Она хотела вскрикнуть, машинально схватив его за запястья, но рук он не разжимал. Она трепыхалась, как рыбка в сетях, напрасно пытаясь своими детскими пальчиками разжать его, пусть не мощнейшие, пусть «ручонки музыканта», и всё же сильные, словно то были руки дьявола.
Сама природа пришла ей на помощь, потому что за окном по выступам забарабанил дождь, настолько звонкий, что привлёк внимание обоих. Симон ослабил хватку и толкнул её в спину отстраняя, отказываясь, изгоняя.
Он заговорил спокойно:
Помнишь того таксиста?.. Того, который пропал без вести. А ведь это моя работа я его прикончил.
Нора резко подняла на него глаза.
Что уставилась?! рявкнул он, расхаживая по кухне. Знаешь сколько я получу, если клиент окажется на свободе? Симон напрасно ждал ответа жена ничего не знала о его доходах.
Ты бы таких денег за всю свою жизнь не заработала А я способен заработать куда больше! Даже больше, чем сейчас! Я вам не обычный адвокатишко!.. И не обычный бизнесмен! Я виртуоз! Я одарён и уникален!
Он плеснул себе коньяка и встал со стаканом прямо перед ней. Пока не пил обмозговывал дальнейшую речь. Причмокивал, собирая мысли и глядя на неё свысока.
Я не только законы знаю снова открыл он рот. Главный в деле кто? Свидетель! Симон глотнул коньяка, посмаковал. У меня свой метод работы со свидетелями. Такого метода нет ни у кого.
Нора следила за каждым его движением боясь колыхнуть воздух. Где были её глаза все девять лет? Почему она настолько ослепла? Почему не почувствовала с кем живёт под одною крышей? Он же неисчисляемое количество раз возвращался со взбешённым выражением, с глазами зверя Но что потом? Потом он резко менялся, как по щелчку. Он всякий раз успокаивался и до подобного не доходило.
Есть разные способы как устранить свидетеля, поэтому к каждому у меня индивидуальный подход. Таксиста я сбросил в реку (вместе с машиной) здесь ничего оригинального. После очередного глотка он потёр губы одну о другую, будто разминал их для дальнейшего ораторства.
Ты хочешь сказать наконец заговорило дрожащее создание, что таксист не единственный, кого ты убил?
Муж расхохотался идиотским, глумливым смехом.
Единственный Ха! Ты просто дура! воскликнул он. Ты такая тёмная дура! По-твоему, я столько зарабатываю на обычных гонорарах? Я прославился тем, что могу вытащить клиента из такого дерьма, из которого его никто никогда бы не вытащил!
Нора уставилась на него с ненавистью Симон размахнулся, хотел ей треснуть, но она пригнулась, зажмурив глаза. Удара не последовало. Когда она их открыла тиран уже булькал очередной порцией, подставив стакан. Завинтил крышку.
Раньше она не замечала насколько некрасив его профиль властный орлиный нос выглядел уродливым клювом, если смотреть сбоку. Сейчас уродливым казалось в нём всё: с головы до ног.
Не боишься, что я тебя сдам? произнесла она с вызовом, отчего тот замер. Сейчас она решила, что припугнула его, но какие за этим ожидать последствия?
Да ты отважна? воскликнул Симон и сделал вид, что возгордился ею. А прикидывалась такой тихоней этаким глупым крольчонком, который сидит в своей норке и вздрагивает от любого шороха.
Он выдвинул второй стул, проскребя по кафелю ножками, оседлал его, сложив обе руки на ребре спинки, вонзил в них подбородок, пристально наблюдая за поведением жены.
Да ты понятия не имеешь кто перед тобой проговорил он еле слышно, и в словах его звучал вызов всему миру. Впрочем, как все остальные!
Нора неожиданно сорвалась с места, она бросилась к выходу, чтобы позвать на помощь, чтобы сообщить о его злодеяниях людям Он быстро среагировал, рванув за ней нагнать её труда не составляло. Симон завалил её на пол, придушил она хрипела, трепыхалась, хватаясь за что придётся. Нащупала собственный туфель, но тиран, наконец, оставил в покое шею, поднялся и поволок жену обратно.
Пребывая в состоянии на грани обморока, Нора не осознавала, что проделывает сейчас её муж: он притронулся пальцами своей руки к её темени, склонился и шепнул ей на ухо:
Ты ничего не вспомнишь, Нора.
Его тон, прежде надменный, теперь стал дурманящим, завораживающим. Симон продолжал говорить странное под звонкую капель, что стояла за окном она была монотонной, такой же усыпляющей, как его голос:
Забывай Голос звучал так умиротворённо.
Забывай И становился всё тише, он превращался в голос ветра, бросающего в окна листву. Забывай, Нора забывай
Голова жены вяло повисла над коленями, какое-то время перекатывалась с боку на бок, затем замерла. Симон сочтя, что дело сделано, выпрямился, не сводя с неё глаз, но любовался он не женой, а собой, его переполняло чувство собственного превосходства. Затем он удалился в ванную комнату там занялся наведением порядка.
Нора очнулась, стала озираться по сторонам, потёрла себя за болезненную шею, откашлялась. Задумалась, приставив пальцы к переносице.
Из ванной вышел Симон.
Ну как ты? заботливо спросил он. Полегчало? Представь себе, на тебя свалилась полка с шампунями! Ты потеряла сознание. Как ты себя чувствуешь?
Она уставилась на флакон, почему-то валяющийся возле входной двери если падала полка в ванной, то как он мог там очутиться?
Голова её болела, волосы липли к полуоткрытым губам она попыталась их смахнуть, но они не сдвинулись с места, потому как пальцы промахивались.
Не могу вспомнить: купила ли я масло сказала Нора потерянно.
Господи, Нора, какое масло?! воскликнул Симон. Главное, что ты цела. Давай я отнесу тебя на диван. Он поднял её и перенёс к дивану, отделяющему зону гостиной. Вот так-то лучше. Укладывайся поудобней. Поправил подушку. Сейчас я тебя накрою.
Спасибо! Ты такой заботливый.
Симон присел держа её за руку. Нора спохватилась:
Я же тебя не покормила! Она хотела встать.
Не волнуйся, отдыхай. Я сам за собой поухаживаю. Он прислонил к своему рту её кулачок Норе от этого стало легче.
Затем она наблюдала, как он прибирает: флакон с лосьоном вернулся на борт овальной раковины, где ему надлежало быть, разбросанная обувь расставилась по местам. Он перевесил свой плащ с крючка на плечики, отряхнул его, понёс в комнату галстук. Всё это время она размышляла: что с ней такое творится? Каким образом могла разлететься обувь в разные стороны? Будто в квартире случился взрыв. И как же болело горло, болели плечи, шейные позвонки Она обнаружила у себя надломанные ногти, старательно отращиваемые, и раскрошился на концах лак.
А вот и масло. Симон зарылся в пакете, стоящем в нише гарнитура.
Что-то было подозрительным в его голосе. А действия и подавно не соответствовали норме: обычно Симон своими руками не делал ничего на то были подчинённые и жена. Когда он начал сервировать стол она совсем разуверилась в реальности происходящего.
***
Симон обладал сильнейшим гипнозом, можно сказать, властью над людьми, и сам не ведал, откуда в нём взялись такие феноменальные способности. В детстве он ими ещё не пользовался, но уже догадывался, что с ним творятся невероятные вещи. Ему хватило ума, чтобы удержать в тайне дар, полученный безусловно от дьявола; Симон незаметно экспериментировал на людях и наблюдал как они реагируют на его воздействие. Со временем он отточил своё мастерство до идеальности: достаточно было одной минуты, чтобы жертва погрузилась в состояние транса и забыла последние события наглухо. Результат всегда был впечатляющим.
Он играл с человеческой памятью в жестокие игры память была для него чем-то вроде носителя информации, с которого он стирал последний файл, или, другими словами, выбрасывал его в корзину. За годы практики Симон уничтожил множество таких файлов из базы воспоминаний различных людей. Он возвёл бы себя в боги, если бы ему удавалось не только стирать, но ещё и записывать нужные для него вещи, но это не получалось, как ни старайся, а имей он такую возможность, люди окончательно превратились бы в его марионеток.
Долгие годы Симон восторгался собой. Ему не доставало публики, перед которой он мог бы хвастаться своими фокусами, ловить поражённые взгляды. Он терпеливо сносил своё неафиширование, восхищался собою молча, пока однажды не удержался: он раскрылся жене. В первый раз он поделился с ней, как с союзником, как с человеком, заинтересованным в его успехах и был почему-то уверен, что она всегда будет на его стороне, и кто знает ещё и поможет, станет его ассистенткой. Да только Нора восприняла его откровения не так, как он ожидал она была поражена, но не его уникальными способностями, а ужаснулась его кровавым рукам, ужаснулась гибели невинных, шокировалась, что все эти годы жила с маньяком, с монстром, с циничным убийцей.
В день его первого признания Нора заперлась в ванной, успев прихватить телефон и начала звонить в полицию. Она кричала в трубку, звала на помощь и рыдала, пока Симон вышибал дверь, затем он выхватил телефон из её рук и размозжил его о кафель. Дальше, он опёр её голову о раковину, прислонившись всеми пятью пальцами к темени и ввёл Нору в транс. Жена всё забыла, будто не было никаких откровений. Ты ничего не вспомнишь, повторял он.
Приехала полиция.
Он совсем не препятствовал, наоборот, проявлял стремление угодить людям, находящимся при исполнении, поэтому с удовольствием провёл прибывших на вызов прямо к Норе. Не скрывая волнений, продемонстрировал жену, поведал, что с ней случился припадок она вот уже девять лет как ходит по психиатрам (не сказал психологов), и будто он уже вызвал бригаду психиатрической помощи, которую с нетерпением ждал Рассказал, как жена в истерике разбила вдребезги телефон, крушила в квартире предметы (Симон для достоверности разбросал кое-какие вещи). Полицейский над ней склонился.
Это вы нас вызывали? Он должен был её допросить, таковы правила.
Нора уставилась на мужчин, одетых в форму, неподдельно безумными глазами.
Симон, милый, а что у нас делают эти люди? Зачем они здесь? Боже, как болит голова Мне срочно нужны лекарства. Симон заботливо приложил ей ко лбу влажное полотенце, приготовленное заранее картина складывалась как нельзя лучше, и автором сценария был он сам. Он то и дело извинялся за поведение больного человека, испытавшего стресс (какой не говорил, и никто не уточнял), но стресс был написан на её лице, и доказательств не требовалось. Симон сказал: ему жаль, что полицейским пришлось прокатиться, когда у них наверняка столько дел
В дверь позвонили. На пороге появилась бригада скорой помощи: три человека с дежурным чемоданчиком у одного из них. Полицейские не обнаружили криминала и вынуждены были откланяться.
С медиками Симон потом разобрался: сначала рассказал им про приступ, затем о непереносимости женой всякого рода больниц. Попросил ей сделать укол, чтобы она поспала, а завтра они покажутся своему врачу.
Убедительно изъясняться было его профессией. Он только что отмылся, заблестел как стёклышко. Все ушли, жена уснула, а он любовался собой, стоя перед зеркалом и засунув руки в карманы брюк он был великолепен! Да, он чуть не прокололся, и всё же он не знал себе равных. Его гений утверждался с каждым днём. Когда-нибудь Симон взойдёт на саму вершину и станет властителем мира. Только не надо забывать об осторожности. Если ему так хочется с кем-то делиться, так пусть этим кем-то будет глупышка Нора такова она была в его представлении, но он должен держать под контролем каждое её движение и вовремя опустошать ей мозги; лучше иметь в запасе побольше разных историй, которые он ей потом преподнесёт, когда она очнётся.
***
Так и не выяснив почему в прихожей валялись предметы из ванной и почему была разбросана обувь, Нора приняла приглашение поужинать. Чувствовала она себя не в своей тарелке, когда её тарелкой занимался Симон с ним это было впервые. Он накладывал ей салат, предварительно сдобрив маслом оливы, накладывал тёплые отбивные, наливал в бокал красного вина из своих запасов для особых поводов.
Сейчас Нора должна была согласиться, что их семейная жизнь становится всё лучше и лучше, Симон ведёт себя всё обходительнее с ней, но откуда взялось это чувство, закравшееся где-то в самом отдалённом уголке её души, что всё настолько плохо, просто из ряда вон?
О чём будет книга? Симон распиливал ножом отбивную, поглядывая на Нору в ожидании ответа.
Что? Нора до сих пор пребывала в другом измерении. Какая книга?
Та, что ты пишешь. Он положил себе в рот отрезанный кусок, невозмутимо начал жевать.
А-а Нора очнулась. Книга Извини, не сразу сообразила про что ты. Ещё не знаю о чём она будет.
Разве ты не начала её писать?
Начала.
И не знаешь о чём она?
Нора пожала плечами, слегка растерянно.
Это детектив! спохватилась она.
Симон поднял брови выразив интерес. Ему нравилось её новое занятие так она казалась ещё беззащитнее, напоминала ребёнка, воодушевлённого интересной игрой.
Хочешь прочесть начало? предложила она.
Он отклонился назад и будто прикрылся скрещенными столовыми приборами, которые держал в руках его жест говорил, что он пас.
Но произнёс он совсем другое:
Хочу конечно! Только давай ты сначала напишешь, а затем я прочту сразу всю.
Его осенила идея:
А ещё лучше Мы закажем печатный вариант! Скажем, экземпляров так пятьдесят В хорошем переплёте. Ты сможешь сделать друзьям подарок с подписью автора. Друзей он имел ввиду своих, у Норы их просто не было. А заодно подпишешь для меня: «Симону, моему любимому супругу!» Фразу для подписи он произнёс с воодушевлением. Вот тогда я её прочту. Даже с бо́льшим удовольствием!
Норе понравилась его идея, и возникло желание писать и писать каждый день, чтобы скорее подержать в руках желанный томик. Со стороны Симона было великодушно предложить потратить деньги на её затею, так как он знал, что писатель из Норы такой же, как из вороны оперная певица. Даже самый искусный редактор, с чьей помощью они попытаются преобразить её писанину, будет не в силах исправить неисправляемое. Друзья будут снисходительно улыбаться, пролистывая творение Норы, когда она для них подпишет такую улыбку можно увидеть на лицах взрослых когда они принимают из рук ребёнка трогательный рисунок, на котором в сущности одни каракули.
«Да пусть себе пишет! подумал Симон. Вполне безобидное хобби всё лучше, чем жена будет шляться по магазинам и ещё неизвестно где. Так её легче всего контролировать в пределах одного кабинета».
***
Ну что ты так удивлённо наблюдаешь за мной? спросил Симон. Нравится? Он прицелился в воображаемую мишень, держа в руке пистолет.
Откуда у тебя это? Нора не сводила завороженных глаз с оружия, появившегося у них в доме.
Симон уложил пистолет в тряпицу, завернул последовательно каждый уголок, прибрал его в тайник под паркетной доской тайнику она удивилась даже больше. На его руках были чёрные перчатки, что не сочеталось с домашним костюмом, в который он сейчас был одет.
Нора, я объясняю тебе уже в четвёртый раз Он задержал на жене усталый взгляд. Из этого пистолета я собираюсь убить одного одного кретина, скажем так.
Она уставилась на него, как на шаровую молнию, влетевшую в окно.
Ой, Нора, только не начинай опять! Симон изнурённо закатил голову. Мне иногда хочется его подержать Но почему я должен постоянно шифроваться? Ждать, когда ты наконец уйдёшь принимать ванну Ты всё время дома, Нора! Она продолжала ошеломлённо смотреть, потеряв способность к движению и звукопроизношению. Ну что стала как истукан? Иди готовь цыплёнка!
Скажи прорезался у неё голос, ты сейчас шутил?
Насчёт цыплёнка?
Нет. Насчёт пистолета.