Тут надо сказать, что двор наш, который замыкали в квадрат четыре пятиэтажки, был не только очень просторным, но и с перепадом высот. Город стоял на пологих предгорьях Уральского хребта, примостился на берегу пруда, и спускался к нему широкими неровными ступенями. Одна такая ступень и пришлась на наш двор, деля его надвое крутым, заросшим травой откосом.
Не утруждая себя тем, чтобы дойти несколько метров до лестницы, Полинка бесстрашно ухнула вниз по склону. Я помедлила, покрепче насадила на нос очки, и последовала за ней, правда очень осторожно, боком, приставными шагами. Ну не дано мне Полинкиной прыти и бесстрашия, что тут поделать?
Подруга поджидала меня внизу, не скрывая ехидной улыбки. Чтобы скрыть смущение за свою неуклюжесть, я недовольно буркнула:
Скажи хоть куда идём? Если далеко, то я не могу. Отпросилась только к тебе ненадолго.
Не боись, рядом совсем, голос подруги прозвучал снисходительно, и меня кольнуло чем-то вроде ревности. За время учебного года в большом, но при этом почему-то тесном городе, я успевала отвыкнуть от настоящей свободы, а вот Полинка наслаждалась ею круглый год, что было, конечно, несправедливо.
Мы пересекли двор и зашли в подъезд пятиэтажки, стоящей напротив Полинкиного дома и торцом к моему. В этом подъезде жила наша общая приятельница Машка Саламатова и я подумала, что мы идём к ней, но Полинка привела меня на последний этаж, к чердачной лестнице. На которую и принялась карабкаться, сделав знак следовать за ней.
Да-да, мои молодые читатели, представьте себе, что когда-то чердаки в многоквартирных домах не закрывались и на крышу мог подняться любой желающий, в том числе и дети. Конечно, формально это было запрещено, жители таких подъездов верхолазов гоняли, а от родителей могло крепко влететь, но, положа руку на сердце, кого это когда-то останавливало?
Поэтому я, не колеблясь, последовала за подругой и скоро мы обе оказались на крыше, где на всякий случай сразу присели, дабы не быть замеченными снизу. Так, в полуприседе, по-гусиному, и двинулись к краю. К противоположному тому, что был обращён во двор, к нашим окнам. А когда достигли того рубежа, за которым зияли пять этажей высоты, Полинка легла животом на горячий от солнца гудрон и мечтательно сощурилась вдаль.
Даль здесь была красивая, поэтому я даже не разозлилась на Полинку за загадочное молчание, а просто устроилась рядом.
Прямо за домом вниз к пруду обрывалась ещё одна ступень неровной местности, и дальше уже не было многоэтажек, зато до самой воды плавно стекали по пологому склону уютные деревенские улочки. Сам пруд, небольшой, но живописный, с лесистыми берегами и конусообразными сопками на дальнем берегу, отражал глубину неба и плывущие по нему редкие облака. Всё это заливал свет утреннего июньского солнца, совершенно особенного, какое бывает только в начале лета. Ровный приятный ветер нёс запах воды, травяных зарослей, нагретого асфальта, простора, свободы, и всего того, чем пахнет мир, когда тебе всего двенадцать лет, а впереди три бесконечных месяца каникул.
Я задохнулась от внезапно нахлынувшей волны ликования, посмотрела на Полинку. И она улыбнулась мне в ответ своим широким пухлогубым ртом, какой обычно рисуют в мультиках добрым лягушатам.
2019 г.
Полинка прошептала я, невольно потянувшись рукой к монитору, словно хотела удостовериться в реальности того, что вижу.
Пальцы скользнули по скользкой матрице экрана и улыбающаяся с него подруга детства не исчезла, не растворилась в напоённом морской солью воздухе июня.
Но как она изменилась! Куда только делась та вёрткая, невысокая, но крепко сбитая девочка, бесстрашно сбегающая вниз по крутым травяным склонам? С фотографии устало улыбалась очень полная женщина с поплывшим от возраста лицом, с мешками под глазами, с безвкусно обесцвеченными волосами, в какой-то мешковатой одежде, какую обычно носят тучные люди, в наивной надежде на то, что это скроет их лишний вес. Я бы ни за что не узнала в этой женщине Полинку, если бы не девочка рядом маленькая копия её самой в детстве.
А ещё пейзаж за их спинами зелень далёких сопок и синева пруда, всколыхнувшие в памяти столько эмоций, что на краткий миг я почувствовала исходящую от воды свежесть, ощутила на лице порыв влажного ветра и торопливо отвела глаза от фотографии, хватаясь за окружающую реальность, как за спасательный круг. Не пруд залив Средиземного моря. Не поросшие смешанным лесом сопки цветы и пальмы. Не бледно-голубое северное небо синь и блеск Лазурного берега.
Это правда ты, Полинка? Какого же чёрта тебе нужно, Полинка? Зачем ты напомнила о себе и обо всём остальном, что я всю жизнь пытаюсь забыть, Полинка? Хотя какая же ты теперь Полинка? Теперь ты, как всегда и хотела Полина. Взрослая, толстая и увядающая. Интересно, что ты сейчас не готова отдать за то, чтобы снова стать Полинкой или даже Полькой? Разве что детей
Я потянулась и взяла с края стола мобильник. Опыт говорил мне, что с неприятными вещами нужно разделываться сразу, а не тянуть, превращая это из короткого мучения в долгое. Руки дрожали, пальцы не попадали по нужным цифрам. Эк меня Наконец в трубке зазвучали длинные гудки (а я уже успела понадеяться на то, что номер окажется недоступен или вообще не существует). Ответили почти сразу.
Слушаю.
А вот голос я узнала. Он мало изменился. Конечно стал грубее и ниже, но Полинка в нём звучала. Именно Полинка, а не Полина. И я вдруг очень обрадовалась этому, немало удивив саму себя.
Привет.
Интересно, а мой голос она узнает?
Здравствуйте неуверенность и, кажется, даже испуг. А вы это это ты, да?
Глупо было уточнять, кого Полинка имеет в виду, ведь она сама искала меня и просила позвонить. Поэтому я просто ответила:
Да.
И мы обе замолчали, каждая внутри себя переживая встречу с прошлым.
1986 г.
Ты это хотела мне показать? спросила я, вдоволь налюбовавшись открывающимся с крыши пейзажем, Здесь баско! Давай завтра отсюда самолётики позапускаем? Или мыльные пузыри?
Но Полинка нетерпеливо мотнула головой.
Нет, я тебе ещё ничего не показала и не рассказала. Смотри туда!
Она вытянула руку вперёд, а я вплотную придвинула свою голову к её голове так, чтобы наши углы зрения совпали.
Куда смотреть?
На тот берег пруда. Видишь, где сходятся две круглые сопки? На жопу похоже. И чуть ниже.
Я хихикнула, взялась за дужку очков, подвигала их туда-сюда, настраивая не резкость.
Ничего не вижу. Что там?
Внимательнее смотри. Жёлтое.
Я поморгала, отчаянно прищурилась и, кажется, что-то разглядела. Далеко-далеко, на грани видимости, в пёстро-зелёной шкуре леса запуталось нечто похожее на сверкающую под солнцем свежую щепку, которая словно только что вылетела из-под топора и вертикально воткнулась в землю. Вроде она даже вздымалась выше деревьев, но разглядеть отсюда что-либо точнее не представлялось возможным.
Вижу неуверенно протянула я, Это что, скала?
Нет, Полинка зачем-то цокнула языком, Это же Буровая. Сверхглубокая скважина. Знаешь про неё?
Про сверхглубокую скважину, в народе чаще называемую Буровой по названию автобусной остановки рядом, а официально именуемую объектом СГ- 11, я знала. Она считалась пожалуй, самой известной местной достопримечательностью. Одна из нескольких таких по всей стране, уходящая вглубь земли более чем на девять километров. Глубже неё была только знаменитая Кольская, про которую нам рассказывали на природоведении
Но разве то, что я сейчас вижу вдалеке, можно назвать скважиной?
Какая же это скважина?
Полинка снова напустила на себя снисходительный вид.
Ну конечно это не сама скважина! Это башня, которая стоит над ней. Очень высокая. Такие башни есть над каждой глубокой скважиной или шахтой. Чтобы чтобы лифт по ним ездил.
Лифт? я перестала всматриваться вдаль и уставилась на Полинку. Она за дуру меня держит? Я же прекрасно знаю из того же урока природоведения, что в сверхглубокие скважины не спускаются лифты, там для них слишком узко и глубоко. Да и кто бы согласился сесть в такой лифт?
Полинка, кажется, смутилась снисходительности как ни бывало.
Ну не сам лифт, а в общем там эти тросы, по которым в скважину спускаются механизмы и для них нужна большая высота. Мне дядя объяснял он там работал, но я не очень хорошо помню.
Ладно, башня. Я снова устремила взгляд вдаль. Жёлтая щепка ярко выделялась на фоне леса. Надо же, а я и не думала что Буровую можно увидеть прямо с нашего двора.
Полинка рядом молчала и я поняла, что она ждёт новых вопросов. Предвкушает, как сообщит мне что-то интересное. Ведь неспроста она меня сюда привела, да ещё так сразу, стоило мне только приехать.
И зачем нам эта скважина? Хочешь чтобы мы к ней спутешествовали?
Это я, конечно, пошутила. Очень уж далеко виднелась щепка башни и пускаться в эту даль за город, за пруд, через лес, было бы слишком смело даже для вольных детей конца восьмидесятых.
Но Полинка просто ответила:
Ага.
Я снова уставилась на неё.
Спятила? Мы туда и до ночи не дойдём. Если вообще найдём дорогу.
Дойдём. До татарского кладбища можно доехать на автобусе, а оттуда уже не так и далеко. А дорогу искать не надо она там есть. Прямо до скважины.
Откуда ты знаешь? подозрительно спросила я, всё ещё полагая, что подруга шутит.
Говорю же, дядя у меня там работал. Мамин брат, ты его видела. Он про Буровую всё и рассказывал. А ещё я папины карты посмотрела.
Полинкин отец трудился шофёром, колесил по всей области, и подробные дорожные карты у него действительно были. Будучи младше мы с Полинкой играли у неё дома, катая по этим картам модельки автомобилей и представляя себя заправскими путешественницами.
Но её затея до сих пор оставалась для меня туманной.
Ну дойдём, и что? Посмотрим на башню и обратно? Нас же туда и близко не подпустят!
Карие Полинкины глаза лукаво прищурились и я поняла, что настало время главной новости.
А вот и подпустят! Мы даже спрашивать не будем! Потому что там никого нет. Вот так-то ни-ко-го.
И она замолчала, наслаждаясь моментом.
А я непонимающе моргала.
Как это никого? А эти ну кто там работает?
А никто больше не работает. Скважину забросили ещё осенью. Дядя приходил к нам жаловаться. Аж напился.
Как забросили? Почему?
Полинка печально взялась за подбородок.
Да кто их поймёт? Вроде как нельзя было глубже бурить, вот и остановились. Там сначала сторож сидел, а сейчас уже вряд ли. Вроде как теперь это просто пустые здания у дороги. Но скважина-то осталась, понимаешь?
Я не понимала и продолжала моргать. Тогда Полинка ткнула пальцем за хлипкое ограждение крыши, вниз.
Думаешь здесь высоко? А теперь представь что высота девять километров! И внизу темнотища, а?
Моё живое (порой даже слишком живое, отчего я страдала) воображение тут же нарисовало эту картину, и я почувствовала как волоски на руках поднимаются дыбом.
Так ты думаешь что можно пробраться прямо к самой скважине? И заглянуть в неё?
Полинка азартно кивнула, и уставилась на меня с радостным ожиданием. И я не обманула её надежд, потому что чем дольше обдумывала такую возможность, тем больше она мне нравилась. Да что там нравилась приводила в восхищение! Ведь если и правда получится такое сделать, это будет приключение на всю жизнь! О таком можно рассказывать друзьям и одноклассникам в Свердловске и они рты пораскрывают, помрут от зависти! Да тут кто угодно обзавидуется, даже взрослые!
Полинка внимательно наблюдала за тем как выражение моего лица меняется с сомневающегося на восторженное, и довольно улыбалась.
Ну что, баско придумано? Знаешь, как я в этот раз тебя ждала? В такое путешествие можно только с тобой, никто больше не пойдёт. Или струсят, или «меня мама не пустит!»
Полинка презрительно скривилась и плюнула с крыши. К счастью, внизу на тот момент никого не оказалось.
Мои мама и папа скоро уедут домой, сообщила я в пустоту, уже начиная обдумывать план великого путешествия, А бабушке придумаю, что сказать. Если уйдём утром, к вечеру же вернёмся?
Конечно, Полинка небрежно кивнула, А если и задержимся на часок-другой, то тоже ничего страшного. Оно того стоит.
Оно того стоило. Несомненно.
Напомню что нам на тот момент было по двенадцать лет, а двенадцать лет в восьмидесятых это совсем не то же самое, что двенадцать лет в двухтысячных. Тогда в этом возрасте дети ещё оставались детьми, ещё не утратили наивности, не утратили непреодолимой тяги к книжной романтике открытий и путешествий, не утратили даже толику веры в чудеса. И, преисполненные этой веры, мы действительно думали, что можем добраться до заброшенной сверхглубокой скважины, найти там узкий колодец, уходящий к недрам Земли, заглянуть в его непроницаемую тьму, вдохнуть спёртый воздух немыслимой глубины, услышать снизу эхо своего дыхания.
Всмотреться в бездну.
И было нам ещё неизвестно, что в тот момент, когда мы принимали решение отправиться в это самое долгое и трудное из всех наших путешествий, бездна уже начала всматриваться в нас.
2019 г.
Привет, наконец сказала я, когда телефонная тишина, связывающая две далёких друг от друга страны, затянулась.
Привет, Лена, с каким-то полувздохом-полувсхлипом отозвалась Полинка, Еле-еле тебя нашла. Ник мудрёный ты себе выбрала, конечно.
Это не ник, это моё имя, зачем-то принялась я оправдываться, косясь на миниатюру своей аватарки, под которой по-французски было написано Hélène Lunghini.
Вот как? заинтересовалась Полинка, Ты там вышла замуж?
Да, коротко подтвердила я, решив умолчать о том, что уже давно развелась и фамилия у меня на самом деле другая, а эту я взяла в честь любимой певицы. Но обмана здесь не было, я ведь говорила не про фамилию, а про имя. Имя действительно моё. Имя Елена здесь пишется как Элен, только произносится гораздо мягче, с едва заметным пришёптыванием, без русского грубого Э.
Я тоже замужем, сообщила Полинка, Двое детей сын и дочка. Потому и искала тебя.
Ты искала меня для того, чтобы сообщить что у тебя муж и дети? глупо спросила я, зная, что просто тяну время перед неизбежным. Зная, что Полинка тоже это знает.
Но она в отличие от меня не стала ходить вокруг да около, а сказала сразу и прямо:
Ленка, тебе нужно приехать.
Я не сдержала нервного смешка. Ага, уже мчусь в аэропорт! Вот так вот просто. Хотя технически это действительно просто, хоть и не быстро. Поезд или автобус Ницца-Париж, самолёт Париж-Москва, самолёт Москва-Екатеринбург, поезд или автобус Екатеринбург-Нижний Тагил, и наконец автобус Нижний Тагил-Верхняя Руда. Всё это легко осуществимо в современном мире и даже не очень дорого. Вот только для меня это будет путь не только через расстояние, но и во времени. В то самое прошлое, от которого я всю жизнь бежала.
Приехать? Серьёзно? я вдруг обнаружила, что тычу указательным пальцем себе в переносицу, пытаясь поправить на носу несуществующие очки, которые не ношу уже много лет. Сжала руку в кулак. Я во Франции!
Знаю, невозмутимо отозвалась Полинка, Вот и приезжай. Ты у нас вроде дамочка небедная.
В голосе подруги детства прозвучала усмешка, и я разозлилась.
Да за каким лядом мне к вам ехать?! Я даже маму к себе перевезла, чтобы в Россию больше не ездить! Что происходит вообще? Зачем ты меня искала?
(нет, молчи, молчи, не отвечай, я не хочу ничего слышать, я всё сама знаю, молчи, обидься и брось трубку, исчезни из моей взрослой жизни, словно тебя никогда и не было!)