Дети, не шумите, пожалуйста, я вот Лёнечку принесла, пусть здесь поспит, сказала тётя Элла, кладя сверток с Лёхой на кровать, и вышла.
Как только дверь за ней закрылась, мы, как по команде, подскочили к Лёхе. Он тут же открыл свои красивые голубые глазки и стал таращиться на нас, при этом смешно гримасничая и шевеля своим маленьким ротиком.
Давайте его развяжем, предложил Вовчик, потянув за ленту, которой был перевязан кремовый конверт, где находился Лёха.
Зачем? удивились мы с Ликой.
Затем, что ему жарко, ответил Вовчик. Смотрите, какой он красный, продолжил он, уже развязав ленту.
Какой он маленький, сказала, удивляясь Лика.
Лёха был на самом деле небольшим, потому как родился семимесячным и на момент рождения весил меньше двух килограмм.
Ничего он не маленький! запротестовала я.
Маленький, стала спорить со мной Лика.
Не спорьте, вмешался Вовчик, он еще вырастет.
Поняла? гордо спросила я у Лики и почему-то заре-вела. Тут мой плач подхватил Лёха, а за ним и Лика начала реветь.
Девочки, успокойтесь, слышите, умолял нас Вовчик, но мы не унимались, ну чего вы все ревёте, уже сам чуть не плача спрашивал он.
Услышав наше «хоровое пение», пришла тётя Элла.
Ну, чего мы тут шумим, сказала она войдя.
Ну чего мы тут расплакались? проговорила тётя Элла, беря Лёху на руки.
Ах, вот в чем дело, мы мокренькие, да, описались, и она стала снимать с Лёхи ползунки.
Сынок, достань, пожалуйста, из шифоньера Лёнечкины вещи, надо его переодеть, сказала тётя Элла, обращаясь к Вовчику.
Благо таких вещей у них было много, потому что в гости к ним мы ходили часто и чтобы не таскаться туда-сюда с узелками, Лыковы решили, чтобы у них всегда была сменная одежда для Лёхи.
Немного порывшись, Вовчик достал беленькие коротенькие ползунки и такую же распашонку.
Вот, сказал он, протягивая вещи матери.
Достань ещё его полотенце, попросила она его.
И принеси в ванную. Так, девчонки, сказала тётя Элла мне и
Лике, чтобы, когда мы вернемся с Лёнечкой из ванны, вы уже не плакали, а то он увидит, что вы ревете, и тоже начнет хныкать. Договорились?
Договорились, сказала я, утирая слёзы.
Лика ничего не ответила.
Давай, больше не будем ссориться, предложила она.
Давай, согласилась я, вздохнув при этом и протягивая ей мизинчик.
Ну что? Мирись-мирись и больше не дерись, сказала мне Лика, тряся мою руку своей, зацепившись мизинчиком за мой.
Мы ведь с тобой, хоть и троюродные, но сёстры, сказала она, обнимая меня.
Да, сёстры, проговорила я и, вспомнив про Юльку, опять заплакала.
Ты чего? спросил меня Вовчик, вернувшись из ванной.
Я из-за Юльки плачу. Мне её так жалко, сказала я, утирая слёзы.
Не плачь, пожалуйста, успокойся, нам с Ликой тоже её жалко. Но я думаю, её вылечат, сказал он, обнимая меня.
Честно? спросила я у него, как будто от его ответа что-то зависело.
Честно! уверил меня Вовчик. На, вытри слёзы, сказал он, доставая из кармана носовой платок и протягивая его мне. Я смотрю, вы уже у меня успокоились, сказал он как-то по-взрослому. Теперь можно пойти на кухню и чаю попить.
А с чем? уже улыбаясь, спросила я.
Это сюрприз, сама сейчас увидишь, но думаю, он тебе понравится, сказал Вовчик, лукаво улыбаясь.
И мы гуськом поплелись за ним на кухню
Глава пятая
Солнышко, ты чего, сказал пришедший с вокзала Лёша, подходя к софе.
Я лежала под одеялом, уставившись в потолок, не реагируя ни на его приход, ни на его слова.
Таирочка, что с тобой? спросил он, забравшись ко мне на софу и тряся за плечо.
Да так, ничего, ответила я, оторвав взгляд от потолка.
А почему не отвечала?
Прости, я как-то задумалась и даже не заметила, как ты пришел. Не беспокойся, все нормально.
Точно?
Точно. А ты почему так тяжело дышишь, спросила я.
Почему? Я домой, как угорелый мчался.
Зачем?
Как зачем, удивился он, я, как только взял билет, сразу стал тебе звонить, чтобы сообщить об этом. Но ты почему-то не отвечала. Я, наверное, раз двадцать позвонил тебе, сказал Лёшка, взяв мою руку в свою.
Я все звоню и звоню, а ты трубку не берёшь, вот я и подумал, что что-то случилось, и помчался, как сумасшедший, домой. Солнышко, я так тебя сильно люблю, что не переживу, если что с тобой случится плохое.
Всё, что можно плохого, со мной уже случилось, сказала я, выдернув свою руку из рук мужа, и заплакала.
Таирочка, любимая, успокойся, я знаю как тебе тяжело. Я понимаю, что ничего не исправить, но я хочу помочь тебе справиться с этим горем. Не плачь, родная, сказал Лёша, обнимая меня и целуя в голову.
Ну, почему, почему он, повторяла я, ведь он хороший, плохого никому ничего не делал. Господи, ведь ему всего тридцать три года. За что?
Успокойся, солнышко, мы во всём разберёмся, всё узнаем, обещал мне муж.
Давай сейчас поужинаем и будем отдыхать, а то завтра рано подниматься, предложил он.
Нет, я не хочу ничего, устало проговорила я.
Таира, тебе обязательно нужно покушать и поспать, уговаривал меня, как ребенка, Лёша, сто процентов ты, наверное, и на работе ничего не ела.
Нет, ела!
Ну-ну, рассказывай мне сказки.
Правда, Лёш, я сыта. Да в меня сейчас ничего и не полезет.
Ладно, давай хотя бы чайку попей.
Хорошо, чаю попью, сдалась я.
Попив чаю, я пошла спать, оставив мужа за столом.
Ты куда, удивился он.
Спать, спокойно ответила я и залезла под одеяло.
Меня подожди, попросил Лёша.
Хорошо.
Через пять минут я уже спала так и не дождавшись мужа. В эту ночь мне снилась всякая ерунда: какая-то собака, укусившая меня; потом снилась наша бабушка (мамина мать, ныне покойная); снилось, что я забираюсь наверх по какой-то железной лестнице, а снизу меня хватают за ноги какие-то грязные руки в лохмотьях, пытаясь стащить обратно. В общем, снилась какая-то бессвязная чушь.
Таирочка, вставай, уже пора, разбудил меня Лёша.
Что, уже пора? спросила я, ещё не открыв глаз.
Да, пора, ответил он, целуя.
А сколько времени? поинтересовалась я.
Пять.
Всё, всё, встаю, проговорила я, выбираясь из-под одеяла.
Что будешь на завтрак? спросил Лёша.
Я ничего не хочу, а ты попей чайку с бутербродами.
Да, ещё вроде икра баклажанная осталась.
Опять ничего не хочешь, упрекнул меня муж.
Хоть чего-нибудь съешь, нам ведь ехать пять часов.
Не пять, а четыре, поправила я его.
Ну, хорошо, четыре, а поесть всё равно нужно. Мы ведь с собой еды брать не будем, и поэтому, будь добра, подкрепись. Ты бутерброды с чем будешь? не дождавшись моего согласия, поинтересовался Лёша.
С икрой, буркнула я, и только с чёрной.
Извините, мадам, в нашем меню нет ни чёрной, ни красной икры, зато есть очень вкусная икра заморская, баклажанная, сказал он, облизываясь, прямо как Крамаров, в фильме «Иван Васильевич меняет профессию».
Ладно, давай «заморскую», но есть я буду только после того, как сделаю все свои дела.
Хорошо, солнышко, занимайся своими делами, наконец успокоился мой муж.
За то время пока Лёша готовил завтрак, я привела себя в порядок.
Всё, я готова, сказала я, садясь за стол.
Я тоже, сказал он.
Слушай, а как же Лина без нас будет, обратилась я к нему.
Нормально, не переживай, каши я ей на два дня на-варил, есть еще сухой корм проживет.
Как, одна?
Да нет, что ты, я вчера Кристинину подругу, Олю попросил присмотреть за собакой, а она, конечно, любезно согласилась.
Надо заметить, что Оля Кудинова лучшая подруга нашей дочери. И когда они ходят вместе на дискотеки и задерживаются допоздна, то она остается ночевать у нас. Из-за этого Лина воспринимает её как члена семьи. И когда Оля приходит к нам в гости, собака рада ей так же, как и нам.