Мало кто из министров и иных высокопоставленных политических деятелей на глобальном Севере не слышал об этой параллели. На сегодня наиболее подробно это сравнение изложено в книге основательного ученого Лоренса Делайна, ныне работающего в Гонконге, «Стратегии быстрого смягчения последствий изменения климата: мобилизация в военное время как образ действий»[12], где он анализирует примеры того, как государства могут перераспределить свои ресурсы деньги, труд, технологии с тем, чтобы с нужной быстротой отказаться от ископаемого топлива. Один из читателей этой книги, Билл Маккиббен, являвшийся самым известным климатическим активистом, пока на борьбу не поднялась Грета Тунберг, добавил сравнению собственного риторического пыла, опубликовав в 2016 году очерк «Мир на войне»[13]; там он описывает последнее сезонное таяние арктического ледника как опустошительное наступление противника, а заполонившие новости засухи и огненные бури как вероломное нападение и все это только ради того, чтобы метафора перестала казаться метафорой: «Глобальное потепление не похоже на мировую войну. Это и есть мировая война. Первыми ее жертвами, по иронии судьбы, стали те, кто меньше всего виновен в наступлении кризиса. Но мировая война нацелена на всех нас». Далее Маккиббен приводит доводы в пользу переориентации производства, как в прошлую мировую войну.
Маккиббен был одним из главных сторонников Берни Сандерса в избирательной кампании 2016 года. Сандерс ратовал за то, чтобы США «относились к этому так, будто мы на войне» «перед нами враг», и, несмотря на то, что он проиграл выдвижение, Демократическая партия перед выборами официально приняла его требование мобилизации наподобие военной. Хиллари Клинтон обязалась оборудовать в Белом доме специальный «кабинет климатических изменений» по образцу «кабинета карт», откуда Франклин Д. Рузвельт управлял военными кампаниями. Одно из климатических движений США[14] разработало «план победы», его украшали силуэты американских солдат, вместо знамени поднимающих ветрогенератор; демонстранты несли широкий баннер с суровым лицом Дяди Сэма и текстом: «World War I, World War II, World War CO
2
2
TimeРазличия между короной и климатом: первый срез
Во всей этой массе откликов и аналогий не мог не возникнуть вопрос: почему государства глобального Севера начали работать по короне и не начали по климату? Или еще точнее: почему они в лучшем случае говорили о том, что вообще-то надо что-то делать с выбросами, но упорно уклонялись от любых конкретных мер даже не помещали свое население под домашний арест, как это было с коронавирусным заболеванием, названным ВОЗ ковид-19? Этот вопрос много обсуждался на онлайн-форумах, к которым человечество оказалось приговорено в марте. Появилось огромное количество постов с самыми разными объяснениями. Первым следует рассмотреть заявление, под которым безусловно подпишется любой похожий на Дональда Трампа, а именно, что из двух проблем реально существует только одна. Это объяснение мы отставим. Есть и связанное с предыдущим убеждение, что ковид-19 представляет для человечества более важную, объективную угрозу, угрозу для здоровья. Это также сомнительно. Неослабевающее глобальное потепление сожжет основы жизни человека, не говоря уже о бесчисленных других видах. Ко-вид-19 такого сделать не может; даже если он совершит квантовый скачок и достигнет масштабов Черной смерти, убив половину населения Европы или какого-либо иного континента, он остановится на достаточно безопасном расстоянии от подобного исхода. В начале апреля ученые все еще дебатировали по поводу того, останется ли смертность зараженных в пределах 1 % или же поднимется до 10 %. Изменение климата не обещает такого коридора для выхода это не то, от чего большинство может оправиться, поэтому нельзя объяснить масштабом опасности такой внезапный порыв ощутить себя в состоянии войны.
Не станет объяснением и состояние науки[16]. На деле в момент, когда государства ринулись действовать, изучение ковида-19 находилось на стадии полной неопределенности практически по всем аспектам распространяется ли вирус по воздуху, распространяют ли его бессимптомные носители, иммунны ли выздоровевшие, почему так мало смертей в одном месте и так много в других, какая стратегия наилучшим образом обуздает вирус (отслеживание контактов, массовое тестирование, коллективный иммунитет, вселенский карантин)? Ничего напоминающего полный консенсус, всеобщее согласие, десятилетиями писавшиеся и критически анализируемые работы и библиотеки, забитые докладами, вновь и вновь подтверждающими фундаментальные выводы науки о климате. Народы начали активность с первым газетным заголовком, проигнорировав знания, накопленные в течение столетия (что, конечно, не значит, что первое было неправильно).
Кто-то предположил, что с парниковыми газами дело в том, что «их не видно, и запаха не чувствуется»[17], но никто и никогда не видел, чтобы по улицам скакали коронавирусы, и не нюхал, как они пахнут. Иные приводят довод, будто проблема коронавируса не в пример проще[18]. А в «обескураживающе сложном» климатическом лабиринте инициативы просто заблудились. Все понимают, как распространяется вирус через контакты между людьми, и ВОЗ предложила «пути немедленного реагирования» для смягчения угрозы, а в области климата эквивалентов этому нет. Между тем механизмы антропогенного изменения климата ничуть не более загадочны, чем капли, передающие ко-вид-19 от одного человека другому при кашле или чихании. И вовсе не так уж сложно уразуметь, что именно предлагают Межправительственная группа экспертов по изменению климата (МГЭИК, англ. IPCC, Intergovernmental Panel on Climate Change) и иные научные организации: прекратить выбросы. Очень просто.
Есть мнения, будто глобальное потепление это «дальняя перспектива», «отдаленная и не вполне вероятная угроза»[19]; а ковид-19, напротив, проблема «не будущих поколений, а каждого, ныне живущего»[20]. Простая констатация факта: первое оказало серьезное влияние на нашу жизнь примерно 40 лет назад. К марту 2020 года ВОЗ, которую ныне во всем слушаются правительства, уже четыре десятилетия подряд насчитывала боле 150 тысяч смертей ежегодно вследствие изменения климата[21], причем кривая умерших и пострадавших неизменно ползет вверх. Всемирная метеорологическая организация (ВМО, англ. World Meteorological Organization, WMO) сообщает, что в 2019 году вследствие экстремальных погодных явлений вынуждены были переместиться 22 миллиона человек против 17 миллионов в предшествующем году[22]. Каталог современных климатических бедствий от Уругвая до Кении доклад ВМО за последний год доковидной эры включает перечисление многочисленных смертоносных повышений температуры, разрушительных наводнений, опустошительных циклонов, уничтожения урожаев засухами и вспышек заболеваемости лихорадкой Денге, а венец всему лесные пожары в Австралии и саранча на востоке Африки. Ни к одной из позиций этого списка не применишь определение «вероятный» или «гипотетический». Столь же несостоятельно и утверждение, будто к глобальному потеплению нельзя отнести ни одно конкретное погодное явление[23] (такое мнение бытовало в научной среде до наступление нового тысячелетия), как и довод, что вирус является идеальным врагом, в то время как в климатических изменениях нет «единого, ясно видного врага, так кого винить в изменении климата?»[24] Между тем экологические движения уже достаточно давно следят за разъяснениями ученых и выявили врага. Враг это деньги, которые делают на ископаемом топливе.
Все эти толкования нереальность климатического кризиса, его сравнительно мягкий характер, неопределенность, неосязаемость, сложность; удаленность или отсутствие переднего края борьбы следует отнести к области идеологии. Они рассматривают не фактические свойства явления, а его искаженное восприятие. Их истинное содержание состоит в озвучивании идеологических штампов, что само по себе тормозит реальные действия по климату; пассивности способствует не отсутствие врага, а вера в его отсутствие. То же применимо и ко взгляду, будто «будущее все равно будет плохим, независимо от того, какие шаги мы предпринимаем по поводу изменения климата. Это вызывает чувство безнадежности. Что же до коронавируса, то, похоже, меры, принимаемые сегодня, будут иметь реальные, ощутимые последствия»[25] очевидно, последствия для «действий», а не для их причины. Если бы государства решительно действовали в области климата, у нас появилось бы много поводов для надежды; если бы государства позволили вирусу распространяться бесконтрольно, появилось бы отчаяние. Ощущение безнадежности, порожденное историческим самоустранением государства перед лицом опасности, начинает питать само себя, оправдывая подчинение неизбежному но только в том случае, если оно активно и постоянно подтверждается. К такому ощущению привели десятилетия напряженных усилий врага.
Впрочем, существуют и гипотезы, заслуживающие более пристального рассмотрения, например, такая: изменение климата происходит постепенно, в то время как ковид-19 неожиданный взрыв, какого мир еще не видел. Таким было самое популярное объяснение марта 2020 года, месяца великой развилки[26]. Вот реальное свойство глобального потепления: оно не появляется ни с того ни с сего и не исчезает внезапно, как ожидается от ковида-19. Однако к этому свойству вряд ли применимо определение «постепенно». Изменение климата полезнее представлять себе как оползень, прокатывающийся по всем земным системам, сметая все на своем пути и набирая скорость; он воздействует как угодно, только не «постепенно», если только под постепенностью мы понимаем медленное, не взрывное нарастание факторов, в результате чего на временной шкале момент Х ничем существенным не отличается от момента Y. При таком взгляде нет ничего постепенного в урагане, сметающем на острове всю инфраструктуру. Австралийский ад или нашествие саранчи в Кении не ощущается так же, или почти так же, как любой нормальный день. Это сокрушительный удар. В этом смысле можно счесть постепенными некоторые проявления глобального потепления, например подъем уровня моря, но впоследствии оно проявится как своего рода водяная бомба. В ноябре 2019 года Венецию накрыло наводнением с подъемом уровня воды почти на 2 м, которое сметало мрамор и кирпич, приводило площади и базилики в состояние «апокалиптического опустошения»[27], и мэр города, как и любой человек, не склонный отрицать очевидное, связал это с изменением климата. Это, по-видимому, общая форма процесса: лавинообразная реакция, берущая начало из единичного случая, как ковид-19, нарастает не постепенно, а является долговременным, длящимся десятилетия и века явлением, если его не остановить.
Постепенность надежда на то, что глобальное потепление подчинится законам линейной причинно-следственной связи, что оно, размеренно тикая, будто часы, будет добавлять одно малозаметное потрясение к другому в соответствии с обветшавшей догмой natura non facit saltum[28], долго выступала в качестве пагубного идеологического фильтра, который прорвали ученые, наблюдавшие движущийся объект на границе поля исследования. Здесь не место для подробного обзора, как и почему это произошло. Достаточно отметить, что развитие идет настолько быстро, что в первые дни марта 2020 года было опубликовано несколько новых открытий: например, выяснилось, что 600 млрд тонн льда, отвалившиеся от Гренландии и рухнувшие в океан[29], стали следствием всего двух месяцев рекордной жары предыдущим летом. Одно это обрушение привело к подъему уровня мирового океана на 2,2 мм серьезное добавление для дальнейшего всплеска. В одном из аналитических обзоров сообщается, что полярные шапки ныне тают в шесть раз быстрее, чем в 1990-е годы. 10 марта Nature Communications представило еще один гвоздь в крышку гроба постепенности основанное на моделировании и эксперименте исследование о том, насколько быстро способны разрушаться региональные экосистемы, такие как дождевые леса Амазонки или Карибский коралловый риф, с использованием привычной временной шкалы (годы и десятилетия); заканчивается оно призывом готовиться к изменениям, происходящим «быстрее, чем мы предполагали ранее, исходя из традиционного линейного взгляда на мир». Это все больше напоминает нечто, противоположное постепенности: каскад резких разрушений.
И все же в ретроспективных временных профилях ковида-19 и климатических изменений имеется кое-что, чем можно объяснить такую разную реакцию на них. Что именно? Размышляя над этим вопросом, следует иметь в виду, что экспланандум[30] это не различные популярные реакции: люди во Франции, Великобритании или Австралии не собрались вместе и решили объявить локдаун все произошло слишком быстро для любых демократических обсуждений; точно так же они не принимали решения отложить значимые ограничения выбросов на некое лишенное смысла будущее, что соответствует требованию масс не больше, чем самоограничения. Мы ищем объяснения тому, почему наиболее развитые капиталистические страны так охотно загорелись борьбой с вирусом. Один из комментаторов отметил, что основные жертвы ковида-19 в начальной стадии пандемии это избиратели правого толка, пожилые белые люди[31]. «В отличие от климатического кризиса, вирус в подавляющем большинстве угрожает не миллениалам, а старшему поколению, традиционно поддерживающему правых», и никакое правительство не переживет следующих выборов, если они пошлют его к черту. Но это, как представляется, только часть истории.
Еще раз, тут все сложнее, потому что пожилые белые люди не избежали влияния глобального потепления. В 2003 году Европа едва не сварилась в самое жаркое в истории лето[32], пиковые температуры стали причиной смерти приблизительно 30 тыс. человек, половина из них во Франции. В течение двадцати августовских дней массово погибала определенная часть французского населения, а именно люди старше 65 лет, страдающие хроническими заболеваниями, они становились жертвами смертоносного события, безусловно, связанного с общей тенденцией. Две волны жары летом 2019 года унесли около 1500 жизней французов, и вновь примерно того же возраста[33]. Дым от горящих лесов поражал легкие людей в Восточной Австралии, в самых пострадавших штатах за 19 недель он прикончил более 400 человек[34], в большинстве своем пожилых и страдающих сердечными или респираторными заболеваниями, они просто не могли дышать. Вредные твердые частицы, разумеется, могут иметь и иное происхождение, не только природные пожары. Когда в феврале 2020 года рассеялось облако загрязняющих веществ, плотно окутывавшее такие города, как Ухань или Шанхай, дышать стало настолько легче, что, по подсчетам одного из исследователей из Стэнфорда, были спасены жизни четырех тысяч детей младше 5 лет и 73 тысяч взрослых старше 70[35]. Таким образом, спасенных очищением воздуха жизней оказалось примерно в 20 раз больше, чем унес сам ковид-19. Неожиданным побочным эффектом болезни стало неизмеримо более масштабное спасение жизни. Всеми силами стараясь избежать вывода о том, что пандемия обернулась панацеей, этот исследователь просто хотел обратить внимание на «скрытые последствия для здоровья обычного положения вещей» и на то, что «наш привычный способ ведения дел, возможно, требуется изменить». Еще того абсурднее, многие предсказывали такое же соотношение предупреждение загрязнения воздуха спасет больше жизней, чем предупреждение инфекции, в европейских странах, в том числе во Франции, где один ученый сухо заметил, что наступило «очень занятное время»[36].