Найти место не так-то просто, хотя на прилавках вокруг здания типографии есть свободные пятачки. Но одни торговцы а это в основном перекупщики, наемные бросают располагающимся: «Место арендовано!» И если это объявление не помогает, добавляют: «Хозяева не велели пускать». Еще и пихнут. Другие подозрительно интересуются: «Что у вас?» И если ассортимент не совпадает с их, пускают, даже могут потесниться, а если совпадает говорят то же, что и большинство других: про арендованное место, про хозяев, которые не велели, что они вот-вот придут
Для таких, как Погудины непрофессиональных снова, как раньше, предназначены ряды возле мясного павильона. Правда, туда, в самую глубь рынка, мало кто добирается.
С ящиками и коробками, сумками, набитыми пучками, кистями, пустыми стаканами, разошлись.
Илья помог устроиться Вале соседка, торгующая фруктами, не возражала, потом нашел место для себя. На краю прилавка, в углу. Место вроде невыгодное, но по опыту он знал, что в такие углы часто заглядывают. Бродят-бродят, всё им не глянется, всё не такое, и вот видят паренька, явно не перекупщика, не живущего базарной торговлей. Набрал ягоды, нарвал выращенной морковки, гороха, прихватил связанную дедом кисть и пришел. У такого купить как-то честнее, чем у этих
Стоял, вертел в руках дешевый смартфон «Вертекс», но внешне солидный, статусный, то открывая игры, то закрывая, то заходя в интернет, то отключая Старался не терять из виду Валю. Почему-то всё росла уверенность в ее неприспособленности, беззащитности. Казалось, любой обманет, обидит, а она даже не возмутится, да и не поймет просто-напросто. Будет так же стоять и серьезно смотреть на обидчика.
Наверняка Валя была не такой. Она многое знала, умела, могла за себя постоять. Да, простая, но не разиня ведь, не дурочка И все же Илья настойчиво убеждал себя: она беззащитная, несамостоятельная. Когда-то убеждал себя в этом, потому что хотел быть для нее защитой, всю жизнь ее охранять, помогать. А теперь Теперь, кажется, для того, чтобы однажды себе сказать: с такой женщиной не стоит связывать жизнь, она утопит.
10
Расторговались небыстро, но все-таки не привезли обратно почти ничего из товара. Вернулись уже в сумерках; Илья пошел проводить Валю из-за упорной скромности она опять не разрешила подвезти себя к дому.
Не надо, дядь Саш, пожалуйста. Я сама. Не надо, а то больше не попрошусь.
Илье показалось, что она хочет остаться с ним наедине, поэтому поддержал:
Мы пройдемся.
Валя резко, как-то вздрогнув, глянула на него. То ли непривычное словцо «пройдемся» удивило, то ли другое заставило вздрогнуть
Почти насильно Илья забрал у нее ведро с платочком на дне. Пошли.
Вчера с двумя полными отпустил, усмехнулся, а сегодня Извини. Как-то, осекся, решая, стоит или не стоит признаваться, как-то хреново на душе все эти дни.
Сказал и замолк. И Валя не отозвалась, как сделали бы девяносто девять из ста девушек, вопросом «почему?». Молча шла рядом, отклоняла голову от нависающей над переулком крапивы. Ждала, видимо, что он скажет дальше. И Илья искал дальнейшие слова, и все они были не теми, какими-то слишком простыми, неточными, заболтанными. Их наверняка говорили тоже девяносто девять из ста, и ему не становиться сотым. Ведь это его жизнь, и слова должны быть только его, а не общие.
Но новые слова не приходили в голову, не придумывались, язык ворочался во рту тяжелой, широкой лопатой. А надо было говорить, раз уж начал.
Ты вот учиться дальше не хочешь. И уезжать. Получается, здесь навсегда готова И как мне? Бросать, вернуться я хочу теперь.
Он покосился на Валю, а она как-то странно на него. Может, испуганно, а может, с надеждой.
Ты хочешь, чтоб бросил?
Нет! Она почти вскрикнула. Значит, не надежда.
И Илья задал этот дурацкий вопрос, который только что ждал от нее:
Почему?
Да как же два года проучился. Как бросить?
Ну, бросают же.
Валя сдвинула брови, на лбу появились полоски морщин тоже искала слова.
Но А А родители?.. Это ведь убьет их просто. Столько сил Не надо.
Не надо, повторил Илья; почувствовал, что стал злиться не на Валю скорее, а на то, что она сказала ему то же, о чем он сам все последнее время думал. Но ведь это моя жизнь. И мне решать Если я ошибся и теперь вижу, то как
Ни в чем ты не ошибся. Всё правильно.
Хм! Что правильно?
Валя не ответила. И ему стало стыдно за этот вопрос. Какой-то немужской, что ли.
Извини. Да, я понимаю для них это ударом будет. Они изо всех сил Ради меня Но еще три года. Три года вот так по этим Золотым долинам из последних сил. А потом Попытался вглядеться в ту тьму, что стояла за розовой картинкой, где ему вручают диплом, и отшатнулся тьма была непроглядная. Нет, про потом не надо. Хотя бы три года. Я там, ты здесь. Каждое лето такое сил нет ни с кем встретиться, поговорить. С тобой вот Я тебя не игнорю Каждое утро собираюсь, а вечером с ног валюсь Зимой лес валить за гроши Да не в этом, блин, дело. Не в этом.
«А в чем? спросило внутри, не с ухмылкой, не с иронией, а кажется, с болью, желанием понять и после этого попытаться ответить. В чем дело?»
Они уже почти пришли. Илья не хотел расставаться с Валей, вернее, хотел договорить. Остановился. И она остановилась.
Что вообще меня там ждет? Тьфу!.. Снова не те слова. Не ждет, никто никого не ждет. Бери и отвоевывай. Все отвоевывают свое место. Э плейс ин зе сан А я не хочу, Валь. Честно. И экзамены сдавать, зачеты все эти. Толку? Вон узнал весной: кто в прошлом году закончил никто не работает. Ну, по диплому. Двое ребят в экспедицию уехали и всё. Они, может, и правильно практика, но Но все равно А остальные, углубляться в это «но» было сейчас лишним, остальные или в поиске, блин, или доставщиками. Самая востребованная работа жратву доставлять. Нам постоянно парят: выпускники работают в «Газпроме», «Роснефти». Ну да, работают один из ста Переизбыток Я был на защитах, там такие Прямо ученые были готовые. Если они не смогли, то я уж куда
И только стоило замолчать, снова появился этот голос внутри. И теперь усмехался, хмыкал: «Поплакался? Будешь ждать, что она скажет: А ты сможешь!?»
Валя молчала. В ее глазах нет скуки, досады, но и сочувствия тоже нет. И до пощипывания в пальцах потянуло ее обидеть. Взять и обидеть, чтоб растормошить, оживить.
Ладно, пошли, сказал резко, почти грубо, и первым двинулся к калитке. Валя, слышал, держалась за спиной.
Раздражающе-резко и одновременно приятно пахла мелкая травка, которая растет обычно на малоезженых дорогах, во дворах. Днем ее не слышно, а вот на закате просыпается. Как ее называют?.. Он знал много названий трав, но все это были огородные сорняки, а она на огороде не встречалась, вроде как и называть ее нет надобности.
Если что, завтра поедешь? спросил; в машине договорились предварительно «как силы будут», и вопрос его был ненужный, пустой, заданный, чтоб не расходиться молчком.
Не знаю. Отпустят поеду. Может, дела какие
Ясно. Ну ладно, иди родителей порадуй. Поч-ти полторы тыщи ведь получилось?
Угу
Илья прижался своими губами к ее губам. Она не сопротивлялась, но и в этот раз не отозвалась. Поцелуй получился сухой, пресный.
Долго не мог уснуть. Может, оттого, что завтра решили никуда не ехать и потому не надо было рано вставать, может, не так устал сегодня физически весь день проторчал за прилавком, на обратном пути дремал
То лежал на узкой железной кровати с похрустывающей при каждом движении сеткой, то ходил по комнате, оглядывал вещи, то, выключив свет, смотрел в окно, в черноту. После города даже в полнолуние ночи кажутся темными. А сейчас луна была молодой, узенькой, зато звезд бессчетно. Они горели не мерцая, круглыми белыми точками.
Было совершенно тихо и в то же время неспокойно, нудно. Илья несколько раз в жизни пробовал курить, и ему не нравилось. А вот сейчас, казалось, покурил бы с удовольствием. Чего-то хотелось Может, выпить.
Хе-хе, вот так и спиваются хорошие мальчики. Читают правильные книжки, смотрят научно-популярные фильмы, копаются в «Википедии», открывая для себя мир с тысячами важных событий давнего и недавнего прошлого, слушают по интернету лекции, запоминают термины, а потом попадают во взрослую жизнь, нагруженные кучей знаний, но без реального опыта. Голые, по существу, нищие, одинокие. Начинают думать, недоумевать, сомневаться, отчаиваться. Голова разбухает, мозги воспаляются. И возникает необходимость погасить это воспаление. И идут за водкой или покупают траву или колеса
И дед, и папа рассказывали, что до конца восьмидесятых в их поселке частенько происходили драки; крошечный Кобальтогорск был поделен на три части между компаниями парней. Это не были хулиганы, тем более бандиты. Нормальные ребята днем учились в школе или работали, а вечером сбивались в стаи и охраняли свои районы. Центр (коттеджи, где жили Погудины), Панельки (четырехэтажные дома) и Деревяшки (самострой и бараки для первых поселенцев). И не дай бог было в сумерках попасться на чужой территории такой стае. До серьезных избиений, кажется, не доходило, но поддавали обязательно. Побитый часто бежал к своим, завязывались драки стенка на стенку. Взрослые особо и не вмешивались воспринимали как явление природы.
Если парень и девушка из разных районов начинали дружить, то обязательно получалось подобное «Ромео и Джульетте». Хотя днем все было нормально подравшиеся накануне приходили в школу, садились за одну парту, без злобы смотрели друг на друга подбитыми глазами, обсуждали подробности; влюбленные гуляли где хотели, но вот солнце садилось, и наступал этакий комендантский час.
Бандитские девяностые, как ни странно, уничтожили эту традицию. Заводилы превратились в настоящих бандитов, куда-то поразъехались и почти все исчезли, сгинули.
Илья рос, когда в поселке было спокойно, но это было спокойствие кладбища. Жизнь не пульсировала, не звала что-нибудь такое вытворять, доказывать.
Подобные войны между районами, он читал, были раньше повсюду. Дрались в городах, дрались в деревнях или деревня на деревню. Может быть, это было необходимо, чтобы вырастить крепких, смелых, настоящих мужчин.
Дед был крепким, и папа рядом с ним выглядел как подросток. Когда дед умер, папа стал крепче, но уже не таким, каким был дед. А Илья Вот ему двадцать лет, два года он большую часть времени живет отдельно от родителей, но по-настоящему от них не отлепился. Ждет помощи, всегда держит в голове, что может к ним вернуться. При необходимости.
Да, это все-таки детскость мысли бросить универ. Вернее, такие разговоры И Илье стало стыдно перед Валей. Надо сказать ей, что это фигня, что просто от усталости наговорил И если уж бросать, то без разговоров, без нытья. Взять и бросить, взять и вернуться сюда. И жить как взрослый.
Недавно он послушал в интернете лекцию одного психолога про сепарацию от родителей. В лекции было всё ясно и понятно, а главное, правильно, здраво. После восемнадцати лет, говорил психолог, необходимо отпочковаться, не теряя при этом связей с семьей, начать жить независимо. Там было про эмоциональную независимость, ценностную, функциональную, материальную. Три первые у Ильи вроде бы есть. Или вполне могут быть. А вот с четвертой Четвертой нет и не предвидится.
Часто слышал такое: я в твои годы учился и работал. Не ему это говорили, но все равно. Он пытался и учиться, и работать. Не получалось. Не хватало сил и энергии. Да и денег такая полуработа почти не приносила. Копейки, на которые даже не прокормишься. И ни у кого из знакомых Ильи тоже не получалось. Всем помогали родители Не помогали даже, а содержали. Бюджетники получали стипендию две с небольшим тысячи. Из них за место в общаге платят двести пятьдесят, за льготный проездной пятьсот. Что там остается? И дошиком не прокормишься
Но надо, надо взять и отделиться. Отсепарироваться, хе-хе Нет, серьезно, надо найти вариант. Найти какой-нибудь вариант
Наверное, ночь так действовала сейчас казалось, что этот вариант где-то близко, он почти нащупал его, сейчас вытянет, как билет с легкими вопросами Ходил по комнате, включал свет, выключал, ложился, вставал. Голова все сильнее пухла, мозг, он физически чувствовал, шевелится, гудит и потрескивает, как компьютер при перегрузке.
Оглядывал комнату, в которой вырос. Полка, где все еще стояли те книги, что любил читать ребенком и подростком, «Остров сокровищ», «Сорок изыскателей», «Пятнадцатилетний капитан», «Пик» «Пик» про паренька по имени Пик, который вместе с отцом восходит на Эверест Хорошая книга. Илья прочитал ее в десятом классе, почти взрослым, но