Политический режим Пандании своеобразен. По своей сути это парадигма, сочетающая в себе несовместимые вещи. Конкретно, правящая элита Пандании состоит из правящих элит Нашего и Противоположного Полушарий, объединеных в лице одной партии. Это партия общественников, да тех самых общественников, что когда-то управляли нашей страной, но с политикой панданской специфики. Панданская власть не тоталитарна и не авторитарна, она избрала путь нового политического учения, которому еще никто не придумал название, но которому верно служит каждый, кто считает себя чистокровным панданцем.
Что касаемо остальных островных и материковых территорий (на нашей планете их семь), то заселены из них только пять, шестой континент, что расположен с крупными островами под Панданией остается регионом неизученным, а седьмой ушел под воду несколько веков назад. Все островные земли Глории заселены, исключение составляют только южные регионы панданской морской зоны и береговой линии неизведанных земель аборигенов.
Как ты видишь, дорогой читатель, наш мир по-своему суров даже по отношению к самому себе. Что же, лично мне не привыкать. До приземления капсулы я жил вполне размеренной жизнью, ничем не примечательной, такой же, как и все прочие мои соседи в поселке, как и все граждане Нашего Полушария. Но вскоре реальность начала диктовать иные условия, которые многим показались не слишком комфортными.
Особенно неудовлетворительными они оказались в глазах властей каждого из перечисленных мною выше государств и территорий. Власти встревожились, стали дружными. Не лицемерие ли это? То, видите ли, воевали друг с другом за отдельную благую цель для каждого, то вдруг война прекратилась и объединив общие усилия, начали войну против другого врага. Это еще хорошо, что начали. Но потом же они снова начнут воевать меж собой! И по любой надуманной причине. И уже вряд ли только словесно или на чужих территориях.
Я уже не говорю и о том, что столь разные по своим идеологическим и моральным принципам государства вообще как-то смогли объединиться. Ведь у нашего правительства совсем не хватало нужного количества вертолетов, химических компонентов для подавления пыльцы, исходящей от инопланетных растений, защитных средств для гражданского населения и для ликвидаторов биологической катастрофы. В это же время этим всем располагало Противоположное Полушарие и Пандания. Поставленные ими условия оказались для нас критическими: чтобы получить от обеих стран гуманитарную помощь (первое время мы успешно справлялись с катастрофой, но потом материала стало чертовски не хватать) Пандании мы обязаны были дать в аренду все восточные земли, а Противоположному Полушарию позволить открыть собственные радиостанции на территории нашего государства (да, у нас отсутствовали любые рупоры, связанные с Противоположным Полушарием и его союзниками). От Председателя и от всей правящей верхушки последовал отказ. А наше судно продолжало тонуть, к счастью ровно до того момента, как семена растений ветром были переброшены к берегам Противоположного Полушария и к границам Пандании. Правда из-за этого наш риск окончательно лишиться помощи мог достигнуть своего апогея, ибо иностранные представители посчитали вполне логичным тот факт, что на территорию обеих государств могли быть высланы солдаты специального назначения, которые позволили инопланетному растению-сорняку распространиться на территориях отныне враждебных (в случае с Противоположным Полушарием еще более враждебным) Нашему Полушарию государств. Ни одной из служб внешней разведки обеих стран эта информация подтверждена не была и после совместных переговоров, длившихся около трех дней, был вынесен общий вердикт начать сотрудничество с целью ликвидации неизвестного растения нарушителя всех возможных государственных порядков.
И опять прошу заметить, «государственных», а не общественных. Сидящие на своих престолах элиты явно не были заинтересованы в состоянии своих народов, а лишь в сохранении устойчивости собственных систем. Продолжавшиеся не одно десятилетие холодные войны укрепляли политические институты каждой из держав, возникновение более серьезного конфликта, основанного на провокации, повернуло бы ситуацию в новое более совершенное русло, но отсутствие весомых доказательств помешало этому. Очевидно, конфликт отложен на неопределенный срок. До сих пор.
Еще более страшным обстоятельством оказалось и нежелание наших властей воспринимать эту катастрофу как реальную. На их взгляд новый вид растений опасности из себя как таковой не представлял, его следовало наоборот, разводить как можно больше! Один из особо одаренных «сынов» вообще ляпнул, мол «заниматься уничтожением каких-то кустиков вещь экономически невыгодная для государства». А потом, когда их дети стали обжигаться и впадать в кому из-за этих же сорняков, как и тысячи таких же детей и взрослых людей до этого, проблема встала на повестку дня и начались разговоры о выделении на ее решение крупных денежных сумм! Это просто немыслимо!
Убедиться в этом можно рассмотрев, мой, живой пример.
Глава пятая
Все будет хорошо
03:11
Я оказался на лестнице, так как все лифты были перегружены. Ступени были из мрамора, скользкие, а еще от лестничных пролетов исходил судорожный запах, который я чудом смог вытерпеть. Подъем наверх занял у меня не больше трех минут, но я все равно попал не на нужный этаж. Понял я это не сразу.
03:12
Пометавшись в страхе по полупустым коридорам шестого этажа среди проходов с сумеречным светом, исходящим от окон, я случайно натолкнулся на с громом отворенную дверь, свет которой был буквально райской вспышкой в этой бездне.
Аккуратно, аккуратно, прошу же! белокурая медсестра лет двадцати пыталась осторожно протащить в дверной проем носилки с полностью обгоревшим трупом. Я сначала подумал, что это труп, но это был еще каким-то чудом живой человек, способный двигаться и говорить.
В-воды, в-в-воды молил узник носилок, хватаясь за фартук медсестры своей опухшей рукой. Дайте в-в-оды
Валера, сделай же что-нибудь! медсестра нервно смотрела и на Валеру, и на живой труп пожарного, и на меня. Ее окружил дуэт испуга и непонимания.
Чего я тебе сделаю, дай ему, не знаю! тон Валеры был близкий к истерике, но он явно старался держать себя в руках.
03:17
Я не стал им мешать, обошел их и ускорил шаг. Я побежал по коридору. Валера уронил носилки, я это слышал. Начались возмущения. Я чуть не столкнулся с другой медсестрой, которая в спешке несла бинты с полотенцами:
Извините.
Хорошо еще, что вовремя увернулся от нее.
03:19
Я оказался в отделении реанимации. Это был не тот этаж! Хорошо хоть, мне навстречу бежал один из фельдшеров, конечно, не прямо ко мне, но точно в мою сторону. Это был шанс узнать, где находится моя жена. К сожалению, он, как и другие, кто мне попадался до этого, не мог знать о ее местонахождении. Я поднялся на этаж выше (седьмой), где я от страха и безысходности стал ломиться во все двери. Я кричал. Я ломился в них как зверь. Что на меня нашло, я был безумен Эмоции стали выше моего разума. Двери были все заперты на ключ. Все до единой. Я ударялся, я падал. Словно зомби, искавший жертву. Я начал рыдать. Коридор был пуст и холоден. Свет луны просачивался сквозь редкие окна между палатами. И везде пусто. Скользкий чистый пол. Голубой cвет. Белые стены и двери. И в середине, я, съежившийся между ними. Я будто упрятал себя в раковину как беспомощная улитка перед лицом опасности.
03:22
За ч-ч-что мне эт-т-о? из глаз струились слезы. Мне трудно это описывать, я был беззащитен и жалок. У меня кончились силы. А слезы продолжали идти. Стекаться в одной луже на чистом полу под моим несчастным лицом. Глаза были наполнены жидкостью. Я боялся.
П-п-почему я? руки не отрывались от глаз и тоже были мокрыми, от слез и от волнения. Я буквально прилип к полу. Дрожь терзала мое тело вдоль и поперек. Я будто сам стал живым воплощением дрожи. Мурашками. Все нахлынуло разом. Плохие воспоминания, несбывшиеся мечты. И снова слезы. Слезы. Слезы. Слезы! Нет, я не могу это описывать дальше, простите. Я снова плачу.
03:22-03:58
Я был искривленный, но я смог поднять свой взгляд, свои стеклянные от слез глаза на приоткрытую дверь слева. Оттуда тоже исходил голубоватый свет. Дверь открывалась медленно, в ней показалась чья-то тень, а затем и фигура. Я увидел ее ноги. Красивые, нежные женские ноги. Их ни с чем нельзя было спутать. Ее чешки, в которых она любила ходить по давней привычке. Какая же она красивая. Это была Милена, моя жена, самая любимая, особенно в этот момент. Она смотрела на меня, а я на нее. И тяжело дышала. Она держалась одной рукой за деревяшку дверного проема и смотрела только на меня. Я был ужасен, а она прекрасна. Это синее платье в белый горошек. И ее светлые волосы, подчеркнутые голубыми глазами и пухловатыми щечками. Как во время нашей первой встречи. Она ничуть не поменялась с тех пор, но даже если бы поменялась, я все равно ее безумно люблю, как и свою дочь. И мы смотрели друг на друга. Она заплаканная, даже сквозь сумерки это было видно. Измученная, настрадавшаяся всей душой и сердцем. Настоящая мать именно такая, измученная, она способна пережить все, разлагаясь внешне, но оставаясь такой, какая она есть внутри. Она вытерпит любую преграду, утрату, но останется тем человеком, который будет любить. Милена была такой. И я кинулся к ней, как к собственной матери. Какая же она теплая, но дрожащая. Сколько я девчонок в юности встречал, но тепло шло именно от Милены. Она была той самой, самой нежной и приятной, понимающей телесно, сквозь дух. Мы разрыдались на плечах друг у друга. Негромко, но обильно.
Я Я Я люблю вас. Я люблю тебя, Милен. перебирал я длинные кудрявые волосы своей любимой жены.
Г-г-где ты б-был? вздрагивающим голосом спросила она.
Я был т-там. Я ис-с-кал тебя с д-дочкой
Я посмотрел на свою дочку. Она уже совсем выросла. Красавица, вся в мать. А глаза карие, из-за моих зеленых, скорее. Такая же светлая, лицом и волосом. Но сейчас она совсем угасла, бледная и уставшая. С медицинской трубкой от капельницы в одной руке и с бинтом в другой. На лице выпирал маленький прозрачный ингалятор. Она проснулась, как я взглянул на нее.
Миль, Миля, дай посмот-трю на дочку. жена не хотела меня отпускать из крепких искренних объятий, но отпустила, так как видела, что я хочу поздороваться и с ребенком. Уже с подростком даже, но все-таки еще беззащитным перед столь несправедливым миром. Я взял дочку за руку, где был бинт. Правая ручка, такая же нежная, как у Милены.
Привет, дочь, ну как ты? С тобой все в порядке? Голова не болит?
Привет, пап.
Что случилось, ты обожглась?
Немного ответила она, чуть закатив глаза и кашлянув в ингаляторную маску.
Милена стояла позади меня и смотрела на все это со слезами. Она не выдержала и заплакала. Снова.
Милен, что случилось с вами?
Жена сквозь слезы:
Она начала кричать Подошла к окну, посмотреть, а там этот зонт! Куст, цветок, я не знаю! Он пробирался внутрь! Будто живой!
Милена сильно дрожала.
Как это? Как щупальцами?
Да, я обрубила его т-табуре-е-т-ко-о-ой, и снова в слезы.
Я подошел к жене, успокоить ее.
Спокойно, успокойся, успокойся. Я рядом. Послушай, я продолжил перебирать ее волосы. Уезжайте отсюда, как дочку выпишут, уезжайте к
Ее не выпишут.
Тишина. Я посмотрел на Милену.
Как это?
У нее тяжелая стадия, врачи сказали, что требуется лечение. Но они не знают, как точно это лечить. Потребуется переливание крови с каким-то очищением. И лекарства. И деньги.
Сколько?
Милена посмотрела на меня и заплакала вновь.
Понятно. я начал гладить жену, но мне захотелось, чтобы и меня в этот момент хоть кто-то погладил. Я тоже стал всхлипывать, особенно сильно, когда посмотрел на свою умирающую от этой заразы дочь.
Милен, я найду деньги. Я обещаю. Мы найдем их и вылечим Нюрку, слышишь? Она выздоровеет. Обещаю, с ней все будет хорошо, слышишь? Посмотри на меня. Она будет жить. И мы будем жить, как раньше, слышишь?
Ты сам-то в это веришь?
Нам главное не волноваться. Все получится.
Я кинулся к Нюрке и снова взял ее за руку. Полушепотом пообещал ей:
Нюрк, Нюра. Проснись, Нюр. Послушай, слышишь? Мы вылечим тебя. Ты будешь здорова. Ты вырастишь здоровой девушкой. Здоровой красивой девушкой, как мама. И у тебя будут детишки, много детишек, слышишь? Я обещаю тебе, папа найдет деньги. Мы с мамой все устроим. Не умирай, пожалуйста, Нюр. Слышишь?
Да, папа А кто тебе их даст?
Я постараюсь Я попрошу Председателя. Он поможет нам, слышишь Нюр? Он вылечит тебя. Не умирай, прошу. Борись дочка, папа любит тебя. Мама любит тебя.
Я тоже тебя люблю пап. И тебя я люблю, мам. Очень сильно.
Было тихо. Небо за окном становилось светлее. Появлялись очертания облаков. Я сидел с любимыми еще долго. Не знаю даже, сколько времени прошло. Но мне нужно было идти, я не хотел, но был вызов. Я попрощался с дочкой, с женой. Я люблю их. А они меня. И любили. Всегда. Вечно.
04:19
В цех я пришел с опозданием, но на мое удивление там никого не оказалось, кроме нескольких людей в штатском, которые, увидев меня, сразу же без лишних объяснений повели за руки в сторону испытательного полигона. Там уже успел пустить свои корни неизвестный пока что науке опасный инопланетный гость. Меня вели, к счастью, не к нему, а к вертолету, уже начинающему взлетать. Его винты гудели знакомым звучанием, поособенному громким, но все же ласкающим уши. Меня силой затащили в вертолет и выдали респиратор зеленого цвета. Дверь за мной тут же захлопнулась. Справа и слева от меня сидело с десяток людей в таких же респираторных масках, как и я, в белых шапочках и в рабочей одежде. Шапочки у меня не было, но это не стало помехой для того, чтобы мне уступили место. Все ученые в вертолеты были мне незнакомы. Они, я так понял, были из соседнего цеха, но обязанности и род деятельности их ничем не был отличен от моего.
Куда нас везут? спросил я сразу у всех, натягивая шершавый респиратор.
Ученые переглянулись.
Нам ничего не сказали. ответил один из них, полный мужчина с рыжей бородой, отчасти видимой из его респиратора. Мы последние на сегодня.
Последние? То есть как?
Тебя ждали. Остальные ждут, наверное, уже там.
Где там?
А черт его знает! откликнулся ученый в очках. Некоторым его высказывание показалось забавным.
Мы летели недолго, минут двадцать, наверно. Прибыли неизвестно куда. Уже почти рассвело, небо окрасилось в бледный цвет, по нему плыли свинцовые облака.
04:44
Вертолет приземлился, дверь распахнулась, нашу колонну повел за собой один из ученых, сопровождающий. Дул сильный ветер. Похолодало.
04:46
Нас отвели в странное помещение, где было очень темно. Сказали переждать пару минут. Затем послышался гул, вернулся наш сопровождающий, ненадолго покинувший группу. Мы пошли.
Шли по длинному тускло освещенному коридору, шаг каждого из нас был слышен четко, без пробелов.
04:47
Мы вошли в стальной проем толстой двери. Внутри было светло, создавалось ощущение, что нас привели в какой-то подземный дворец. Обилие мрамора здесь зашкаливало. Дорогая дубовая мебель, кожаные стулья, длинный стол, начищенный до блеска, хрустальный сервиз, с заботой выставленный в нескольких местах посредине этого стола. И белые как снег шторы, свисающие с потолка. Зачем они здесь, в помещении, куда нет доступа свету? Люстры, узорчатая лепнина на стенах. И наконец, портрет. Не абы кого, а самого Председателя! Висел он прямо за креслом, чуть большим чем другие, в одном из концов стола. А по бокам от портрета гордо занимали свои посты государственный флаг Нашего Полушария, весь зеленый с белыми молотками, и его собрат, судя по всему, знамя Вооруженных Сил НП, такое же, но все голубое с зеленой полоской снизу. Белые молотки на нем тоже были, если мне не показалось.