Вот и сейчас Карастецкий вытянул трубочкой свои идеальной формы губы, которым позавидовала бы любая девчонка, и с громким хлюпающим звуком харкнул в нашу сторону.
Вы откуда вылезли, швабры?
Троица за его спиной неуверенно погыгыкала, явно не понимая, пошутил уже вожак или ещё нет.
Это вы откуда вылезли такие смелые? Полинка харкнула не хуже Карася, Вчетвером на одну девчонку?
Карастецкий презрительно скривился.
На бичовскую вшивоту что ли? Нужна она нам! Пусть кошака отдаст и бежит трусишки сушить. И вы туда же.
Зачем вам кот? спросила Машка, хотя все мы прекрасно знали зачем. Этим и славилась компания Карася. Они этого и не скрывали.
Этот кот, охотно и даже с удовольствием пояснил Карастецкий, Осуждён за кражу цыплят из Гогиного курятника.
Чернявый полный мальчик за его спиной, очевидно упомянутый Гога, торопливо закивал. А Карась важно продолжил:
Осуждён и приговорён к смертной казни через повешение. Ну или может через загрызание собакой, мы ещё не решили, он помолчал, наслаждаясь произведённым эффектом, затем подытожил, Поэтому пусть мелкая вшивота отдаст приговорённого, не то её саму вздёрнем на дереве за косы.
Остальные опять загыгыкали, посыпались предложения:
Лучше за ноги.
За уши
За язык!
Смотри как бы тебя самого не вздёрнули за тут Полинка без малейшего стеснения назвала ту часть тела, за которую предполагалось вздёрнуть Карася, и гыгыканье стихло. Вместо него опять повисла тишина, наполненная угрожающим сопением.
Ай-ай-ай, наконец почти ласково протянул Карастецкий, качая головой, а ещё девочка. Ну ничего, сейчас и тебя к чему-нибудь приговорим. Кошака всё равно уже потеряли, но вы тоже сойдёте.
Я быстро оглянулась. Ни Альки, ни кота нигде не было видно, я даже успела этому порадоваться, а в следующую секунду Карась с угрожающим улюлюканьем бросился прямо на нас. Так внезапно и стремительно, что никто не успел среагировать.
Основной удар пришёлся на Полинку и от сильного толчка она отлетела назад, грянулась спиной в пыль, чудом не ударившись затылком об асфальт. Я устояла на ногах, лишь просеменила несколько шагов боком, а Машке удалось увернуться и она даже попыталась лягнуть Карася ногой, когда он тараном пронёсся мимо.
Но на помощь вожаку уже спешила его ватага. На этот раз меня и Машку тоже сбили с ног я даже не поняла, кто именно. Полинка тем временем успела подняться, но сразу полетела обратно на землю уже от двойного толчка.
Вставайте, швабры, вставайте! Карастецкий почти танцевал вокруг нас, делая странные пассы руками, видимо пытаясь подражать Джеки Чану, фильм с которым часто крутил недавно открывшийся в Верхней Руде видеосалон.
Разум говорил мне, что подниматься нет смысла, что меня всё равно снова собьют с ног, а если при этом раскокают очки, то будет совсем плохо (запасных у меня здесь нет, придётся бабушке ехать в Нижний Тагил за новыми, не говоря уже о том, что наше сегодняшнее путешествие не состоится) однако обида и ярость были сильнее. Я вскочила и попыталась встретить пинком тут же бросившегося на меня Гогу, но вместо этого отлетела на обочину, больно ударившись о землю плечом и подбородком. Рядом упала и захныкала Машка. Неподалёку по дороге катался клубок сплетённых рук и ног это Полинке удалось вцепиться в кого-то из обидчиков.
Не знаю чем бы закончилась эта потасовка, но вряд ли чем-то серьёзным. Как я уже сказала, Карастецкий и компания не были хулиганами в привычном смысле этого слова и им доставало ума понимать, чем грозит избиение других детей, тем более девочек. Скорее всего нас бы просто изрядно поваляли в пыли, но тут со стороны донёсся грозный окрик:
Ах вы поганцы! Ну-ка, идите сюда!
Я сморгнула слёзы унижения и увидела стремительно приближающегося к нам крупного мужчину со сжатыми кулаками. Следом семенила заплаканная Алька, которая оказывается не убежала куда подальше вместе с котом, а вела подмогу! За их спинами от автостанции разворачивался и уезжал жёлтый автобус
Карастецкого вместе с тремя его дружками как ветром сдуло. Мужчина помог нам подняться, спросил всё ли в порядке и не нужно ли проводить кого до дома. Мы отказались, поблагодарили неожиданного защитника, а затем вернулись к своим оставленным на автостанции вещам. Снова сели на скособоченный поребрик. Малость потрёпанные, но до конца не побеждённые, что утешало.
К-карась, гнида! с чувством процедила Полинка, разглядывая свежую ссадину на коленке, Саньке скажу дух из него вышибет!
И я мимолётно позавидовала подруге, поскольку сама не имела старшего брата, который мог бы за меня вышибить кому-нибудь дух.
Пусть ещё и из этих его придурков вышибет! всхлипнула Машка.
Она единственная из нас плакала, но не от боли, поскольку никаких видимых повреждений на ней не было, а от злости и бессилия. По крайней мере сама я чувствовала именно это. Ныло плечо, ныла подвёрнутая нога, саднил подбородок. Дотронувшись до него, я обнаружила на пальцах кровь и мысленно застонала.
Вот, приложи.
Передо моим лицом возникла маленькая грязная ладошка, а на ней пыльный подорожник. Я подняла глаза.
Алька Гаязова никуда не ушла, стояла рядом в своём ярко-жёлтом платье и смотрела виноватыми глазами.
Дай сюда! Полинка выхватила у неё подорожник, плюнула на него и с размаху прилепила к своей разбитой коленке.
Алька тут же протянула мне другой.
Я взяла его из вежливости. Папа уже давно объяснил мне что, как лекарственное средство, подорожники на самом деле бесполезны.
Аль, чего им от тебя нужно было? Машка уже перестала всхлипывать и теперь переплетала растрепавшуюся косу.
Я у них кота отняла, Алькин голос был тихим и каким-то шелестящим, словно ветерок невесомо играл высокой травой, Они его казнить хотели. А я схватила и бежать
Казнить?
Ну они так говорят. Сначала играли в суд, а кот в клетке сидел, в которой кроликов держат. Потому стали делать виселицу. А я незаметно к клетке подкралась и кота взяла. Они и не увидели сразу. Потом уже погнались.
А ты с ними была? Полинка оторвалась от своей коленки и неприязненно глянула на девочку, которой совсем недавно так самоотверженно спешила на помощь.
Нет! Алька затрясла головой, две тощие русые косички заметались по плечам, Они это за нашим огородом на пустыре У нас там забора почти нет, вот я всё и видела. А они меня не видели, я в теплице от папы пряталась, он пьяный сегодня
Мы неловко переглянулись.
Алькин папа был пьяный всегда. По-крайней мере я его трезвым ни разу не наблюдала, зато знала что он слывёт одним из самых отпетых городских забулдыг. Жена его, Алькина мать, не сильно отставала от мужа с той лишь разницей, что была тихой алкоголичкой и редко появлялась на людях. Как ни странно, но факт глубокого беспробудного пьянства никак не мешал чете Гаязовых каждый год исправно производить на свет по ребёнку. Я никогда точно не знала сколько у Альки братьев и сестёр, и не уверена, что хоть кто-нибудь в целом мире это знал.
Неудивительно, что с такими родителями Алька была очень худой, всегда чумазой, с нечёсаными волосами, с вечными болячками на губах, в старой нестираной одежде, доставшейся ей от старших сестёр. Удивительным тут казалось другое как при всём этом ей удалось сохранить детскую наивность, веру в хорошее, и какую-то абсолютную незлобивость. Алька была улыбчивая, тихая, ненавязчивая, но всегда готовая откликнуться на приглашение в игру или просьбу о помощи. В силу разницы в возрасте мы редко с ней общались, но часто видели в самых разных местах. Бедняжка старалась как можно меньше времени находиться дома и целыми днями где-нибудь да гуляла.
А где сейчас кот? Машка аккуратно пристроила переплетённую косу на плече, пригладила, и оглянулась.
Убежал, вздохнула Алька и мы подхватили этот вздох, одновременно подумав об одном и том же. О том что Карастецкий с дружками запросто могут снова изловить несчастного котофея, чтобы закончить начатое. И что ничего им за это не будет.
Знаю, сейчас такое дико слышать. Мне самой дико такое писать теперь, когда даже в России существует уголовная статья за жестокое обращение с животными, а уличённые в этом дети ставятся на учёт, с ними работают психологи, а их родителей могут ждать штрафы или даже лишение родительских прав. Но во времена моего детства ничего подобного не было, и убийство мальчишками собак и кошек (не говоря уж о птицах, которых десятками расстреливали из рогаток) считалось делом обыденным, хоть и не одобряемым просто хулиганством, гораздо меньшей степени тяжести, чем битьё окон или игра в карты «на интерес». Какое-то наказание могло последовать только в том случае, когда жертвой становилось домашнее животное, чей хозяин потом предъявлял претензии родителям убийц. Бездомных же не защищало ничто и никто, поэтому повешенные кошки и забитые камнями собаки были неотъемлемой, пусть и очень печальной, частью моего детства. Наверное, в каждом населённом пункте находились любители таких жестоких развлечений. В Верхней Руде ими были Карастецкий и его шайка.
Автобус ушёл, сказала я, чтобы нарушить тягостную паузу, Теперь опять ждать.
Не надо ждать! обрадовалась Алька, Совсем скоро будет следующий, почти сразу за этим.
Полинка приподняла брови.
С чего ты это взяла? Расписания же нет.
А они всегда так ходят. Я часто здесь днём сижу и уже знаю, когда автобусы бывают. Два автобуса почему-то всегда идут почти друг за другом, а потом долго ни одного.
Зачем ты здесь сидишь?
Алька снова вздохнула.
А где ещё? Внутри прохладно и скамейки удобные, не пристаёт никто. А ещё там тётенька одна работает, она мне иногда бутерброды делает или печенья даёт. А вы куда-то едете?
Едем, буркнула Полинка, торопливо отворачиваясь от Альки, словно знала, что будет дальше, А ты это домой иди. А то вдруг Карась со своими придурками вернётся.
Алька понурилась, затеребила подол платья.
Сюда не вернётся, здесь же люди. А вот если домой пойду, то могут подкараулить. Кота-то нет, им теперь скучно.
Мы заёрзали и начали украдкой переглядываться, охваченные одним и тем же чувством неловкости. Теперь, после того как мы отбили Альку от преследователей, а она, в свою очередь, не бросила в беде нас, казалось неправильным просто взять и уехать, оставив её одну на опустевшей автостанции. Но что ещё мы могли сделать? Не отменять же наше большое путешествие!
А вы куда едете? снова спросила Алька, видимо интуитивно уловив ход наших мыслей, А можно с вами? Мне всё равно домой не попасть, пока папа
Нет, нельзя! резко ответила Полинка, Мы едем далеко и надолго.
Алька жалобно заморгала, ещё ниже опустила голову, но не осмелилась настаивать. Так и стояла рядом с нами, почему-то не уходила, а мы не хотели её прогонять.
Тишину нарушила Машка. Она шумно вздохнула, полезла в свою сумку, зашуршала в ней целлофаном и извлекла на свет половину котлеты, зажатую между двумя ломтями батона. Протянула Альке.
Возьми, поешь. А то вдруг той тётеньки на автостанции сегодня нет.
Я тоже торопливо потянулась к своим походным запасам, но услышала тихие всхлипы. Алька стояла в той же позе, низко опустив голову, но теперь в дорожную пыль у её ног падали крупные капли. Котлету она не взяла.
Ну ты чего? Машка растерянно посмотрела на нас, я ответила ей таким же беспомощным взглядом, а Полинка вообще глядела в сторону и делала вид, что происходящее её не касается.
Я не хочу здесь одна у Альки дрожали губы, но она не срывалась на громкий плач, что в её возрасте было бы простительно, И домой не хочу а если Карась меня поймает
Да ничего он тебе не сделает, буркнула Полинка, так и не повернувшись ко всем нам.
Это тебе он ничего не сделает! У тебя брат есть, а у меня
У Альки тоже были браться. И старшие, и младшие. Вот только что-то подсказывало мне, что они не станут заступаться за неё. Как не станут делать этого и родители. Только мы сегодня заступились. И Альке очень хочется верить, что так будет и дальше. Что мы не сможем теперь уйти, как ни в чём не бывало, снова оставив её наедине с равнодушным миром. Что протянулась между нами сегодня незримая ниточка, которая не позволит нам этого сделать.
Ты была права тогда, Алька. Ниточка действительно протянулась и оказалась гораздо прочнее, чем можно было бы подумать тем далёким июньским утром. Настолько, что связала нас с тобой на всю оставшуюся жизнь, и спустя десятилетия снова собрала вместе.
Вот только ты об этом уже не узнала.
2019 г.
Вordel de merde! выругалась я, чувствуя как лёгкие кроссовки наполняются водой. Неловко засеменила к краю лужи, держа дорожную сумку на отлёте.
Ты гляди! раздался со стороны женский голос, Она даже ругается по-буржуйски!
Я наконец добралась до суши и подняла глаза.
То, что передо мной именно Полинка и Машка, стало понятно сразу. И не потому что больше некому было встречать меня здесь, на этом краю цивилизации. Просто я моментально их узнала. Не знаю как это объяснить. Ничего прежнего и знакомого не осталось в этих двух стоящих рядом взрослых женщинах, но на миг сквозь их фигуры (одна грузная, другая высокая) словно проступили призрачные девичьи силуэты, и моя душа безошибочно потянулась им навстречу.
Ну привет, француженка ты наша. Как добралась?
Полинка шагнула вперёд и наваждение рассеялось. Теперь в оранжевых лучах заходящего солнца я видела перед собой только очень полную женщину с печатью прожитых лет на поплывшем лице. Дурацкие обесцвеченные кудряшки легкомысленно топорщились во все стороны.
Привет, блондинка! хмыкнула я в ответ и кивнула на свои промокшие кроссовки, Как видишь, не без потерь. Эта лужа у вас под защитой ЮНЕСКО? Всегда на месте.
Эта лужа добрая традиция! Как и твоя шевелюра, видимо? Пользоваться расчёской так и не научилась?
На самом деле шевелюра была другая. Природа одарила меня на редкость густыми и вьющимися волосами, но что со стороны многим казалось удачей, для меня обернулось сплошным мучением. С самого раннего возраста мои почти чёрные волосы торчали во все стороны, с ними не могли справиться ни пышные банты, ни ободки, ни заколки, ни появившиеся позже разноцветные резинки и «крабы». В подростковом возрасте я начала пользоваться средствами для укладки и возлагала на них большие надежды, которые, увы, не оправдались. Ни цементирующий всё в районе своего действия советский лак «Прелесть», ни появившиеся в продаже импортные гели, муссы, и пенки не справлялись с моими волосами. Они от всех этих средств становились только ещё более жёсткими, упрямыми, и злыми. В конце концов я смирилась и начала учиться любить себя такой, какая есть. В то время ещё не существовало такого понятия как бодипозитив, но у меня всё равно не было иного выхода, кроме как принять эту философию. По крайней мере в отношении волос. А гораздо позже, уже проживая в Москве, я наконец сообразила что это же и есть моя уникальная особенность, моя фишка, завершающий штрих личностного портрета! С тех пор я перестала зализывать свою непокорную копну в унылые пучки и тугие косы, перестала мучить её фенами и утюжками, а напротив дала полную свободу! Рассыпала водопад вьющихся локонов по плечам и спине, дала им волю закрывать моё лицо, развеваться на ветру, скручиваться в тугие спирали и наслаждалась этим бунтом против давних комплексов. Современные средства ухода и салоны красоты, конечно, тоже шли в ход, сделали мои волосы здоровыми, блестящими, и даже чуть более мягкими, но не укротили их нрава, чего, впрочем, больше и не требовалось.