И вот уже Олеся за рулем кабриолета, оставленного ей бывшим мужем, покидает «каменные джунгли» Москвы, накануне почему-то взяв себе щенка дога, чье фото в группе «Хвостики в добрые руки» ей подсуропила та же услужливая социальная сеть.
Глава 5. Побег из мест заключения. Часть 3
Расстояние 1672 км
Время в пути 20 часов
Расход бензина 8л/100 км
Цена за 1л в среднем 50 руб.
Итого: 6 688 руб. за бензин + 1 900 руб. оплата проезда по трассе
С собой: 2-х литровая бутылка воды, 4 банана, 2 яблока, 8 бутербродов с сыром
Маршрут: Москва Воронеж Ростов-на-Дону Крымский мост Прибрежное
Олеся летела по прямой. Под прямой имелась в виду трасса федерального значения «Дон» с допустимой скоростью 110 км/ч почти на всей протяженности. А протяженность ее на Олесином маршруте составляла три четверти пути.
Ура! ликовала Олеся. Свобода!
Она выехала в пять утра, как рекомендовал Глеб, чтобы не застрять в городских пробках. Накануне, естественно, легла в постель за полночь, испытывая крайнее возбуждение от происходящего. Что ей предстоит, Олеся сформулировать не могла, и это стало ее бессонным кошмаром. Женщина долго вертелась и уснула за час до звонка будильника.
Трасса, по которой ты поедешь, платная, объяснил Олесе бывший муж. Я купил тебе транспондер[40]. Он сэкономит время. Прикрепи его на лобовом. При подъезде к пунктам оплаты выбирай коридор с надписью T-pass и просто проезжай.
Глеб, ты лучший.
Не успел этого заметить, пока мы жили вместе. В общем, езжай. Еду возьми с собой. Захочешь спать, паркуйся на заправках и спи. Часа-полутора хватит, чтоб прийти в себя и продолжить путь. Приедешь на место, там уже расслабишься.
Нога утопила гашетку в пол. Олеся мчалась. Ее главной задачей было как можно скорее оказаться на море. При такой-то широкой и ровной дороге хотелось чувствовать себя гонщицей «Формулы 1». Раздражали камеры. Они висели гроздьями. Из положенных 110 км/час кабрик то и дело вылетал в 150. Олеся в уме подсчитывала штрафы за превышение скорости.
Черт, черт, черт, ругалась она.
Прикорнув единожды в позе «Веселых картинок»[41] на «Лукойле», она ночью ворвалась на Крымский мост и прибыла в Прибрежное на рассвете, где ее никто не ждал. Снова свернувшись в машине в позе буквы «е» из того же веселого журнала, женщина проспала весь день.
На улице было темно. Тело затекло. Спину ломило. В лобовое стекло глядел зажженный фонарь. На соседнем сиденье завозился щенок. Он тоже весь день проспал.
Укачало тебя, маленький. И меня укачало.
Аллилуйя! В нужном эллинге светились окна. Олеся рывком открыла дверь, выскочила из машины и упала. Подвернулась задеревеневшая нога. Встав, едва сдержав крик от боли, она, подволакивая ногу, двинулась в сторону эллингов, прихватив на руках пса.
Кто ж так путешествует?
Казик, так звали мужа владелицы жилья, велел Олесе закатать штанину и изучал мутным взглядом ее стройную лодыжку.
Самогон нужен, крякнул он и куда-то ушел.
Видимо, за самогоном. Олеся оглянулась. Вокруг царил беспорядок: на огромной кровати было скомкано грязное белье, такие же грязные шторы, закрывающие окно в пол, выходящее, как Леся полагала, на море, были завязаны в узел. Повсюду валялся строительный мусор и пахло краской.
Я не успел все подготовить. Да и неважно, сказал вернувшийся Казик. Мы с тобой сейчас по рюмочке тяпнем, а завтра вместе все разгребем. Труд созидает, лень развращает, нравоучительно сказал он, растер Олесе лодыжку, одновременно массируя ее все тем же мутно-ласковым взглядом, и со словами «Бум? Бум!» опрокинул в себя подряд две рюмки.
Я очень устала, пожаловалась Олеся. Мне бы отдохнуть.
У тебя спортивный костюм есть?
Есть.
Надевай и забирайся в постель.
Олеся с сомнением посмотрела на развороченное белье.
Не бойся, не заразное. Ложись.
Казик налил им еще по рюмочке и рассказал, что раньше тоже в одно лицо совершал подвиги по преодолению расстояний из точки А в точку Б. А потом умный человек сказал ему, что жизнь у всех в единственном экземпляре и ее
не надо терпеть. Так и сказал, чесн слово, пьяно вещал Казик. Это вроде Борька сказал из соседнего эллинга. Не помню уже. Но вот, что запомнил и тебе советую: жизнь одна и ее не надо терпеть. Ее надо жить. Жить на полную катушку. Вот куда ты спешила?
Сюда.
А зачем?
Олеся с сомнением посмотрела по сторонам.
Не знаю.
А не спешила бы поехала бы не по М4, а в объезд. Посмотрела бы, как люди живут. Там узенькая такая дорожка, но асфальтированная, ведет через деревеньки. Красиво очень. Мы телевизор смотреть привыкли, сериалы, а жизни не видим. Не знаем, какая она. А там едешь себе медленно и живой сериал смотришь. Вот мальчонка с ведром к колодцу побежал. Вот дом заколоченный. Вот жилой, но запущенный. А вот целая новая усадьба. Почему такие разные эти дома? Потому что судьбы и ментальность разная у их владельцев. В общем, интересно очень. Не говоря о том, сколько бы ты денег сэкономила. Ведь плату за проезд по этой дорожке никто не взымает. В Воронеже переночевала бы. Утром город посмотрела. Ты была раньше в Воронеже?
Была. В командировке.
Что-нибудь интересное видела?
Нет.
Вот! А там ведь и памятник котенку с улицы Лизюкова[42], и музей «Гото Предестинация»[43], и художественный музей, и даже океанариум. Представляешь?! В Воронеже океанариум!
Я не люблю, когда живое в неволе.
Подумаешь, не любит она. Я тебе про уникальность города говорю. Потом до Ростова бы спокойно доехала. Также по объездной. Еще картинок бы насмотрелась. В Ростове в «Customs» можно остановиться. Цена за отель небольшая, в нее посещение СПА-комплекса входит.
Вы что, Казимир, по дороге СПА-комплексы посещаете? удивилась Олеся не столько тому, что тот их посещает, сколько тому, что он вообще знает это слово.
Конечно. Вечером косточки и мышцы затекшие в баньке погреть. Утром для бодрости в бассейне поплавать. Спокойно позавтракать там же в гостинице слегка и на левый берег Дона за ухой. Дальше до Краснодара спокойно доехать. А лучше ты вино любишь?
Вы и вино любите?
Казимир оставил вопрос без внимания и сосредоточился на рассказе о кубанских винодельнях. Мол, не хуже, чем во Франции и долине Напа[44], а, может, еще и лучше. Выбираешь винодельню с гостиницей и наслаждаешься дегустацией, едой и закатом. Утром спокойно выехал и Крымский мост при свете дня во всей красе тебе открылся.
Ты впервые по мосту ехала?
Ага.
Что-нибудь помнишь?
Нет, честно призналась Олеся. Асфальт хороший. Те же камеры, что и по всей трассе. Фонари.
А я сотни раз по нему ездил. И каждый раз дух захватывает от красоты инженерного решения.
В общем, оказалось, что и на розовое озеро по дороге можно было заехать, где как раз в данный час поселились фламинго, и в купель Топловского монастыря занырнуть, чтобы мозг прочистить и силу телу получить.
Мне бы сейчас и то, и то не помешало, сказала Олеся.
Вот! А ты с чем приехала? Со сломанной ногой и смертельной усталостью.
Тьфу, тьфу Не сломанной.
Ну, хоть это хорошо. Давай еще по рюмочке и спать. Балкон открой, море слушай, оно тебя убаюкает.
Так нога же. Я и встать уже не могу.
Казик на руках перенес Олесю на кровать, открыл балкон и ушел, не попрощавшись. А Олеся лежала и думала над его словами. И надумала, что он прав. Так все ее будущие дороги из мест заключения в тюремной камере автомобиля превратились в место свободы 1. Свободы и творческого подхода к делу.
Ключи от ее эллинга, кстати, были под ковриком. В Крыму это нормально. Казик верно предполагал, что она, как все материковые[45], помчится от рассвета до рассвета. Но не предполагал, что окажется настолько скромной, чтобы не заглянуть под коврик или, в конце концов, его не разбудить.
Глава 6. Место свободы 2. Сон
Ей снился кошмар. Перекресток. Олеся идет по пешеходному переходу на «зеленый». Ускоряет шаг, нога подворачивается, и она, вскрикнув, падает посреди дороги. До тротуара ровно половина пути. Тогда женщина начинает ползти, а «зеленый» начинает предательски мигать. Олеся знает, на соседнем перекрестке танк. Он ждет своего часа. Кончится ее «зеленый», танк поедет и раздавит все, что встретит. Крылья! Надо отрастить крылья. Олеся глубоко вдыхает, задерживает дыхание и изо всех сил напрягает мышцы спины. В это же мгновение из спины вырастают крылья. И только она собирается ими взмахнуть, как на дорогу выбегают люди родственники, коллеги по работе Они окружают ее, топчут ее крылья и кричат: Дура! Дура!
Время потеряно. Приближается танк. Олеся кричит им в ответ: Бегите! Спасайтесь!
Ее не слышат. Зная, что сейчас умрет, она поднимает к небу глаза и видит, как крошечное облачко в гряде кудрявых облаков покидает свое место и летит к ней. По мере приближения оно превращается в игральную карту с нарисованным шутом. Под шутом Олеся видит надпись ДУРАК. И странный голос с неба врывается в её голову и громко произносит:
Это карта Таро, она тебя спасет, хватайся за нее.
Олеся хватается за края карты, и та поднимает ее с асфальта. Танк врывается на перекресток. Скрип и крики. Кровь и перья.
Кровь и перья, Олеся проснулась, размазывая руками слезы по щекам.
За окном начало светлеть, Амурчик подошел к кровати и стал лизать ее свесившуюся руку. Сквозь слезы Олесе удалось улыбнуться.
Какой кошмар.
Ей часто снились кошмары. Странные и запутанные. В Москве она старалась их поскорее забыть. Спрыгнув с кровати, Олеся помчалась в прихожую к телефону.
Алиса. Значения карт Ошо Дзен Таро.
Вот он юноша с розой в руке в костюме с цветными ромбами шагает вниз со скалы на фоне звездной ночи и облаков. Теперь она может его рассмотреть.
Так кто же ты? прошептала Олеся юноше и прочла:
«Нулевой аркан. Дурак. Тот, кто всегда доверяет. Дурак это тот, кто продолжает доверять вопреки своему опыту. Вы обманываете его, а он вам доверяет. Вы опять обманываете его, а он все равно доверяет. Вы обманываете его снова, а он снова доверяет. Тогда вы говорите, что он дурак, что он не учится. Но это не так»
Какой странный слог.
С первого раза у журналистки со стажем Олеси Штейн не получилось проникнуть в смысл прочитанного. Она решила остановиться. Снова перечитала начало, примеряя на себя незнакомый ритм букв и слов, и наконец, подогнав по размеру, продолжила изучение текста.
«Будьте глупцом. Не старайтесь использовать багаж своих знаний, он не поможет. Уже все не так, как кажется. Какой бы опыт к вам ни пришел, пусть он произойдет, а затем отбросьте его. Очищайте свой ум от знаний прошлого. Умирайте для прошлого так, чтобы вы остались в настоящем, здесь и сейчас. Как будто только что родились, как будто вы младенец»
Олеся беззвучно прошелестела губами: «Окей». И нахмурилась. То, что было написано дальше, ей не шибко понравилось.
«Вначале это очень трудно. Люди начнут обманывать вас позвольте им. Они несчастны. Даже если вас дурачат, обманывают и грабят, пусть это произойдет, потому что никто не может украсть у вас то, что действительно ваше, никто не может отнять у вас то, что действительно принадлежит вам»
К концу текста Олесе стало понятно «Дурак» действительно ее карта. Хотя обманы и грабежи хотелось бы оставить в стороне.
«От мгновения к мгновению с каждым шагом Дурак оставляет прошлое позади. Он несет в руке белую розу, которая символизирует его чистоту и невинность. Орнамент его жилета содержит цвета всех четырех стихий Таро, показывая, что он пребывает в гармонии с окружающим миром. Его интуиция непревзойденна. Вселенная поддерживает его. Пришло время сделать прыжок в неизвестность. Его ждут приключения»
И для дураков, как Олеся, уже другим шрифтом прилагалась выжимка из вышесказанного.
«Карта показывает, что если вы прямо сейчас доверяете своей интуиции, чувствуете правильность вещей, вы не можете заблуждаться. Ваши действия покажутся глупыми другим или даже вам самим, если вы попытаетесь анализировать их рациональным умом. Но «нулевое» место, занимаемое Дураком, это место без номера, где советчиками являются не скептицизм и прошлый опыт, а доверие и невинность».
Вот тебе и сон, Олеся крутанулась на одной ноге и поймала в висящем на стене зеркале свое отражение. Глаза округлились. Из зеркала на нее смотрела девочка лет пятнадцати с растрепанными волосами, мокрыми и красными от слез щеками. Девочка улыбалась.
Неужели это я? Ооооо! А нога-то не болит, удивилась открытию Олеся.
День выдался суматошным. Выпив кофе на веранде, Олеся принялась, как она выражалась, «пидорить жилье». Пидорить было что. Хлам, хлам, хлам Повсюду осколки плитки, банки с высохшей краской полные гнутых гвоздей, сломанные отвертки, куски обоев и старого линолеума. Грязная посуда в шкафчиках на кухне, грязные шторы и какие-то тряпки в платяном, старые тюбики, ржавые бритвенные станки и что-то, чему даже не хотелось придумывать название, в ванной комнате. Казик сказал, что ему это все без надобности. И Олесе пришлось самой складывать не принадлежащий ей хлам в мусорные мешки, а потом самой искать контейнеры для непищевого мусора, чтобы его выкинуть. Контейнеры нашлись аж в Судаке в шестнадцати километрах от эллингов. Не рассмотрев как следует городок, она поспешила назад, чтобы дотемна успеть отмыть кухню и хоть что-то приготовить на ужин.
Пока Олеся ездила, Казик настроил антенну.
Поздним вечером, забравшись в спортивном костюме под то же одеяло, что и по приезде, она решилась включить телевизор. Работало всего три канала: Первый крымский, который ее пока не интересовал из-за качества предлагаемых программ, Первый татарский, языка вещания которого она не знала, и СТС.
Оставив СТС, Олеся вытаращила глаза. Поверить в происходящее не представлялось возможным. На экране пожилая китаянка держала в руках карту из ее сна.
Знаете, почему Дурак это самая сильная карта в Таро? Не потому, что их создатель сам был шутом, а потому, что Дурак это чистый лист. И потому, что Дурак может стать кем угодно. Вы были избраны, все всадники
Но не за то, кем вы являетесь, подхватил мысль молодой китаец, стоящий рядом с китаянкой. А за то, кем можете стать в будущем.
Олеся знала этот фильм. Он назывался «Иллюзия обмана»[46].
Она вспомнила, что читать знаки настоятельно советовал один из героев все того же романа «Палач». Еще там упоминалась книга «Творцы совпадений». Женщина пообещала себе купить эту книгу.
Больше я не хочу никаких кошмаров, громко и четко сказала Олеся Амуру. Пес в знак согласия склонил морду на бок.
Пусть сон будет местом моей свободы. Свободы и важной информации. Пусть в моих снах у меня всегда растут крылья. И пусть их никто не топчет. Я хочу летать.
Ргав, рявкнул Амур в подтверждение, и Олеся расхохоталась.
Позже она завела дневник снов. Анализировать их теперь стало ее любимым утренним занятием.
И прошу не путать это занятие с заглядыванием в пресловутые написанные кем-то сонники. Ни одного сонника за время описываемых в данной книге событий открыто не было.
Глава 7. Место свободы 3. Эгрегор
Эллинги. До недавних событий Олеся такого слова не слышала.
Место было презабавное. Со стороны моря это были идущие друг за другом причалы для моторных лодок, упиравшиеся в ангары для этих самых лодок. Олеся насчитала их двадцать четыре. Над каждым таким ангаром возвышалась двух- или трехэтажная надстройка, предназначенная для жилья, с обязательной тридцати метровой верандой на каждом этаже. Со стороны села эллинги напоминали длинный барак, у которого вместо окон по стене были хаотично раскиданы двери. Вели к этим дверям узкие металлические лестницы. Пролеты некоторых лестниц были настолько широки, что служили мини-верандами, где вплотную помещался столик и парочка стульев.
Зимой в эллингах никто не жил, поэтому к марту они напоминали заброшку[47]. Раненное грязно-белое чудище с облупившейся штукатуркой, ощетинившееся ржавыми металлическими конструкциями, прикорнуло в ложбине между двух гор, покрытых щеткой вечнозеленых растений.
Гора слева была невысокой и больше напоминала сопку. На ней располагалась опять-таки заброшенная военная часть. О том, что это военная часть, говорил забор из кое-где подранной колючей проволоки и старые ворота со старой покосившейся табличкой с названием и номером части. За забором простирался луг, заросший высокой рыже-зеленой травой. Небольшая речушка убегала в редкую рощу неизвестных Олесе лиственных деревьев. Там над речушкой возвышался полукруглый деревянный мостик. Неизвестными деревья были потому, что идентифицировать серые без единого листка стволы к этому часу не представлялось возможным. Среди стволов виднелись покосившиеся, кое-где уже без окон и дверей, одно- и двухэтажные строения, похоже когда-то бывшие оранжевыми и синими. Сейчас краска выцвела, и их стены украшали разводы. У одних домов палитра разводов состояла из оттенков от грязно-светло-розового до охры, а у других от жемчужного до маренго. Гора справа, Олеся была в этом уверена, высотой могла помериться с западной Башней Федерации[48]. Перед отъездом она заскакивала туда к подруге, живущей в пентхаусе на 62-м этаже, и готова была поклясться, что с вершины этой горы машины, стоявшие на парковке возле эллингов, такие же крошечные тараканчики, как те, что бегут по ТТК в Москве в районе Москва-Сити, если смотреть на них из окон подруги.