайшие минуты следовало отключить из соображений безопасности.
В реанимационное отделение тем временем передали, чтобы на вертолетную площадку отправляли новую группу пациентов: «Нам нужно еще несколько больных! Вертолеты ждут!» Между тем на сборы и подъем одного пациента требовалось около сорока пяти минут. Медсестра Шери Ландри, много лет проработавшая в реанимации хирургического отделения, которой доверили рацию на восьмом этаже, передала сообщение своим коллегам: «Нам надо действовать быстрее, если мы не поторопимся, вертолеты больше не прилетят».
Карен Уинн и ее коллеги вместе с родственниками врачей и пациентов работали не покладая рук, напрягая все силы.
На то, чтобы загрузить единственный работающий лифт, отправить его и дождаться его возвращения, уходило слишком много времени, поэтому больных начали переносить по лестнице. Медсестры переворачивали пациента на бок, подсовывали под его мокрую от пота спину сложенное вдвое одеяло, затем снова клали больного на спину, вытаскивали из-под него края одеяла и, взявшись за них, снимали людей с кроватей и тащили вверх по ступенькам.
Другая медсестра реанимации хирургического отделения, Лори Будо, прижав подбородком включенный фонарь, освещала погруженные в темноту лестничные марши. Поднявшись наверх, она нашла еще несколько фонарей и рулон скотча и отправила кого-то из волонтеров вниз, чтобы тот прикрепил фонари к перилам.
Одной из самых тяжелых пациенток реанимационного отделения была семидесятисемилетняя Хелен Брекенридж, художник-оформитель и дизайнер интерьеров. Она лежала в Мемориальном медицинском центре уже около недели. У нее развились осложнения на фоне легочного и сердечного заболевания, а также диабета, и до Мемориала она находилась в хосписе. Это означало, что лечение, которое получала Хелен, имело основной целью не продление ее жизни, а облегчение страданий. Ей кололи морфий и мощные седативные препараты. Когда она перестала принимать пищу, что, возможно, стало результатом воздействия на ее слабеющий организм сильных успокоительных лекарств, в хосписе перестали ее кормить и поить. Ее брат, врач одной из больниц Нового Орлеана, не мог видеть, как она угасает. Он считал, что Хелен заставили подписать согласие на пребывание в хосписе и на самом деле она не хотела там находиться. Обратившись в суд, он потребовал ее перевода из хосписа в Мемориал для интенсивного лечения в реанимационном отделении.