К этому моменту у Доктера уже было два больших профессиональных успеха («Вверх» и «Корпорация монстров»), но теперь он начал подозревать, что все это было результатом случайного везения.
«Я вообще не понимаю, что делаю, думал он. Лучше просто уволиться».
И тут ему стали представляться мрачные картины жизни после ухода из Pixar, потери работы и краха карьеры. Доктер начал оплакивать собственную жизнь, причем еще до того, как для этого появился реальный повод. При мысли о том, что придется продолжать жизнь вне дорогого ему сообщества творческих людей и экстравагантных предпринимателей, Доктер погрузился в пучину печали. И чем более подавленным он себя чувствовал, тем больше осознавал, как любит своих коллег.
И тут его осенило: все его нынешние эмоции да и вообще все наши эмоции нужны для того, чтобы поддерживать связи между людьми. И именно печаль является главным связующим звеном[39].
«Я вдруг подумал, что нужно исключить из истории Страх, вспоминает он, и связать Радость с Печалью». Но тут возникла проблема: он должен был убедить Джона Лассетера, который тогда руководил студией Pixar, в необходимости сделать Печаль центральным персонажем. Тогда казалось, что найти аргументы будет сложно.
Мы сидим в просторном и светлом атриуме, спроектированном Стивом Джобсом для офиса Pixar в Эмервилле, штат Калифорния, и Доктер рассказывает мне эту историю. Вокруг нас на фоне огромных, от пола до потолка, окон возвышаются огромные фигуры, изображающие героев мультфильмов, замерших в характерных позах: семейка Парр из «Суперсемейки», Базз из «Истории игрушек». Доктер считается на студии культовой фигурой. Утром перед этой встречей я провела рабочую сессию для руководства студии, посвященную подходам к работе с аниматорами-интровертами. И как только, опоздав на несколько минут, к нам присоединился Доктер, в комнате сразу стало светлее и теплее.
Доктер и сам похож на персонажа мультфильма и как будто составлен из прямоугольников: ростом выше 190 сантиметров, с длинным лицом, половину которого занимает лоб. Даже зубы у него длинные, узкие прямоугольные. Но самая запоминающаяся черта его внешности это мимика. Глядя на его улыбки и гримасы, сразу понимаешь, что это человек приятный и позитивный. В детстве ему пришлось переехать в Копенгаген вместе со всей семьей: отец заканчивал тогда докторскую диссертацию о датской хоральной музыке. Доктер не говорил на датском и сначала вообще ни слова не понимал. Это опыт оказался настолько болезненным, что он увлекся анимацией: выяснилось, что рисовать людей проще, чем говорить с ними. Да и теперь Доктер часто создает персонажей, живущих в доме на дереве или готовых улететь куда-то далеко, где все похоже на сказку и не нужно разговаривать.
Доктер подозревал, что руководство сочтет Печаль слишком мрачным персонажем. Аниматоры уже изобразили ее некрасивой, коренастой, в синих тонах. Разве можно такой образ делать центральным? Да кому захочется идентифицировать себя с таким героем?
В ходе работы у Доктера возник неожиданный союзник: Дачер Келтнер, известный профессор психологии из Калифорнийского университета в Беркли. Доктер обратился к Келтнеру, чтобы тот рассказал ему и его коллегам об эмоциях с научной точки зрения. Они быстро и крепко сдружились. Дочери Келтнера и Доктера переживали тогда эмоциональные пертурбации, связанные со взрослением, и отцы тут же нашли общий язык, так как оба страшно переживали за дочерей. Келтнер объяснил Доктеру и его коллегам, в чем заключается смысл каждой из основных эмоций. Страх обеспечивает нашу безопасность. Гнев защищает от манипуляций со стороны других людей. А печаль что она делает?
Келтнер объяснил, что печаль вызывает сострадание. Она объединяет людей, помогает осознать, например, как много значит общность аниматоров, работающих в студии Pixar.
Руководство одобрило идею Доктера, и сценарий был радикально изменен, благодаря чему студия получила премию «Оскар» за лучший полнометражный анимационный фильм, который стал к тому же самым кассовым в истории Рixar[40]. Главную роль исполнила Печаль[41],[42].
При знакомстве доктор Дачер Келтнер, с длинными светлыми волосами, похожий на серфера, спокойный и расслабленный, всегда с улыбкой во все лицо, совершенно не кажется человеком, знакомым с печалью. Наверняка его нормальное состояние радость. Он излучает тепло, демонстрирует заботу и явно обладает даром, важным для политика: каждого замечать и ко всем прислушиваться. Келтнер руководит в Беркли лабораторией социального взаимодействия и Научным центром всеобщего блага двумя известнейшими в мире лабораториями, изучающими позитивную психологию. Келтнер занимается исследованием позитивных эмоций, таких как любопытство, восхищение, счастье.
Но если провести с Келтнером некоторое время, то начинаешь замечать, что уголки его глаз всегда опущены, как у бассет-хаунда, и что сам он называет себя тревожным меланхоликом, то есть склонным к легкой грусти. «Печаль это суть моей личности», объясняет он[43]. В книге «Тихая сила» я рассказываю о результатах исследований, проведенных психологами Джеромом Каганом и Элейн Арон, которые выяснили, что 1520 % младенцев наследуют склонность реагировать на радостные и неприятные события более ярко. Так вот, Келтнер относит себя к тем, у кого, согласно теории Кагана, присутствует врожденная острая реакция и кого Арон называет высокочувствительными людьми.
Детство Келтнера пришлось на 1970-е годы, и рос он в семье бесшабашных романтиков. Отец был пожарным и художником, водил сына по музеям и рассказывал о даосизме; мать была профессором литературы, обожала Д. Г. Лоуренса и читала сыну стихи поэтов-романтиков. Дачер Келтнер был очень дружен со своим младшим братом Рольфом, и вместе они подолгу бродили по окрестностям днем и ночью. Родители советовали обоим упорно искать свое призвание и выстраивать жизнь в соответствии с этим.
Стремясь попробовать и увидеть в жизни все, родители Келтнера часто и довольно неожиданно переезжали. Вначале они перебрались из тихого мексиканского городка, в больнице которого родился Келтнер, в Лорел-Каньон, район в калифорнийском Голливуд-Хиллс, где в то время жили представители контркультуры. Семья поселилась по соседству с пианистом Джексоном Брауном, а сам Келтнер пошел во второй класс школы, которая называлась «Страна чудес». Потом они уехали в крошечный городок у подножия горного хребта Сьерра-Невада; Келтнер учился уже в пятом классе, и среди его одноклассников лишь у немногих был шанс поступить в колледж. Когда семья оказалась в английском городе Ноттингеме, Келтнер был уже в старшей школе и тут брак его родителей внезапно распался. Отец влюбился в жену друга, мать увлеклась экспериментальным театром и часто уезжала в Париж. Дачер и его брат Рольф оказались без присмотра и начали устраивать вечеринки и пьянствовать. Семья распалась окончательно.
Со стороны Дачер Келтнер казался да и сейчас кажется счастливчиком и всеобщим любимцем. Однако все те резкие перемены обеспечили, по его словам, «долгий и устойчивый негативный эффект» для него и всей их семьи. Отец исчез с горизонта, у матери началась клиническая депрессия, сам Дачер три года мучился от настоящих панических атак. Рольф стал специалистом по расстройствам речи, причем принципиально работал только в бедных районах; будучи примерным мужем и отцом, он тем не менее, согласно диагнозу одного из врачей, страдал от биполярного расстройства: его часто мучили бессонница и импульсивное обжорство, он регулярно пил пиво и курил марихуану, чтобы успокоить нервы.
В этой истории именно реакция Рольфа потрясла Дачера больше всего. Отчасти дело в том, что брат с детства был для Дачера опорой: в любом новом городе они оставались закадычными друзьями, вместе исследовали новую местность, обожали теннис и не проиграли ни одного парного матча. Когда семья распалась, они сообща выживали и выстраивали новую жизнь.
При этом Рольф во всем являлся примером для Дачера. Рольф был на год младше, но старшему брату он всегда казался выше, смелее, добрее, в общем, был для него «самым прекрасным с нравственной точки зрения человеком». Рольф был скромным и не страдал заносчивостью, в отличие от Дачера, который стремился к соперничеству. Рольф везде умудрялся найти беднягу, которого все отвергли, и придумывал способ помочь ему. В каком-то из городов, где семья жила некоторое время, была девочка по имени Элена. Она обитала в какой-то хибаре на краю свалки, явно голодала, волосы у нее вечно были грязными и спутанными и местное хулиганье без конца к ней цеплялось. Рольф не был ни самым крупным, ни самым сильным в классе, однако именно он все время пытался ее защищать. «Этот парень смел, потому что способен сочувствовать, думал Дачер, я тоже хочу быть таким».
Когда переходный возраст закончился и Келтнер начал анализировать, что же произошло с его семьей, он пришел к выводу, что именно из-за любви родителей к сильным эмоциям им всем пришлось пережить столько трудностей. Сам Келтнер всегда был романтической натурой и имел склонность к творчеству, при этом он был прирожденным исследователем, а потому еще в детстве решил, что будет изучать человеческие эмоции и чувства. Восхищение, удивление, радость всегда были важнейшими и для него, и для Рольфа, и для их родителей. Не менее важной оказалась печаль, которую приходилось переживать и самому Келтнеру, и его семье, да и многим из нас.
Одна из важнейших тем в рамках исследований Келтнера так называемый сострадательный инстинкт, о котором сам Келтнер пишет в книге Born to Be Good («Рожден быть хорошим»)[44]; он полагает, что люди в силу своей природы отвечают на страдания других заботой и состраданием. Как выяснилось, наша нервная система не особенно хорошо различает, мы сами испытываем страдания или страдает кто-то рядом: в обоих случаях она реагирует примерно одинаково. Для большинства из нас этот инстинкт является столь же неотъемлемой частью, как и потребность в еде или кислороде.
Сострадательный инстинкт является важнейшим фактором всей человеческой истории, а также фундаментом мироощущения, основанного на сочетании печали и радости. Слово «сострадание» означает «способность страдать сообща», и Келтнер убежден, что это одно из ценнейших и даже искупительных человеческих качеств[45]. Печаль, из которой рождается сострадание, есть эмоция, направленная на других, она сродни любви и стремлению к единению. Именно это имеет в виду музыкант Ник Кейв, говоря об «универсальной объединяющей силе»[46]. Печаль и грусть сильнейшие из доступных нам механизмов единения с другими людьми.
Сострадательный инстинкт глубоко укоренен в нашей нервной системе и, похоже, зародился в самом начале эволюции человека как вида[47]. Например, если кто-нибудь вас ущипнет или обожжет, в коре вашего головного мозга тут же активизируется передняя поясная зона, которая сформировалась сравнительно недавно, имеется только в человеческом мозге и отвечает за выполнение сложных действий, скажем, за расчет налогов или планирование большого мероприятия. Передняя поясная зона точно так же активируется и тогда, когда на ваших глазах ущипнули или обожгли кого-то другого[48]. Келтнер обнаружил, что способность к состраданию проявляется и на более глубинных уровнях нервной системы, сформировавшихся гораздо раньше в ходе эволюции, в частности в зоне, содержащей периакведуктальное серое вещество и расположенной в самом центре среднего мозга. Именно благодаря работе этой зоны матери терпеливо заботятся о своих детях. Проявление способности к состраданию связано и с еще более глубинной и древней частью нервной системы вагусом, или блуждающим нервом, который соединяет мозговой ствол, шею и грудную клетку; это самый крупный нервный пучок в человеческом организме и один из важнейших[49].
Давно известно, что блуждающий нерв регулирует процессы пищеварения и дыхания, а также сексуальную активность, то есть те функции, которые поддерживают жизнеспособность организма. В ходе нескольких экспериментов Келтнер выявил еще одну функцию блуждающего нерва: когда мы оказываемся свидетелями чьих-то мучений, именно этот нерв позволяет нам ощутить сострадание[50]. Если вы видите фотографию человека, испытывающего острую боль, или плачущего над умершей бабушкой ребенка, блуждающий нерв тут же активизируется. Келтнер обнаружил, что люди с особенно развитым вагусом, или блуждающим нервом (он называет их вагусными суперзвездами), охотнее сотрудничают с другими и имеют более крепкие дружеские отношения. Такие люди (Рольф тому примером) непременно вмешиваются, когда видят, что кого-то обижают или унижают, и готовы потратить перемену на занятия с одноклассником, которому не дается математика.
Келтнер не единственный исследователь, доказавший связь между грустью и стремлением к единству с другими людьми. Джошуа Грин, психолог Гарвардского университета, и Джонатан Коэн, исследователь в области нейронаук из Принстона, обнаружили, что у людей, которых попросили представить мучения жертв насилия[51], активизируется та же зона мозга, что и у матерей, которым показывают фото их младенцев[52]. Джеймс Риллинг и Грегори Бернс, нейроученые из Университета Эмори, заметили, что, когда мы помогаем кому-то, кто в этом нуждается, у нас активизируется та же самая зона мозга, которая «включается», когда мы одерживаем победу и получаем приз или едим что-то очень вкусное[53]. Известно также, что люди, страдающие (или в прошлом страдавшие) от депрессии, чаще смотрят на происходящее чужими глазами и чаще испытывают сострадание[54], а люди, обладающие высокой эмпатией, чаще предпочитают печальную музыку[55]. «Депрессия усиливает нашу естественную способность к эмпатии, замечает Нассир Гаеми, профессор психиатрии из Университета Тафтса, и помогает осознать, что взаимозависимость есть неизбежная реальность, а не просто желаемое состояние дел»[56].
Все эти открытия имеют колоссальное значение. Они доказывают, что любая спонтанная реакция сопереживания рождается в той же части мозга, которая контролирует дыхание и пищеварение, где коренится инстинкт размножения и защиты потомства и формируется стремление к награде и наслаждению. Эти открытия доказали, как объяснил мне Келтнер, что «забота есть ключевой элемент человеческого существования, а печаль связана с заботой и неравнодушием; печаль рождается из сострадания».
Если хотите испытать все то, о чем пишет Келтнер[57], на себе, посмотрите этот блестящий ролик продолжительностью всего четыре минуты, быстро ставший вирусным: youtube.com/watch?v=cDDWvj_q-o8. Видео выпущено Cliveland Clinic[58] в рамках кампании по развитию эмпатии у сотрудников и приглашает на короткую прогулку по коридорам одной из больниц. Камера выхватывает лица встречных людей, мимо которых мы обычно проходим, не замечая их, а субтитры подсказывают, с чем сражаются (и что побеждают) эти люди. Вот, например: «У него злокачественная опухоль», «Ее муж смертельно болен», «Он увидел отца в последний раз», «Недавно развелся», «Только что узнал, что станет отцом».