30 мест моей свободы - Татьяна Олешкевич 2 стр.

Леся медленно и спокойно вынула свой локоть из его пальцев и тихо, но четко произнесла:

 Леся. Еще раз так сделаешь, я тебе нос сломаю.

Артур заметил, как профессионально женщина перенесла вес тела на левую ногу, едва заметно отведя назад правую и полуразвернув за ней корпус. Он знал, что это значит. Хрупкая Леся без этого движения не смогла бы даже поцарапать его своим микро-кулачком. Но начав удар с вращения телом, вложив в него силу, вызванную этим вращением, она могла бы снести ему башку, будь Артур не подготовлен и не столь внимателен.

 Класс,  к мужчине на спину тяжело ухнуло, прорвавшись внутрь через позвоночник, редко посещающее его чувство уважения к кому бы то ни было.

Он едва успел подобрать опускающуюся вниз от удивления челюсть, осознавая, что уважение это испытывает на обочине дороги по отношению к посторонней нимфетке[15], которую еще две минуты назад хотел грубо трахнуть, предложив взамен пару десятков тысяч.

 Твои родители в курсе, что ты на трассе знакомишься?  спросил Артур.

 Мне тридцать восемь. Мама с отчимом живут в Марбелье. Отца я никогда не видела.

 Тебе? Тридцать восемь?

 Да. А как у тебя в голове Мадонна с грузовиком поместились?

 Сам удивляюсь. Про Мадонну по радио сказали, аккурат когда я на заправку заезжал. А про БелАз знал. Зацепил тебя этим, да?

 Зацепил. Учитывая обстоятельства.

 Какие?

 Слушай. Мне ехать надо.

 Чевой-то вдруг?  Артур снова схватил Лесю за локоть и мягко наступил ей на правую ногу,  Или в нос дашь?

 Амур,  тихо сказала Леся.

С заднего сиденья кабриолета поднялась огромная голова. Черный дог в упор посмотрел на глазастого.

 Японский городовой, слона-то я и не приметил,  Артур отдернул руку.

«Почему он сказал «слона»?»  пронеслось внутри Лесиной головы.

 Увидимся? Телефончик дашь?  напирал Артур.

 Увидимся, если хочешь. Здесь. Месяца через два.

Ухмылка скривила губы Артура.

 Сопливых американских комедий насмотрелась?

 И это тоже. Нравится думать, что ради меня ты можешь быть на что-то готов.

 Ну, коли обещаешь потрахаться, приеду.

 А ты так приезжай. Без обещания. А там, кто знает?!

 О как! Значит, седьмого октября встречаемся тут,  мужчина вытащил из машины телефон и запеленговал координаты:  Дай свой номер, пришлю на Whats App.

 Не дам. Для чистоты эксперимента. Я и так место запомню, у меня память телевизионная,  Леся повертела головой, но кроме дороги и деревьев ничего не увидела:  А давай не здесь. Давай у памятника Воину Евгению[16]? Знаешь такого?

 Тому, кто погиб, сражаясь за крестик и Родину?  глазастый медленно прикрыл и медленно открыл глаза:  Интересный выбор. Мне так даже удобнее.

 Значит, седьмого октября.

Артур посмотрел на экран мобильного.

 В тринадцать ноль-ноль.

 По рукам.

Мужчина и женщина пожали друг другу руки и разошлись.

«Куда я снова вляпалась?»  пронеслось в голове у Леси.

 Ты точно приедешь?  крикнул уже из машины Артур:  Не охота зря за город тащиться.

 Посмотрим,  крикнула в ответ Леся, свернула на дорогу, и поймала в зеркале заднего обзора глаза дога.

 Амур, и как тебе Артур?

Дог глубоко вздохнул и удобнее улегся на сиденье. Леся тоже вздохнула. Она чувствовала, грядут перемены. И наступят они раньше ее встречи с Артуром.

 Если эта встреча вообще случится,  прошептала Леся и крутанула рычажок громкости магнитолы.

Вопреки ее ожиданиям услышать классическую музыку, магнитола запела голосом Мадонны:

 Охренеть,  только и смогла сказать Леся.

Глава 2. Артур Почепа

 Ну и что это было?  задал он сам себе вопрос.

Единственное, что интересовало Артура,  его адвокатская практика. Женщины тоже, вроде как, интересовали, но не больше, чем на один-два раза. Желательно за деньги, чтобы потом не возиться с их соплями и чувствами. Артур свято верил в то, что у каждой из них есть цена. И когда был посвободнее от дел, выбирал барышню посложнее, чтобы покопать под ее наносными убеждениями с целью поднять на поверхность реальную стоимость секса. Когда был сильно загружен, просто вызывал на съемную квартиру одну или нескольких проституток для снятия напряжения. И никогда никому ничего не обещал. А сейчас что? Он сам поймал себя в ловушку. Будучи обязательным и принципиальным, Почепа всегда держал слово. Только похожего «слова» Артур еще ни одной женщине не давал.

Адвокат набрал номер помощника и буркнул в трубку:

 Пробей номер машины.

Профессиональная привычка запомнить номер фигуранта и тут же его пробить.

 Леся без отчества Валенсия. Что за?? А еще что на нее есть? Ничего?! Класс!

Артур нажал «отбой». Вот тебе и задачка.

«Сколько же стоит эта Валенсия?»  пронеслось в голове.

 Лан, подумаю об этом ближе к теме.

Артур записал дату, время и место встречи в Гугл календарь и переключил свои мысли на более важные дела.

Глава 3. Побег из мест заключения. Часть 1

Совсем недавно Леся была Олесей Штейн успешной журналисткой первого по величине телеканала страны. Она работала на продакшен[18] «Черный квадрат», который многие ее коллеги-завистницы, работавшие в других продакшенах, называли «черной дырой». Начальство же гордилось названием, сравнивая выпускаемую продукцию по степени гениальности с «Черным квадратом» Малевича[19].

 Я где-то читала, фишка картины в том, что, если взглянуть на нее через супер-мега-мега микроскоп, можно увидеть, что мельчайшие частицы краски, нанесенной на поверхность холста, абсолютно одинаковые. И это идет вразрез с научными объяснениями о том, что краску нельзя так нанести. Никакую, никуда и ни при каких обстоятельствах,  Олеся сидела с приятельницей в буфете на первом этаже телецентра Останкино, традиционно «чирикая» одновременно обо всем и ни о чем.

 Считаю, квадрат Малевича наш ответ Чемберлену[20]. Вернее, Чембер Алле́ну[21] и его черному прямоугольнику под названием «Ночная драка негров в пещере».

 Точно. У Малевича квадрат это просто квадраааат,  изобразила Олеся козлячий голос, который по ее мнению мог бы принадлежать польскому художнику:  И не надо искать в нем того, чего неееет.

Подруга парировала, перейдя на французский прононс:

 А у Алле къяждый объязан увъидет собствъенных нъегрьов внутръи евойной тъемноты.

Женщины рассмеялись. Но Олеся вдруг резко стало жесткой.

 Или не увидеть, если этот каждый такой же тупой, как наш выпускающий редактор.

Не заметив Олесиной жесткости, подруга легко прочирикала в ответ:

 Я не люблю, когда просто. Люблю позаковыристей. Поэтому идея Алле мне ближе.

 Ага. Вот так после бокала игристого: смотришь в пещеру Алле, а оттуда на тебя скалят зубы твои же демоны,  упавшим голосом прожевала Олеся.

 Ты чего, Олесь?  спохватилась коллега, наконец, заметив странный перепад настроения собеседницы.

 Да надоело мне клепать это черное говно. Потому что говно это говно, как его ни назови. И ничего в нем нет гениального пахнет плохо, состоит из частиц съеденного ранее.

 Фу  наморщила носик коллега:  Я, пожалуй, пойду, а то твое говно сейчас и меня зацепит, а мне вечером, между прочим, на презентацию нового кондитерского шоу Авраама Какшарова идти,  гордо добавила она.

 Иди, иди на свое шоу. Как сделать самый большой в мире эклер из говна

 Все, пока!

Коллега крутанулась на стуле от стола по направлению к выходу и, вскочив, испарилась.

 Да что со мной такое?  тихо выругалась Олеся.

Она знала, что с ней творится. Но не ожидала, что вот так способна вывалить раздражение на ни в чем не повинного человека.

* * *

Четыре года назад Олеся работала спецкором авангардного шоу «на злобу дня, имеющего своей целью, собственно, отвлечь людей от настоящей злобы дня». Женщина улыбнулась пришедшему ей на ум каламбуру.

Шоу называлось «Даешь свободу и справедливость» и заключалось в том, чтобы демонстрировать зрителю «грязное белье» обывателей, давая при этом экспертам возможность проявлять жесты доброй воли и на словах спасать понравившихся им героев.

Вначале все было более или менее легко. Экспертами выступали звездочки скромной величины слабо задействованные в кино и театре актеры, имеющие достаточно времени, чтобы расходовать его на ежедневные многочасовые съемки в шоу.

Олеся отвечала за героев тех самых обывателей. Она делила их на две категории: первые сами создавали себе проблемы, вторые были заложниками проблем, созданных нерадивыми сотрудниками государственного аппарата. В обязанности Олеси входило: вылететь на местность, встретиться с потенциальными участниками будущего выпуска, досконально разобраться в сложившейся у них ситуации и доложить о результатах расследования редактору. Если редактор сочтет, что история интересная, Олесе надо было не мытьем, так катаньем уговорить и привезти одобренных им героев на съемки в программе.

Яркой представительницей первой категории была учительница из села в Мурманской области, на которую прямо в классе замахнулась топором ее ученица. Учительница написала в программу письмо с просьбой вынести на справедливый телевизионный суд сию вопиющую ситуацию и наказать юную негодяйку. Чем руководствовалась взрослая тетя, требуя публичной расправы над подростком, Олесе было неясно. Тем более, что, судя по собранной информации, учительница сначала сама привязала к себе девочку, играя с той в заботливую маму в летнем лагере, обнимая, целуя и прося перейти на «ты». А осенью оттолкнула требованием в школе «держать соответствующую дистанцию» и называть ее на «Вы». Основным методом, с помощью которого учительница пыталась установить данную дистанцию, было вызвать Веру так звали ученицу к доске, и выставить дурой, завалив вопросами на темы, которые на уроках еще не изучались.

К слову, родителей у Веры не было. Она воспитывалась бабушкой с более чем скромной пенсией, которой едва хватало на еду. И жила в полуразрушенном домишке, топившемся русской печкой, колоть дрова для которой входило в ее же обязанности.

За день до происшествия учительница со своими взрослыми подругами на машине мужа подъехала к дому Веры, вызвала ту на разговор и с помощью пирожных пыталась объяснить свою позицию:

 Еще раз тебе говорю! Мы уже не в лагере, поэтому то, что было там, больше невозможно, тебе понятно, Вера?

Пирожные девочка есть не стала. В ответ пригрозила, что, если училка еще раз позволит себе над ней прилюдно измываться, зарубит ее топором.

Что еще было в лагере, кроме игр в «дочки-матери», Олесе выяснить не удалось. На следующий день Вера бросила топор в портфель и достала его тогда, когда Мелания Борисовна так звали учительницу поставила ей очередную двойку в журнал.

Продюсер посчитал историю гениальной и попросил привезти в Москву Меланию Борисовну, директора школы, Веру и ее одноклассников. При этом истица-учительница полетела за свой счет, директору и двум одноклассницам Веры поездку оплатили, сама же Вера ну никак не могла оставить бабушку, и, что бы ни предлагала ей Олеся от имени канала: экскурсию на Останкинскую башню, встречу со знаменитыми людьми, поездку на служебном автомобиле по ночной Москве ехать не соглашалась. В конце концов, канал предложил подростку тысячу долларов. Это был удар ниже пояса, сдержать который Вера не смогла. Они с бабушкой договорились, что пока Вера будет в столице, по хозяйству за деньги поможет школьный завхоз.

В общем, шоу состоялось. Меланию Борисовну заклеймили, Веру оправдали. И выдали из кассы сорок тысяч рублей.

 Но ведь курс на сегодня шестьдесят один,  жестко отметила Олеся, через которую передавался конверт с деньгами.

 Девочка все равно в этом ничего не понимает,  был ответ кассира продакшена.

И Олеся молча доложила в конверт для Веры двадцать одну тысячу из своих.

 Что мне теперь делать? Как вернуться в школу? В село?  плакала Мелания Борисовна.

Олесе хотелось сказать: «Сама виновата». Но язык не поворачивался. Потому как она знала, виновата не училка, а система, поставившая некомпетентного человека на место вершителя подростковых судеб.

Через пару дней в vk[22] к Олесе постучалась Вера. Девочка стала восемнадцатой героиней шоу, выбравшей Олесю на роль бесплатного домашнего психолога.

Герои второй категории имели иные проблемы. Олеся привозила на шоу матерей неизлечимо больных детей, которым государство «зажимало» положенные средства на дорогостоящие лекарства, требуя такой пакет документов, который среднестатистический человек был не в состоянии собрать. Она находила одиноких пенсионеров, голодающих и замерзающих в забытых богом аварийных халупах, по вине банковской бюрократии не имеющих доступа к скудной пенсии. Эксперты-звездочки требовали наказать государство. А мамы и пенсионеры после шоу подходили к Олесе и спрашивали:

 Ну, что? Теперь нам дадут лекарства?

Или:

 Ну, что? Теперь я могу получить пенсию?

И Олеся поднимала свои связи среди врачей и юристов, находя возможность помочь «хотя бы этим четырем семьям и этим двум пожилым людям»[23].

Глеб Штейн не одобрял увлечения жены поддерживать связь с бывшими героями программы:

 Это отработанный материал. Забудь.

Олеся в ответ заламывала руки, пытаясь объяснить свои поступки, но тщетно.

Подобные конфликты случались регулярно. Благо апартаменты, где жила пара, были огромными и с двумя спальнями. Это позволяло им спокойно сосуществовать друг с другом в одном периметре, все дальше и больше отдаляясь друг от друга эмоционально и физически.

Вскоре в эксперты проник новоиспеченный успешный адвокат, за участие в шоу которого продакшен получил пару миллионов. Это была новая тема зарабатывать на людях, желающих пропиарить себя на центральном канале. «Кухонные разборки» адвоката не устраивали, он хотел реального «месива».

И Олеся полетела в Самару. Там ранее жил и туда недавно вернулся то ли проданный в рабство армейским руководством, то ли сбежавший из армии молоденький солдат.

При встрече молоденький оказался не таким уж молоденьким седые волосы, отсутствующие передние зубы.

 Сколько вам лет?  спросила Олеся.

 Двадцать семь,  ответил «солдат».

 Расскажите свою историю.

История была путаная. Со слов Григория так звали потерпевшего он восемь лет находился в Узбекистане на кирпичном заводе, куда его увезли ночью на грузовике прямо из части, якобы продав в рабство. Так, мол, руководство части зарабатывало себе на хлеб. Дело вела военная прокуратура. Улики пока свидетельствовали о том, что Григорий говорит правду. Кирпичный завод действительно существовал. На нем действительно работали нелегалы, разбежавшиеся в тот день, когда нагрянула прокуратура. Олесю смутило, что из части Григория больше никто не пропадал. Год за годом сколько ребят призывалось, столько же и демобилизовывалось. Раскрутить историю Григория и наказать обидчиков требовал местный депутат, метивший в кресло заместителя мэра. С ним Олеся тоже встречалась и никак не могла взять в толк, почему этот лощеный хлыщ принимает, как он заявил, ситуацию Григория «близко к сердцу».

 Тронута тем, что у вас есть сердце. Какое оно?  спросила Олеся депутата перед тем, как покинуть шикарный офис нет не в центре Самары, а в загородном имении.

 Сердце у меня красное,  нашелся, что ответить депутат и рассмеялся.

 Значит, так и запишем: у вас красное сердце,  пожала Олеся руку депутату и ретировалась.