Мне было достаточно её слов согласия поддержки в наших продолжительных беседах. И секса. Ей, конечно же, как и всем женщинам, хотелось обнимашек, нежности и всех этих лирических отступлений. Меня лирика не привлекала. Совсем. О чём это? К чему? Пустые грёзы, которые невозможно держать в руках. Нематериально всё это. И временами абсолютно беспочвенно. Отчего недоказуемо.
Когда человек врёт, это очевидно. От опытного слушателя скрыть эту ложь сложно. Эти бегающие глаза и почёсывание носа, это желание оправдываться, зациклившись на волнующей теме или, наоборот, желание соскочить с неё влево-вправо, понимая, что где-то сильно промазал и рельсы лжи метров на пять не попадают в проложенную ещё недавно колею.
А когда человек говорит правду, которую ты ни в какую не хочешь? Когда женщина смотрит этими влюблёнными, по-щенячьи преданными глазами и что-то там лопочет тебе о любви. А ты с раздражением думаешь: «Ну, началось! Ведь только что же было всё так хорошо! Кто тебя за язык тянет?!»
Каждый человек, как диффузор, излучает что-то очень личное, своё умонастроение, содержание своё и своих мыслей, даже их не произнося. Это и есть эффект диффузора. Когда флакон закрыт, можно предположить, что внутри, только по названию. Но, ожидая чего-то одного, придуманного простой человеческой фантазией, в одночасье можно уловить нечто другое, то, чего никак не ожидал. Сложные ароматы многокомпонентны. И то, что по отдельности ярко и вкусно звучит, в совокупности может давать гремучую и едкую смесь.
Меня отталкивали диффузоры, содержащие в своём аромакоктейле нотки любви. Я ощущал в них бутафорскую подделку, отдающую дешевизной. Почему у меня сложился стереотип, что любящий человек жалок, я не знал. Либо я был слишком высок для этих мирских забав, отчего обиженные женщины часто относили меня к нарциссам, либо наоборот, однажды я был жертвой любви и в последующем защищался от неё как только мог.
Именно через любовь со мной осуществлялись все виды манипуляций, начиная от мерзкой цепи Жалость Чувство вины и заканчивая отвратительной связкой Угрозы Панический ужас.
И вот меня снова пытаются вовлечь в этот хоровод через неземные наслаждения. В этот обыкновенный земной тошнотворный ад взаимоотношений, снова. Я чувствовал, что на мою свободу снова нагло посягают, но посягают так нежно, что я, право, не знаю, как её защитить.
Она смотрит на меня абсолютно обожающим взглядом, от которого я становлюсь бессилен. Вся магия этого взгляда для меня заключалась в том, что когда-то в детстве я был его лишён. Лишён варварски, насильно, когда моя мать была вынуждена уехать, для того чтобы продолжить брошенную из-за моего рождения учёбу, оставив меня с бабушкой. Не так давно я обнаружил, что ищу этот взгляд по сей день. К моему великому счастью я нахожу его, но, наевшись этого обожания, уже к такому же великому, но сожалению, не знаю, что дальше делать с его обладательницей.
Я не был исключением и, как все люди, обладал свойством диффузора, однако, по всей видимости, я безмерно источал афродизиак самца. Ко мне буквально прилипали женщины, отчего передо мной стояла нелёгкая задача, увидеть и прочувствовать, есть ли хоть что-то ещё за этой банальной человеческой похотью. Иногда я вскрывал под ней любовь, но чаще «псевдо». Часто скуку. Но бывало, что и ничего более. Казалось, я был божий помазанник, но сколько проблем выстилалось за этим моим превосходством.
Понять женщину и её хитросплетения умом невозможно, как я ни старался. Мне очень мешала моя потребность, заключающаяся в этом триклятом любящем, поддерживающем и вдохновляющем взгляде. Отчего я часто попадал в дурацкие ситуации. Со временем моя интуиция стала развитой, как у дикого зверя. Я чувствовал самок за версту. За версту же и понимал, для чего она мне и что с неё можно взять. Поэтому ориентировался сразу, кого и насколько близко к себе подпускать.
А эту пропустил. Как-то ей удалось сквозонуть мимо моего контроля безопасности. И вот она бродит в моём поле, периодически внося смуту в него и в мою свободную жизнь отшельника. Но я её не гоню. Чем-то мне это нравится. Иногда человеку нужны встряски, они придают жизни вкус и, соответственно, силы. Типа смысла, но не о том всё это. Хотя порой, надышавшись романтикой, которую неустанно и щедро излучал её диффузор, я испытывал к ней некую нежность. А временами, когда совсем терял бдительность и подпускал её ближе, я посматривал на неё как на мать своих детей. Но такие мысли в моей голове не приживались, я гнал их с ходу. Поэтому чаще с ужасом задумывался, что будет, если она залетит.
Я собирался на встречу с ней, параллельно не понимая зачем. Для чего мне нужно так близко подпускать её к себе? Почему я позволяю ей больше, чем кому-либо? Возможно, мне нужно было подзарядиться позитивом и прочувствовать это безусловное обожание. Я особенно нуждался в этом, когда терялся сам в себе, отчего мои жизненные силы и энергия были на нуле. Но заправившись до краёв, как на автозаправке у щедрого хозяина, я понимал, что больше её не выдерживаю, и поторапливался свинтить.
Так и сегодня стрелка моего топливного бака приближалась к нулю. Я торопился на встречу к ней и ощущал внутри тепло, меня грели мысли о ней, чем-то она всё-таки меня цепляла. Хотя чем конкретно, я сказать не мог.
Купить цветы я уже не успевал, да и не планировал, буду честным, она, слава Богу, не материальна, и моего присутствия для неё было более чем достаточно, чтобы ощутить себя удовлетворённой.
Однако, как я ни торопился, всё равно опоздал. Она сидела в своём любимом цветастом платье за столом ближайшего кафе. Честно, я не любил это платье, я его не понимал, но мне нравилось то, как она себя в нём ощущала.
На её лице улыбка. Я же не знаю, с чего начать. Говорим о погоде, об эпидемиях, обсуждаем новости, только не политику. Политика табу. Она не любит эту тему, хотя, предполагаю, что кое-что в ней она понимает.
Ловлю в её глазах похоть. Ох, уж эти пай-девочки. Я избегал их и не любил с ними связываться. У них всё по-настоящему. Всё близко к сердцу, всё раз и на всю жизнь. Я называл это эмоциональной незрелостью. Они же мой холод расценивали как точный и безжалостный расчёт. Однажды, связавшись с такой влюблённой дурой, я в какой-то момент чуть сам не погряз в любви. Мне тоже начало казаться, что это на всю жизнь. Я возмущался и сопротивлялся, но думал о ней дни и ночи напролёт и уже начал представлять нас парой, парой семейной, с наличием сопливых ребятишек. Благо друг выдернул меня из этого коматоза. Спасибо друзьям, которые могут выуживать нас из этих грёз. Он тогда сказал мне:
Ты в своём уме? А дальше что? Ты уже на себя не похож. Представь, что она с тобой сделает через год-другой?
Я тогда поостыл. Я доверял другу и ценил его советы, потому что знал, со стороны виднее. И он транслировал мне всю эту «красоту», которая происходила между мною и ней. Попустило меня быстро, слишком живописно было прорисовано моё ближайшее будущее. А вот с дамой были сложности. Страдала, рыдала, отчего я временами чувствовал себя сволочью. Чтобы избежать этих навязываемых ею угрызений совести, я убрал её из своей жизни, совсем.
И вот снова. Пай-девочка. В сексе шлюха шлюхой, в жизни леди с большой буквы. Пожалуй, на этом контрасте и сработала моя внутренняя химия. Так и сейчас. Сидит, говорит о погоде, а глаза блядские-блядские. И мне уже всё равно, что там с направлением ветра на 27 февраля и что там с раскопками в Индии тоже. Я, как медиум, гадаю, какое на ней бельё, и, как маньяк, устремляю на неё свой затуманенный взгляд, вспоминая нашу последнюю оргию.
В ней не было ничего. Ничего особенного. Но помимо этого, у неё и не было ничего. Такая себе бесприданница, живущая на съёмной квартире. Я недоумевал, как она живёт. И, ещё, казалось, ей ничего не надо и ничего её не интересует. Как сорняк на этом поле, обильно усыпанном розами. Возможно, это меня к ней и тянуло. С ней не нужно было напрягаться и соревноваться на её фоне я был лучшим. Здесь я мог расслабиться и получить удовольствие. Быть лучшим, не напрягаясь, это джек-пот, это бинго. С ней это получалось. Её настроение металось как хаотично разбросанные ноты на нотном стане холеричного композитора. Я же был здесь талантливым дирижёром, или, если будет угодно, жонглёром. Взмахом своей волшебной палочки-скипетра я мог как вознести её, так и опустить. Быстро и непринуждённо.
Зачем я всё это делал? Кто знает. Возможно, она раздражала меня своей внешней независимостью или наоборот, вдохновляла своей абсолютной зависимостью от меня. Я был тем волшебником, который одним взмахом руки мог настроить её на нужный мне лад.
Сегодня она была божественна. Даже в этом своём дурацком цветастом платье. Она была нелепо божественна. И преданна мне. Я не мог найти ту грань, где она превращалась из милой, но весьма старомодной леди в эту обезбашенную шлюху. Когда туман застилал ей глаза, и она вопила подо мной как потерпевшая, царапая мою спину и кусая себе руки, чтобы хоть немного подавить этот крик. Меня это ужасало и возбуждало одновременно.
Такой дуры у тебя ещё не было, сказала она мне как-то, придя в себя после секса.
Я молчал в ответ, слегка ухмыляясь, она была права.
Она часто бывала права. Даже когда я с ней ни в какую не соглашался. Кто она такая, чтобы мне подсказывать? Но через время понимал, что да, что-то она знает. Меня пугали её знания. Скромная дурнушка отмачивала такие вещи, что порой становилось страшно. Как пророк.
Иногда мне казалось, что я боюсь её. Может, поэтому и злился, из-за чего потом ей от меня прилично доставалось. Казалось, что я вымещал на неё всё, что не смог своевременно выдать эмоционально насилующим мне мозг женщинам. Она принимала всё как науку и лишь иногда морщилась от боли. От боли, причинённой горячо брошенными резкими словами.
Сегодня её диффузор щедро распылял романтику, любовь и страсть. Настолько щедро, что я снова почти влюбился. Или хотел её неистово. Или уже просто хотел. Секса у меня давно не было. Может быть, поэтому она казалась мне красивее обычного. Я знал себя достаточно хорошо. Но относительно неё я видел, что не знаю себя ни хрена. Она отражала меня как зеркало. И временами такого, что хотелось её убить.
Сегодня она отражала меня джентльменом, мужчиной с большой буквы. Таким, каким мне всегда хотелось быть, но я не знал, как войти в этот образ, поймав нужную волну. Джентльменов я видел очень мало, поэтому испытывал некие затруднения, примеряя на себя этот образ.
В кафе, ещё допивая свой кофе, я вдруг пригласил её домой и тут же охренел от себя самого. Я в редких случаях приглашаю женщин к себе домой. Дом для меня это что-то очень личное. Крепость, но никак не проходной двор. В такси на заднем сидении я уже потихоньку начал её раздевать. Страсть застилала разум, обволакивая густым туманом сознание. В дом я внёс её на руках и усадил прямо на стол. Платье трещало. «Наконец-то я его порвал», подумал я.
Она была непонятной для меня. С одной стороны, человеком с другой планеты, наполненной до отказа, до такой степени плотно, что, казалось, она сейчас взорвётся, набором эмоций и чувств, больше половины которых я не понимал и не разделял, а о каких-то даже не подозревал. С другой стороны, она была мне очень близкой. Очень-очень близкой, не старой знакомой, нет. Значительно ближе. Она была моей. Хотя меня это немного раздражало, своё я представлял идеальным по всем параметрам. А эта, мягко говоря, с виду не ахти, но внутри моя-моя.
Платье, разорванное мною, небрежно упало букетом цветов, ещё недавно безвкусно осыпающим эту странную вещь. Она сидела передо мной в одном белье и теперь напоминала мне девушку гоу-гоу из стрип-бара. Я взбодрился. Это уже было больше похоже на представление женщины моей-моей. Я не совсем понимал, что я делаю, и она, по всей видимости, тоже. Я приобнял её, а она, царапая мне спину и покусывая за ухо, буквально душила меня, обхватив своими ногами, и я слышал, как у неё там горячо.
«Какая-то бестия», мелькнуло у меня в голове. Я сгрёб её в охапку и положил на диван. Эта заминка насторожила её. Она пристально смотрела мне в глаза и шептала: «Не уходи». Я улыбался и продолжал снимать с неё одежду. Кажется, нет на свете такой женщины, которую не завораживает и одновременно не разрывает этот момент снятия нижнего белья. Миг, когда интимное переходит во что-то очень сокровенное. Каждая из них, наверное, в этот момент представляет себя невестой из невест. Кажется, в этот момент слышен не то шёпот, не то шорох, как будто шипит воздух от накала страсти, как раскалённая сковорода.
Я целовал её живот, опускаясь всё ниже и ниже, плотно прижимаясь к ней лбом, как будто договариваясь с её маткой. О чём я хотел с ней договориться? Чего я ждал от неё? Чтобы она сделала мне одну услугу? Да или нет? Я не знал. Но в такие минуты ловил себя на том, что хотел своё продолжение именно здесь, отсюда. После чего с нетерпением ждал её месячных и благодарил небеса за то, что не в этот раз.
Сучит ногами. Просит не затягивать. Женщина-спичка. Женщина-пламя. Кричит, извивается, ловит мой взгляд и постоянно ловит мою руку, чтобы плотно сжать в своей. Люблю её в эти моменты. Я здесь очень сильный. Очень. Она вселяет в меня дикую уверенность. Понимаю, что уже близко. Щипаю её за соски, кончаем вместе. Крутое ощущение. Одно целое в диком экстазе. И вот эта дикая кошка лежит на моём плече, наивно, по-детски, хлопает ресницами. С ума сойти. Что происходит?
Перевоплощается, как злодей. Глажу её волосы, разве что не мурлычет от удовольствия. Хочется так встретить утро.
Останешься? спрашиваю.
Задумалась, что-то взвешивает. Наверное, вспоминает, что там об этом пишут женские журналы, где налево и направо раздают советы бывалые. Как завлечь и как не переборщить, чтобы не надоесть раньше срока.
Хочу, виновато смотрит мне в глаза, как будто извиняется за эту свою слабость.
Целую в нос. Предлагаю чай, кофе. Предлагаю свой халат. Предлагаю посмотреть мои цветы, мои фотографии. «Чёрт, я предлагаю ей всего себя, дурак», думаю, но меня уже не остановить.
Ей интересно всё. По-детски радуется, восхищается. Всем интересуется. Смотрит на меня с обожанием и восторгом. Мой халат на ней выглядит огромным. «Манюня, думаю. Как же тебя хочется лелеять и защищать от всего мира».
Курим, пьём кофе, говорим о вреде курения и кофеина. Хохочет. Люблю её улыбку. С ней она совсем другая. И излучает много света. И счастье. Диффузор. И я, находясь в зоне этого поражения, заражаюсь этим счастьем, которое без причины, которое невозможно объяснить.
Возбуждает. Уже передо мной на коленях и снова секс. На этот раз медленно, нежно, неспешно. Как будто слушаем друг друга и слышим.
Снова кофе, снова сигареты, душ и на удивление крепкий сон. Засыпая, ощущаю себя героем, защитником чего-то очень ранимого и маленького. Мне впервые за продолжительное время тепло в своей постели.
Утром просыпаюсь с тревогой. «Зачем я всё это затеял? Опять ввёл в заблуждение эту женщину». Чувствую ответственность. Нервничаю. Понимаю не хочу. От героя и защитника этой ночи не осталось и следа. Она чувствует мой холод. Она всегда всё чувствует. Тонко и правильно. Торопится домой. В такси садится в моём халате. Платье таки разорвано в хлам.
Звони, говорит.